Алжирский поход 1541 года императора Карла: высадка, переговоры и начало осады

22 октября 1541 года близ Алжира собрался флот императора Карла Габсбурга с мощной армией на борту. До сих пор погода не позволяла начать высадку, но следовало спешить: кончался навигационный сезон, наступала пора зимних штормов. Воспользовавшись хоть каким-то успокоением моря, высадку начали 23 октября, а днём позже произошли первые стычки.

Армия империи

После соединения с контингентом Испании у императора Карла под Алжиром было не менее 20 000 пехоты и конницы с осадной артиллерией, с моря его поддерживал сильный военный флот.

Испанская пехота из состава терций Неаполя, Сицилии и Умбрии была остатками 10-тысячного испанского корпуса, отправленного в 1538 году на войну Священной Лиги, частично уничтоженного при осаде Кастельнуово 1539 года, а с осени 1540 года воевавшего в Тунисе. Всего к началу сбора имелось 3000 испанцев из терции Сицилии в составе 14 отрядов, 1000 из терции «Венгрии» (Ungria — возможно, ошибка) и 3000 из терции Неаполя, притом разные авторы считают испанскую пехоту в алжирском походе в 5000–8000. Более вероятная их численность — 6000, причём 12 отрядов были из Неаполя (полковник Алонсо Ривас), 12 отрядов — с Сицилии (полковник Альваро де Санде), а девять — из Туниса (полковник Луис Перес де Варгас).

Немецкая наёмная пехота числом от 6000 до 7000 человек была сведена в 12 отрядов под общим руководством Георга Фрундсберга из Регенсбурга (внука знаменитого Георга Фрундсберга). Итальянская наёмная пехота числом от 5000 до 7000 была под началом полковников Августина Спинола и Камилла Колонна. Конный корпус числом от 1500 до 2000 составляли испанцы, взятые из гарнизонов Сицилии (до 400), итальянцы из Неаполитанского королевства (до 700) и конники из испанских гарнизонов на наваррской границе (от 400 до 800; «потребовали, чтобы 200 из них имели арбалет и были с ним искусны»). Иногда в общее число конных включают также двор императора и личные отряды вельмож — всего до 400 человек.

Современники дружно отмечали, что итальянская и немецкая пехота, взятая в этот поход, а также конница из Неаполитанского королевства были преимущественно малоопытны и «войны не видали». В ходе подготовки «нанята была добрая конница из немецких земель и Бургундского графства», но эти войска, видимо, остались в Северной Италии против французского короля. Число лошадей, вошедшее в отчёт по расходам, было «1000 из Неаполя и Испании, и ещё 300 из Германии для перевозки пушек».

Число мальтийских рыцарей, которым гроссмейстер позволил участвовать в походе, ограничено было 400, и каждому придавались «по двое оружных», всего 1000–1200 пеших и конных; иногда называют число до 150 рыцарей и до 500 орденских солдат-кнехтов. Отряд получил под транспорт четыре орденские галеры и был поставлен под начало Георга Шиллинга, великого бальи Германии и генерала галер, т.е. орденского адмирала. С Мальты же был прислан некий военный парусник, который по типу в источниках не называется, и в позднейших историях превращается то в галеон, то во фрегат.

Сереседа сообщал, что с испанским флотом шли «набранные по испанским землям 4000 пеших», но в это число, возможно, попали и авантюристы, и сапёры, и пушкари. Число авантюристов называют до 3000, и их боевые качества в целом остаются под вопросом.

Таким образом, всего под Алжиром у императора было не менее 20 000 пеших и конных бойцов. Главнокомандующим был император Карл, сухопутными войсками командовал герцог Альба, авангардом — Фердинанд де Гонзага.

Военный флот под общим командованием Андреа Дориа состоял из его личной флотилии (не менее 14 галер) и других итальянских галер (не менее 32 единиц), орденского отряда (четыре галеры и один парусник) и испанских галер под началом Бернардино де Мендоса (15–18 единиц). Сандоваль называл общее число галер 65, а очевидец Виллеганьон — 74. 15 испанских галер отмечаются Виллеганьоном как «большие и длинные», что даёт некоторым авторам основание считать их ранними галеасами.

