Боннар и Марта: история любви в картинах

Насчет кино и жанра — судите сами: вот фабула вкратце. Он — успевший стать известным художник, образованный мужчина, изящно скроенный по всем меркам клише «интеллигента в очках». Она — его судьба, встреченная в облике швеи-декоратора из похоронного бюро, скрывавшей свое имя и возраст. Далее — родительское неодобрение мезальянса, быт затворников из-за фобий возлюбленной, крепкий и долгий в итоге союз, в тревожном анамнезе последней части которого — роковая любовница-блондинка, убившая себя…
К сему — фотографии Марты «ню», сделанные смиренным супругом (реплика из зала: «А по виду о нем ничего такого не скажешь!»), и нарисованные художником почти четыре сотни картин с Мартой одетой, чаще — с Мартой обнаженной: ну просто мечта психоаналитика! А также сценариста: для кино нарочно выдумывают сюжеты, в которых группа людей оказывается отрезанной от мира, а тут — добровольная отстраненность, почти отшельничество.

У режиссера этой ленты задача непроста: тонко пройти по грани пикантной компоненты и передать ощущение естественной гармонии жизни четы Боннар, мизансцены в которой то и дело повторяются, как зацикленные кадры замедленной съемки. Одна — раздевается и принимает частые ванны (о причинах скажем позже), а другой — нет, не подглядывает, а отображает обыденные картины в зеркалах своей живописи. Зеркала в кадре и на картинах тоже присутствуют. Нестандартная задача для кинооператора: ракурсы показа у Боннара, прозванного друзьями-набидами «японцем» — словно на обожаемых им восточных гравюрах, со смещенным фокусом и выхваченными плоскостями. Что ж, в показах сюжетов из жизни Пьера и Марты простой геометрией не обойтись.

Наконец, зрителям, бегло пролиставшим картины Боннара в предваряющем историю калейдоскопе, становится жгуче любопытно: как эти двое столкнулись? Где жили? Что за интерьеры сейчас показывают? Это — та самая ванна? Тот лес или сад, как она согласилась? И что друзья — «набиды»? А он что? А она что? А вот и та… другая. И револьвер, и цветы: их бы дать под звуки песни Ника Кейва с Кайли Миноуг «Где дикие розы растут» — вопреки арифметике лет, дать ненамного прежде, чем в титрах покажут одинокого постаревшего Боннара, рисующего молодую обнаженную Марту в ванной. Марту, которой уже несколько лет нет в живых…
А съемки начнутся в Париже.

Пьер Боннар (Pierre Bonnard, 1867- 1947) к моменту встречи с Мартой в 1893 году — уже определившийся с жизненным призванием молодой человек. Сын обеспеченных, респектабельных родителей, он совмещал учебу на юридическом факультете и в художественной Академии Жюлиана до тех пор, пока не сумел поразить отца успехом в деле, которое самому нравилось больше. В восторге от того, что рекламный плакат, созданный сыном, красуется по всему Парижу и получает восторженные отзывы, этот солидный чиновник военного ведомства не просто простил отроку отказ от родительской мечты — карьеры юриста. Папа плясал от радости! А сын, связавший свои художественные устремления с идеями группы «наби», успешно выставился в Салоне Независимых в 1891 году.

Неудивительно, что в обыденных прогулках по городу он замечал не просто женщин — художник видел модели для будущих картин. Натурщица? Возможно. Она назвалась Мартой де Мелиньи, сказав 26-летнему Боннару, что ей «уже шестнадцать» (погрешность — плюс восемь лет). Встретив эту хрупкую девушку на улицах Парижа — как порой упоминают, выходящей из трамвая-конки, пересекающей улицу, — уже очень скоро Пьер отвел Марте гораздо более интимную роль. Молодые люди, уговорившись о платном сеансе позирования, осуществили свои намерения, а заодно стали любовниками чуть ли не в день знакомства — о времена, о нравы «Belle Epoque»!

