Долгий путь в небо: как выбирали первого советского космонавта и с какими трудностями он столкнулся в своем полете вокруг Земли 12 апреля 1961 года

В январе 1959 года вышло постановление ЦК КПСС и Совета министров СССР о наборе и подготовке космонавтов для первого пилотируемого полёта на корабле «Восток». Все вопросы, о которых говорилось выше, с этого момента перешли для советских специалистов в практическую плоскость.

Шестеро храбрых

Сначала в космос полетели животные. С их помощью учёные и инженеры узнали много нового, а заодно лишний раз убедились, насколько опасен путь на орбиту и обратно. Космос брал щедрую дань жизнями. Обезьян находили мёртвыми в спускаемых модулях, даже если приземление прошло внешне благополучно. Некоторые из них умирали вскоре после полёта. Погибла без малого половина из сорока восьми собак, побывавших в космосе. Но другие собаки, мыши и морские свинки возвращались, пережив двадцатикратные перегрузки, и продолжали себя нормально чувствовать. Рассказать, как у них это получилось, они, конечно, не могли.

В результате не сразу стало понятно, из кого набирать будущих космонавтов. Поначалу специалисты задумались о людях с тренированным вестибулярным аппаратом, вплоть до акробатов и балетных танцоров. Направление поиска задал Сергей Павлович Королёв, решивший, что лучше всего остановиться на пилотах реактивных истребителей. Они привычны к перегрузкам и полётам в тесной кабине при разреженной атмосфере. При этом — способны быстро реагировать на нештатные ситуации и решать самые разные задачи. Да и космические скафандры произошли напрямую от высотных лётных.

Согласие на роль космонавта означало для молодого пилота, что ему нужно поставить крест на успешной лётной карьере ради заведомо опасной работы, деталей которой им не сообщали. А сроков её выполнения ещё и никто не знал. К началу 1961 года ракеты ещё только научились более-менее безопасно стартовать, а гарантий того, что космический корабль благополучно приземлится, никто дать не мог.

Тем не менее люди записывались в космонавты, причём активно: набралось несколько тысяч желающих, из которых постепенно отобрали сначала двадцатку, а потом шестёрку кандидатов. Каждый из них мог занять место в космическом корабле. Вот их имена: Юрий Гагарин, Герман Титов, Григорий Нелюбов, Андриян Николаев, Павел Попович, Валерий Быковский.

Выбор сделан

Тренировки будущих покорителей космоса были жёсткими, почти безжалостными. Их учили переносить высокие перегрузки и температуры. Их психику испытывали одиночеством, закрывая на десять суток в сурдокамере без малейшего контакта с внешним миром. Лётчиков трясли на вибростенде и подвешивали на специальном столе вниз головой под углом. Кандидаты на космический полёт обязаны были совершать сложные прыжки с парашютом. За одну тренировку им приходилось поднимать тонны грузов, проплывать по полтора-два километра или прыгать в воду десятки раз. На самолётах Ту-104 или МиГ-15УТИ, летящих по параболе, для них на верхнем участке траектории на несколько десятков секунд создавали невесомость.

Космонавты должны были знать всё оборудование корабля и уметь правильно действовать на любом этапе полёта, вплоть до посадки в пустыне или на воду.

Кандидатов было шестеро, но отправиться в первый полёт должен был один. Все кандидаты были очень разными. Николаев — самым спокойным, Быковский чуть развязнее других. В семье Поповича случались неурядицы, с которыми он, тем не менее, умел корректно и тактично разобраться. Титов любил поэзию. Четверо из кандидатов прилично играли в шахматы, могли перекинуться и в преферанс. Гагарин был безразличен к картам и шахматам, но увлекался спортом. По мнению руководства, на роль эталонного советского космонавта подходили Гагарин, Титов и Нелюбов.