Насчёт численности транспортного флота наблюдается ещё большее расхождение мнений, но больших парусников набралось не менее 100, малых — не менее 200, в круглых числах. Сандоваль насчитывал 450 парусников всех размеров. Кроме нефов и каракк, среди парусников были каравеллы и фландрские гукеры; из более мелких типов — скорчапино (испанский тип, возможно, прообраз пинаса) и тафурея (также тафурка, аналог позднейших плашкоутов, предназначенный для перевозки и высадки лошадей, обычно 12–18).

Личный состав флота насчитывал не менее 5000 моряков и 5000–7000 гребцов (считая, как Сандоваль, не менее 70 гребцов на галеру, вообще же итальянская военная галера того времени имела 160–200 гребцов), из которых многие были невольниками, в том числе мусульманами. Кроме того, Сандоваль считал на каждую галеру по отряду пехоты в 50 человек, всего 3200–3700.

«Королевские» (центральные) расходы на экспедиционные силы составляли (видимо, на три месяца): 84 000 дукатов на немецких солдат, 35 000 — на итальянских, 4000 — на сапёров, 5000 — на артиллерийских лошадей и ездовых с ними, 80 000 — на наём больших и средних парусников, 2000 — на наём мелких парусников («бергантины и фрагаты»), 10 000 — на продовольствие из Генуи и 10 000 — на продовольствие с Сардинии. Королевства Неаполя и Сицилии выделяли 36 000 дукатов на жалованье для испанской пехоты, а также поставляли их пропитание.

Силы Хасана-аги

Алжир осенью 1541 года находился под управлением Хасана-аги, наместника Хайреддина. Этот «евнух возраста пожилого, то ли ренегат с Сардинии, то ли мамелюк» считался отличным моряком и был весьма уважаем Хайреддином. Заблаговременно предупреждённый, он возвёл новые укрепления вдобавок к построенным Хайреддином, в их числе — новые батареи на морской стороне, укрепил городскую стену со стороны гор, приказал вырубить сады и вообще все деревья, прикрывающие подходы к крепости, «в первую очередь, те, что были в его имениях», а также под страхом смерти запретил покидать город или даже вывозить имущество. Запрет относился ко всем, включая женщин и детей.

Укрепления Алжира состояли тогда из треугольной в плане городской стены, обводящей город, поднимающийся от берега на склоны гор. В нижней части обвода стена защищалась ронделями. Вершина треугольника и самое высокое место города занималось «подобием цитадели, называемой маврами Альказаба или Альгазара, сиречь замок», в которой «с западной стороны большая круглая башня, в середине которой стоит высокая башня, наподобие колокольни; там резиденция наместника, и там же с западной стороны ворота». Кроме того, близ берега в городской стене с южной стороны имелись ворота Баб-Азун, и Баб-аль-Уэд — с северной. Стены были выстроены из тапия — глины, смешанной с мелкими камнями, хорошо выглаженной и побеленной известью. Этот несерьёзный на первый взгляд материал после выдержки на солнце приобретает большую прочность.

Вообще сведения о численности сил и вооружения Алжира в 1541 году в основном происходят из показаний испанца Бернардо де Исела, пробывшего 5 лет в алжирском плену. С его данными в целом согласуются сообщения местных летописей.

В городе тогда проживало не менее 3000–5000 человек, и численность гарнизона полагали в 800 «турок» (так называли уджак — алжирское ополчение, подобное по выучке и снаряжению турецкой коннице спаги) и «в половину горожан», т.е. от 3000 до 5000 «местных мавров и испанских ренегатов-морисков из Гранады и Валенсии». Среди последних отмечался большой процент хороших стрелков из аркебузы и арбалета. Кроме того, Хасан-ага заручился поддержкой арабов митиджа и кабилов джурджа, поставивших в его распоряжение большое количество лёгкой конницы.