Но даже в плоскости легкомысленных времен нетребовательность мужчины по части формальных сведений о возлюбленной изумляет. Они годами жили вместе, дышали одним воздухом, и ладно бы возраст — аристократическое «Марта де Мелиньи» скрывало от Боннара заурядное и подлинное «Мария Бурсен» (Maria Boursin) более трех десятилетий! Она была «…мидинеткой, занимавшейся всякой чепухой в магазине похоронных венков на углу улицы Паскье Эдмонда» (Эдмонд Шарль-Ру. «Непостижимая Шанель»). Она была Мартой — и точка.

Ее прошлая жизнь осталась в провинциальном городке Сент-Аман-Монрон, откуда дочь простого плотника приехала в Париж, порвав все связи со своей семьей. Об официальном оформлении брака с молодым человеком из более высокого сословия речи не шло, не помогало и волшебное «де», которым Марта-Мария снабдила свое новое имя, устраивая новую судьбу. Боннар не настаивал на открытии подробностей подругой, но что-то все же подозревал, и, возможно, поэтому ему и не нужна была правда. «Браком по любви мы называем брак, в котором состоятельный мужчина женится на красивой и богатой девушке» — это его высказывание.

Пьер и Марта жили в Париже в скромной съемной квартире-студии. Вряд ли спутница художника была представлена его семейству, а случайное знакомство практически исключалось, потому что родные не наносили визитов в мастерскую. Молодые ладили: он мечтал о модели для своих работ — он получил именно такую, которую желал. Хрупкую, волнующую, и совершенно, порой асексуально беззастенчивую. Или же такой нам показывает Марту Боннар, который доверительно, безо всякой нарочитости делится со зрителем тем, что видит сам?

В книге «Завтрак у Sotheby’s. Мир искусства от, А до Я» Филип Хук пишет: «…Пьер Боннар вел тихую, замкнутую жизнь домоседа, и единственное разнообразие в нее (судя по сюжетам его картин) вносила частота, с которой принимала ванну его жена».

Болезнь Марты

Здоровье Марты всегда было хрупким, а душевное равновесие — шатким. Об образе жизни музы Боннара в связи с ее возможной болезнью исследователи говорят расплывчато. То ли некое нервное расстройство, буквально говоря, выливалось в частое, два-три раза в день, принятие ванн. Это вроде бы привело к заболеванию кожи, так что водные процедуры стали необходимостью, временным спасением от болезненных ощущений. Но, возможно, причина и следствие шли в обратном порядке: болезнь (туберкулез? Кожное?), приносящие облегчение ванны, и, в итоге — нервно-навязчивое. Открытое пространство было тоже не для Марты: оно не исключалось, однако затворничество для нее было правилом. Со временем пришлось соблюдать его и Боннару.

Почти мистический факт: в 1898 году вышел роман Петера Нансена «Мария» с иллюстрациями Пьера Боннара (фото 1, 2, 3 выше). Моделью была его любимая, настоящего имени которой он еще не знал. А в 1925-том мы видим эту книгу на его картине: Мария в том самом году обрела свое настоящее имя, заняв прочное место в жизни художника, связавшего себя уже и формальными узами брака.

Не только ванны

Какой же все-таки была эта женщина, которую мы так часто видим на картинах, но образ которой никак не можем ясно уловить? Ведь, как точно подметил букеровский лауреат Джулиан Барнс в одном из эссе книги «Открой глаза», «…Боннар пишет не внешний облик Марты (и уж тем более не ее характер), а скорее ее присутствие и впечатление от этого присутствия».

Более предметно мнение легендарной музы импрессионистов, известной как Мисиа — она на картине в желтом рядом с Мартой в красной блузке. Ее слова приводит ирландский писатель и тонкий знаток истории искусства Бэнвилл Джонс в романе «Море»: «…одна из ранних покровительниц Боннара, в своих мемуарах о нем беглыми, импрессионистическими штрихами рисует сильфидную Марту, помянув дикий взгляд птицы, движенья на цыпочках».

Ему вторит известный современный британский писатель, художник Тимоти Хайман. В монографии, посвященной Боннару, он преподносит Марту «обидчивым эльфом», которая выглядела «как настоящая оригиналка, порхая на высоких каблуках и напоминая всем своим видом какую-то экзотическую птицу». При том она, как и Боннар, любила кошек, собак.