Марк Галлай, наставник и друг Юрий Гагарина, рассказывал, что Юрий обладал врождённым чувством такта, собственного достоинства и хорошим чувством юмора. Умение Гагарина разрядить ситуацию шуткой отмечали и другие люди, общавшиеся с ним. Николай Каманин, руководитель подготовки космонавтов, рассказывал, что у Юрия были задатки неплохого оратора. Ещё он умел быстро схватывать новое и хорошо справлялся с неожиданностями. Космонавт Алексей Леонов позднее написал о Гагарине: «Он никогда и никому не бросался в глаза, но не заметить его было нельзя».

Сам Юрий до последнего думал, что у него и Титова равные шансы полететь. И только 10 апреля 1961 года вопрос разрешился: летит Гагарин. Помешать могли разве что неожиданности. Стоило только врачам обнаружить учащённое сердцебиение или малейший скачок температуры, да хоть попади в глаз соринка или чуть подвернись нога Гагарина — и в космос отправился бы дублёр.

Незадолго до исторического старта, облетая район предполагаемой посадки корабля, Гагарин со вздохом сказал: «Да, здесь можно крепко приложиться!» Это оказалось чуть ли не единственным проявлением его опасений.

108 минут гагаринского триумфа

Наступило 12 апреля, день запуска. Из-за особенностей конструкции ракеты космонавт должен был занять место в корабле уже за два часа до старта. Ожидание, таким образом, длилось дольше, чем должен был занять полёт вокруг Земли. Наконец, прозвучали команды на старт, и Гагарин произнёс своё знаменитое «Поехали!». Это слово использовали при взлёте пилоты полка, в котором Юрий служил до своего перехода в космонавты. Первый космонавт явно волновался: в момент старта его пульс достиг 150 ударов в минуту.

Гагарин садился в корабль натощак, но с собой он получил обед в тюбиках — щавелевое пюре с мясом, мясной паштет, шоколадный соус и консервированную воду. Во время полёта он поел и попил, подтвердив, что человек способен принимать пищу в невесомости традиционным способом. Пока корабль летел, Юрий сделал немало заметок в бортовом журнале и постоянно докладывал на Землю по радио.

Траектория движения аппарата была выбрана таким образом, чтобы корабль в любом случае вернулся на Землю. Даже если бы не сработала тормозная установка, то за счёт трения об атмосферу «Восток-1» должен был бы замедлиться и приземлиться в промежуток между двумя сутками и неделей. Запас воздуха обеспечивал космонавта на 10 дней. Правда, в реальности ситуация оказалась не столь радужна: реальная траектория корабля оказалась выше расчётной, и на возвращение понадобилось бы 25 дней. Гагарин наверняка об этом знал, но никак не проявил волнения. Кстати, его спокойствие, уверенность и способность располагать к себе людей сыграли ещё одну интересную роль. Несмотря на то что первый полёт должен был проходить в полностью автоматическом режиме и космонавту вообще не полагалось касаться управления, у Юрия такая возможность была. Несколько человек, вопреки всем запретам и независимо друг от друга, «нашептали» ему код, включающий ручное управление кораблём.

Завершив виток вокруг Земли, космический аппарат начал снижаться. И здесь снова возникла нештатная ситуация: разделение приборного отсека и спускаемого аппарата произошло на 10 минут позже планового. Гагарин продолжал спокойно докладывать на Землю. Он просчитал, что приземлится на территории СССР. А потом «Восток-1» вошёл в плотные слои атмосферы. Связь пропала, навалились перегрузки, в иллюминаторах вспыхнуло пламя, затрещала от жара обшивка.

На заданной высоте отстрелился люк, сработала катапульта, выбросившая космонавта из кабины. И снова проблема: запасной парашют внезапно надулся от ветра, так что спускался Гагарин на двух парашютах. Приземление прошло благополучно, но тут его подстерегала последняя неожиданность: не открылся дыхательный клапан скафандра. Только через шесть минут Гагарин смог подцепить непослушный тросик и открыть клапан.

На классическом портрете Юрий Гагарин заразительно улыбается зрителю, как будто говорит, что все трудности тренировок, нештатные ситуации в космосе и на Земле — всё это преодолимо для сильного человека. Глядя на него, веришь, что лучшего первого космонавта, чем он, Советскому Союзу было не найти.