В городе имелось около 50 бронзовых орудий, из них 20 пушек калибром не менее 20–25 фунтов и кулеврин калибром не менее 12 фунтов, а прочее — сакры (короткие кулеврины калибром около 6 фунтов), четвертные (8–10 фунтов) и мелкие пушки.

Основной натиск имперских сил ожидали со стороны ворот Баб-Азун, и там поставили сильный отряд под началом Хадж-Мехмета — старого капитана, который выслужился из простых солдат. Каид (начальник) Хасан возглавил защиту прилегающей к воротам стены, каид Юсуф — ворот Баб-аль-Уэд. Ещё трое каидов, возглавляющих местные «районы», были распределены по участкам обороны, но с задачей усиливать, если понадобится, отряды Хадж-Мехмета, Хасана и Юсуфа: Сафер на башне близ ворот Баб-аль-Уэд, Арслан на «нижней» (южной) части морской стороны и Рамадан «недалеко от участка Юсуфа».

Начальник арсенала вместе с капитаном (реис) Качук-Али и Кедуром отвечал за батареи морской стороны и Баб-эль-Бахар. Во все отряды обязательно включались ополченцы, «андалузийцы» и моряки. Сам же Хасан-ага «объехал окрестности, ободряя население и проверяя готовность войск, а на батарее у ворот Баб-Азун лично поднял красно-зелёный-жёлтый флаг с серебряными полумесяцами». Ранее, 20 октября, когда в городе увидели имперский флот, Хасан-ага «строго наказывал тех, кто был лицом невесел и недостаточно расторопен».

Алжирская бухта: высадка

Высадка началась сразу после рассвета, около 07:00 местного времени. Солдатам всё-таки пришлось «замочить ноги» — прибой был чувствительным. Из-за неблагоприятного ветра 15 больших парусников встали на якорь на расстоянии чуть более мили за галерами, т.е. в 1,5–2 км от берега, причём до места их более 20 миль буксировали галеры. Около 60 галер начали принимать с парусников солдат с личным оружием и сухарями на два-три дня, но без всякого иного имущества или продовольствия, после чего высаживали их на пляж. Ещё 20 галер были освобождены от обеспечения высадки и держались наготове для боя. Также высадку вели с лодок и баркасов.

В первую волну десанта по приказу Гонзага, командующего авангардом, послали отряды самых умелых и опытных стрелков, чтобы сразу дать отпор лёгкой коннице алжирских союзников, стянутой к пляжу шестью большими отрядами. Галеры поддержали пехоту артиллерийским огнём, и вражеская конница, понеся потери, отступила.

Императорскую галеру «Ла Реале» поставили так, чтобы мимо неё проходили суда десанта. На мачте подняли императорский штандарт с распятием и на концах рей — флаги с крестами. Император стоял на кормовой площадке, чтобы его все видели, и проходящие суда салютовали флагами своих наций, а войско возносило приветственные кличи.

Карл сошёл на берег в 9 часов утра (иногда указывают полдень) и послал испанского рыцаря дона Лоренцо Мануэля, «человека отважного, надменного и высокомерного», к Хасан-аге, предлагая тому сдаться. Любопытно, что историки расходятся во мнениях относительно содержания как ультиматума, так и ответа Хасана-аги. У одних авторов ультиматум обещает наместнику «возвращение на родину и в лоно [христианской] церкви», у других — именно наместник, и он один, исключён из императорского помилования алжирцам за грех пиратства.

Ответы Хасана-аги у историков тоже разнятся. У одних он уклончиво отвечает, что великим неразумием будет давать совет неприятелю сдаться, но ещё большим — последовать советам неприятеля; Алжир себя уже показал, отразив походы Франциска де Вера и Гуго де Монкада, и чает покрыть себя новой славой против самого императора. У других Хасан-ага обращается к императору как к «христианскому псу» и излагает отказ сдаться в соответствующих выражениях. У некоторых испанских авторов, утверждающих, что Хасан-ага собирался всё же принять императорские условия «ввиду явного превосходства противника», возникает каид Мехмет, испанский еврей-отступник, впоследствии царь Тагоры, который, застав Хасана-агу в колебаниях, осыпал того благочестивыми упрёками и принудил, не без намёка на народное возмущение, гордо отказаться от сдачи.