Однако речь Марты резка, высказывания — беспардонны. Марта была ревнива, ей, простой провинциалке, было нечего сказать просвещенным друзьям Боннара, да и не нравился их круг. Она не ведала о расколе «набидов», произошедшем, фактически, из-за нее. Вернее, из-за слишком сладострастной, по мнению Мориса Дени, картины с нею в главной роли, что шло вразрез с идеями круга о поиске идеальной, абсолютной красоты.

Эта женщина была, — по природе или же вынужденно, — самодостаточна. И не будь Пьер Боннар интровертом, удовлетворился бы он такой жизнью на долгие годы? К друзьям — чуть ли не тайком, собственный дом — застывший, закрытый, изменчивый: переезды следуют один за другим в поисках более комфортного места для спутницы и музы. После 1900 года чета отправляется в добровольное изгнание, променяв Париж на череду городков на берегах Сены.
…А теперь поменяем фокус кадра: похоже, вдвоем Пьеру и Марте было вполне уютно долгие-долгие годы. Рыбалка, чаепития — настоящая сельская идиллия. При том Боннар не чурался общения и знакомств, участвовал в выставках, работал для театра, много ездил по свету, посетив разные страны. А сам был не только созерцательным, рассеянным, несмотря на запечатленный на фото и автопортретах взгляд человека «не от мира сего» (типичная близорукость). Так, Александр Бенуа, многократно встречавшийся с Боннаром, отмечал «его специфически французский язвительный ум». И этот ум всегда находил себе задачу, решать которую могла помочь лишь определенная женщина рядом.

Марта как азбука

Позы, движения, само присутствие в интерьере — Марта рисовалась Боннару разной. Она пила чай, подолгу, не скрываясь, принимала ванны, охотно позировала, то застывая в кровати, то одевая туфли или же снимая чулки… Можно сказать что именно Марта последовательно показывала зрителям влияние на Боннара мастеров японской гравюры, творчества Гогена, Сезанна, Дега, демонстрировала уход от модерна и тягу к импрессионизму, перемену в цвете и манере письма, и раскрывала особый дар художника — передавать настроение момента.

Вообще, Боннар писал «по памяти», разве что мог делать карандашные наброски «с натуры». Он говорил: «Важно запомнить то, что вам больше всего впечатлило, и как можно быстрее перенести это на полотно».

Случались в этой фотохронике и конкретные роли: Боннар, получив заказ на серию иллюстраций для издания «Дафниса и Хлои», в качестве подготовительной работы устроил фотосессию с обнаженной Мартой в саду. Эти снимки сохранились, а вот фото самого художника, которые по его просьбе сделала тогда же Марта, не найти.

Где таинственный сад?

После 1900 года Боннар все больше времени проводит вместе с Мартой за пределами столицы, впрочем, неизменно оставляя за собой парижскую мастерскую. Он вполне может позволить себе переезды: уже в начале 1900-х годов Пьер Боннар — успешный художник. Публика, ошарашенная частотой новых поворотов в искусстве, а позднее — измученная тревогами Первой мировой, охотно принимала «тихую гавань» его картин. Заказчиков привлекали сюжеты, сочетания цветов, манера письма, особый магнетизм — мы бы его назвали «кинематографическим»: женщина и мужчина, которого нет в кадре. Или же он обозначен лишь дымящейся трубкой на столе… Рисовал Боннар и детей. Своих детей судьба ему не дает, зато у сестры — двое.

Боннар в своих работах продумывал все, он был перфекционистом и трудился без устали. Но домоседом был лишь тогда, когда находился дома. В 1907 — 1910-х годах художник немало путешествовал: Голландия, Бельгия, Англия, Италия, Испания, Алжир, Тунис, Америка… Это были поездки без Марты, и не без поводов для ее ревности. И, хотя Боннар и раньше мог рисовать других натурщиц «ню» в ее присутствии — как это видим на картине 1908 года, — однако связи на стороне были историями совсем другого калибра.