Войска после высадки распределяли «по нациям, дабы избежать споров». Один корпус составляла испанская пехота, другой — итальянская, к которой присоединили мальтийский отряд, подчинявшийся непосредственно императору, третий — немцы, а также бургундцы и «знатные и авантюристы». Движение армии в тот день свелось к перестроениям и отходу с места высадки. Проделанный за шесть часов путь был невелик — около 1,5 км, до места, называемого Эль-Хамма (буквально «бани» или «купальни», около 4 км от Алжира), у подножия горы, возвышающейся над садами. Горы в этой части побережья имеют высоту порядка 100–150 метров.

Глубокой ночью отряд «мавров» под началом Иладж-баши, офицера уджаков, обстрелял с горы имперский лагерь из ручниц и луков; «но с божьей помощью лишь малый вред причинили и до утра ушли». Виллеганьон утверждал, что три отряда испанских стрелков согнали «мавров» с позиции и преследовали «до исчерпания пороха в пороховницах».

Имперская армия выступает к Алжиру

Высадку людей продолжили на рассвете 24 октября и завершили её к полудню. Удалось выгрузить несколько лёгких орудий, начали выгружать лошадей, а также «немного провизии — достаточно, чтобы подкрепиться высаженному войску… лишь бы хватило на два [или на три] дня».

Объяснение, почему 23 октября вместо целой армии без обоза не выгрузили половину армии и половину обоза, даёт рассказ коммодора Ваньюэлоса. Он поведал, что высаженные на пляж «не имели с собой ничего, потому что всё это было у нас» — т.е., на судах западного (испанского) флота, остававшихся к западу от Алжира, и лишь 24 октября ветер позволил западному флоту обогнуть мыс, войти в бухту и присоединиться к восточному флоту. Парусник, на котором шёл сам Ваньюэлос, смог это сделать лишь во втором часу ночи 24 октября, т.е. около 21:00 по местному времени.

Армию для наступления построили фронтом трёх баталий. Испанцы на левом фланге под общим командованием Фердинанда де Гонзага составили первую из них. Центральную составили немцы, возглавлял её главнокомандующий-император, заместителем которого был герцог Альба. На правом фланге, со стороны моря, находилась баталия итальянцев под началом Камилла Колонна; к этой баталии присоединили мальтийский отряд (видимо, только кнехтов), подчинявшийся непосредственно императору, а также, вероятно, авантюристов.

«Гору над садами» ещё с утра разведал и нашёл пустой полковник Альваро де Санде c 80 аркебузирами, но далее к Алжиру на горах были видны отряды «мавров и арабов», а «арабская» конница держалась поблизости. Император пожелал, «чтобы мальтийские рыцари прикрыли войско от атак вражеской кавалерии». Рыцари «спешенными встали по трое в каждый ряд со стороны, обращённой к неприятелю, и одни из них были в бригантинах, другие в панцирях прекрасной работы… и вооружились бискайскими пиками доброй работы, богато украшенными… все в алых супервестах с нашитыми белыми крестами, так что вся левая сторона баталии выглядела алой и сверкала полированной сталью, что придало армии столь внушительный вид, что устрашило неверных, а своих ободрило». В голову каждой баталии поставили по три лёгких орудия. Правый фланг построения был в нескольких саженях от моря, а невдалеке от берега маневрировали галеры, готовые поддержать войско огнём артиллерии. Под барабанный бой имперская армия двинулась к Алжиру.

Бои на подступах к городу

По мере приближения к Алжиру равнина между горами и морем сужается, и «арабы» пытались обстреливать с гор имперское войско, но «с малым уроном для христиан», поскольку те «всегда имели на фланге галеры». Ближе к Алжиру горы и их подножия подходят близко к берегу, и алжирцы попытались задержать имперское наступление на двух мостах через глубокие русла ручьёв, но артиллерией галер были сбиты с этих позиций. Те же галеры спасли артогнём от тяжёлых потерь «сотню имперских стрелков и некоторых итальянских господ, оказавшихся в первых их рядах», которые так увлеклись преследованием отступающих, что оказались под плотным фланговым огнём с горы. Сообщается, что от арбалетов и африканских (то есть, плохих) аркебуз погибло лишь пять человек, хотя многие были ранены.