В 1912 году, тем не менее, художник и Марта селятся в отдельном доме около Вернона, и он снова рисует ее жизнь. Серия «Интерьеры» невозможна без Марты. Она вовсе не ушла в тень — просто Боннар считает, что «человек на картине должен быть частью фона, на котором он написан». А сам то и дело отлучается в Живерни, что в пяти километрах от его места обитания — пообщаться с Клодом Моне, насладиться видами удивительного сада, и постичь новшества цеха импрессионистов, разглядывая коллекцию картин «отца» движения — работы Делакруа, Коро, Ренуара, Сезанна…

Римские каникулы и белая кошка

«Тот, кто поет, — не всегда счастлив," - говорил Пьер Боннар в то время, как его картины набирали яркости и красок, полыхали и светились янтарем. А сам он чуть было не женился, причем не на Марте. И финал этой истории — хуже некуда.

Разменяв полвека, в 1918 году Боннар повстречал на юге Франции блондинку, ее звали Рене Моншати (Renee Monchaty). Начало нового романа выглядит знакомо: художник уговаривает девушку позировать, и вскоре уже живет с ней открыто. Рене еще и начинающая художница, так что у мастера и новой музы имеются общие темы для общения. Конечно, она позировала возлюбленному, эта женщина-кошка: фамилия «Моншату» (Monchaty) - почти «mon chat» (мой кот, или же кошка). А Боннар обожает рисовать грациозные создания.

Марта знает и видит все: Пьер продолжает отношения и с ней, составив классический «menage a trois» на долгие годы. В 1921 году Пьер и Рене вместе едут в Рим, в этом же году он делает предложение руки и сердца своей спутнице.

Но что такое около 20 портретов Рене против сотен — Марты? Она, по-видимому, ставит ультиматум. Он, очевидно, выбирает ее: почти через 33 года после первой встречи, 15 августа 1925 года Пьер и Марта официально стали мужем и женой.

Рене покончила с собой спустя месяц после их свадьбы.

Большие: вилла, ванна, зеркало

Но пока что жизнь с Мартой продолжается. Зимой 1926 года Пьер Боннар за 50 тысяч франков приобрел большую виллу «Ле Боске» (Villa du Bosquet) на Лазурном берегу, в городке Ле Канне. Собственный дом и собственная ванная для жены — мечта наяву. Ее краски — на новых портретах Марты. Эта женщина всегда стройна и молода на картинах художника.

Между тем здоровье жены Боннара ухудшается, и жаркие летние месяцы пара обычно проводит в Нормандии.

Тревожные ноты в характере Марты усугубляются. Художник в 1930 году пишет в одном из писем: «В течение достаточно долгого времени я жил очень изолированной жизнью, поскольку Марте стала абсолютно асоциальной, и я обязан избегать контактов с другими людьми».

Война: последние годы

Кино о Пьере и Марте становится черно-белым: Вторая мировая. Боннар за бесценок отдает свои картины или же меняет их на продукты. Его работы по-прежнему стоят дорого, однако мастер не желает «наживаться» в тяжелое для всех время. Из письма Пьера Боннара: «Мне определили в мэрии Ле Канне дополнительный паек ввиду моей хорошей репутации почетного гражданина. Теперь у меня есть все бумаги, но продуктов пока нет. Этот январь форменно голодный месяц. меня также очень беспокоило положение с красками, но добрые друзья мне их прислали, и теперь я ими вполне обеспечен».

Январь 1942 года ставит точку в жизни Марты: ее не стало 26 числа. Причина смерти — остановка сердца. Для Боннара — остановка жизни.

В 1944 году Анри Картье-Брессон навещает художника и делает серию снимков, запечатлев почти что привидение: одинокого, маленького человека в больших пустых комнатах.

Незадолго до окончания войны, в 1945 году Боннар навещает Париж. Особого интереса к жизни и тусовке большого города нет — так, будучи в Лувре, он замечает: «Самые прекрасные вещи в музеях — окна». Домой, в Ле Канне, с художником едет Рене. Рене Террассе — племянница Боннара, которая будет скрашивать тяготы одинокой жизни художника. Боннар переписывается с другом Матиссом, который живет в Ницце, причем обсуждает с ним житейские вопросы от цен до состояния здоровья. Марта тоже с ним: работу, начатую незадолго до ее смерти, Боннар заканчивает лишь спустя пять лет — он снова и снова пишет обнаженную женщину в ванной.

Художник покинул мир 23 января 1947 года. Его вилла на Лазурном берегу в настоящее время — музей Пьера Боннара. И любая нынешняя выставка работ мастера цвета — история Пьера и Марты. Очень личная.