Теперь испанский корпус, получивший приказ занять высоты, угрожающие с фланга имперской армии, направился влево, в горы. Истории Сереседа и Босио расходятся в описании того, как это происходило. Более вероятным кажется рассказ Сереседы: Альваро де Санде с одним передовым отрядом (80 стрелков) разведал и занял важную высоту — видимо, речь об одной из высот между упомянутыми двумя ручьями. Тут он был атакован крупным отрядом пеших и конных из Алжира, который пытался помешать обходному движению испанцев и даже окружил отряд де Санде на высоте, так что император послал на выручку ещё два отряда испанцев, которые, соединившись с окружёнными, заставили алжирцев отступить в город. Император же приказал Санде продолжать обход, а Гонзага — подводить армию к городу. Тогда из Алжира вышел ещё один крупный отряд с двумя лёгкими орудиями (у Босио — с четырьмя) и занял позицию на другой горе, которую Босио называет бугром, загородил дорогу испанцам и начал обстрел. Теперь уже всей испанской пехоте приказано было подняться на гору и выбить неприятеля с позиции, что и было исполнено с большим для тех уроном, особенно у «арабов» (т.е. конных).

Больше в тот день алжирские войска из города не выходили. Хасан-ага не имел сил для прямого столкновения с имперской армией и предпочёл защищаться за стенами. Лишь городская артиллерия не умолкала, но стрельба велась без хорошего прицеливания или на пределе дальности, и действенной не была.

Вечером галеры и некоторые парусники под командованием Дориа приблизились с южной стороны к Алжиру и, построившись в линию, открыли огонь по молу и морской стороне укреплений. Алжирские батареи энергично отвечали, при этом, как сообщается, ни одна из сторон урона не понесла.

Начало осады Алжира

Имперская армия встала лагерем на удобном и безопасном месте примерно в миле от Алжира, прикрытом двумя естественными рвами — руслами ручьёв, текущих с гор и впадающих в море. Они были столь глубоко прорезаны водой, что «не пройти было ни пешему, ни конному, кроме как по мосту». Ещё с одной стороны лагерь был прикрыт горой, которую французские авторы отождествляют с высотой Кудият-эль-Сабун и местом, где позже был построен форт Императора. На той же горе или в виноградниках рядом с ней разместилась императорская штаб-квартира, и там же — двор императора и иная знать.

Испанский корпус расположился на высоте у долины ручья Баб-эль-Уэд, далее к северу, немцы — на холмах в сторону берега от императорской штаб-квартиры; итальянцы и мальтийцы — между подножиями гор и мысом Тафура, где позже был построен форт Баб-Азун, скрытые от огня городской артиллерии небольшой высотой.

Таким образом, Алжир оказался взят в мешок. Единственная дорога к союзникам в глубине страны шла в дальний обход, вокруг горного массива к северу от Алжира. У некоторых авторов встречается рассказ, что в тот день на имперскую сторону перебежал некий оборванец, рассказавший о состоянии городских укреплений и передавший просьбу не окружать город полностью, а оставить без прикрытия северные ворота, чтобы мавры смогли дезертировать от Хасан-аги.

Остаток дня войско провело в обустройстве лагерей и позиций, не без шумных выражений радости от лёгкого взятия города в осаду. И лишь теперь, когда в бухту смогли войти транспорты западного флота, Дон Педро де ля Куэва и дон Луис Писано получили приказ выгружать осадную артиллерию, а квартирмейстер Франсиско Дуарте — оружие, инструмент, осадное снаряжение, продовольствие и прочее. Военным кораблям приказали готовиться к бомбардировке города.

Продолжение следует: Алжирский поход 1541 года императора Карла: бой во время бури и гибель имперского флота.