Испанские импрессионисты после Гойи и до Пикассо: кто они?

Гораздо проще обстоит дело с эпохами до и после — там и Веласкес, и Гойя, и Эль Греко с Сурбараном, а потом Пикассо и Дали. Мы взялись заполнить этот временной пробел и открыть для зрителей имена испанских художников, которые на пересечении национальной традиции и современных художественных течений второй половины XIX века создали удивительные работы.

Не будет преувеличением сказать, что современное искусство, и импрессионизм в частности, во многом обязано своим рождением Испании. В результате сложных политических и военных передряг испанское искусство XVI—XVIII веков, суровое, могучее, колористически дерзкое и мистически настроенное, оказалось доступным французскому зрителю и показало Эдуару Мане выход из многовековой исчерпавшей себя академической традиции.

Картины старых испанских мастеров, до сих пор мало известные французам, оказались в Париже в результате испанской кампании Наполеона. А через пару десятков лет король Луи-Филипп открыл в Лувре специальную испанскую галерею. И когда в 1860-х Эдуар Мане искал живописное, колористическое и композиционное, вдохновение для новой живописи — он нашел его в работах Веласкеса и Гойи. Очень интересно, что испанец Мариано Фортуни был современником Мане — и его работы пользовались невероятной популярностью, в отличие от скандальных картин Мане. Однажды журналист Теодор Дюре, позировавший Мане для портрета, попросил художника не ставить свою подпись на видном месте полотна — и тогда Дюре сможет говорить зрителям, что картину написал знаменитый Фортуни. Только так можно было заставить парижскую публику обратить внимание на качество живописи и предотвратить насмешки и нападки, неизбежные при упоминании имени скандального Мане. Самому Мане идея с «незаметной» подписью понравилась — и он написал свою фамилию вверх ногами. Так кем же был этот популярный Фортуни?

Мариано Фортуни

Автопортрет Мариано Фортуни-и-Карбо 1858

Фортуни прожил всего 36 лет, но был настоящей звездой, причем далеко за пределами родины. Оставшегося сиротой в 12 лет Мариано воспитывал дед-столяр. Это он научил внука лепить фигурки из воска и раскрашивать их. Мальчик так мастерски освоил это ремесло, что испанские меценаты обратили на него внимание и оплатили обучение в школе искусств. По окончании школы Фортуни тут же побеждает в конкурсе и получает стипендию на двухлетнее обучение в Риме.

Но самым главным впечатлением и творческим импульсом для Фортуни становятся поездки в Марокко. Тут все тоже сложилось неожиданно и само собой: разразилась испано-марокканская война, и власти Барселоны отправили художника в Марокко — наблюдать за сражениями и фиксировать военные победы Испании. Но помимо непосредственных задач военного художника Фортуни делает еще и мирные зарисовки местных жителей, архитектуры, пейзажей. Марокко его завораживает — и он вернется в эту страну еще не раз, уже не обремененный никакими государственными заказами.

Мариано Фортуни был невероятно популярен в Париже в 1860-е, им восхищались русские художники Илья Репин, Павел Чистяков, Валентин Серов, Василий Поленов. Долгое увлечение Востоком сделало Фортуни главным ориенталистом Европы, а потом, когда он взялся за жанровые картины испанского быта — главным знатоком испанской экзотики. Его картины «испанского» периода были настолько насыщены деталями, декором, вещицами, костюмами, интерьерными изысками, что вызывали неизменное восхищение французской публики, у которой все испанское как раз было в моде.

Мариано Фортуни умер неожиданно в 1874 году, как раз в том же году, когда в Париже прошла первая выставка импрессионистов. Но работы последних лет его жизни свидетельствуют о начале совсем нового этапа в творчестве: на многочисленных пейзажах из Гранады и Портичи разливается настоящий импрессионистский свет и ложатся настоящие импрессионистские цветные тени.

Очень скоро Париж станет точкой притяжения для молодых художников: сюда съезжаются итальянцы, англичане, американцы, даже японцы, чтобы узнать о новом искусстве, которое бросило вызов академической традиции. И конечно, в парижский артистический квартал Монмартр прибудет группа юных испанцев.

Игнасио Сулоага

Игнасио Сулоага был фантастически популярен в Европе и Америке. Джон Сингер Сарджент написал восторженное предисловие к каталогу работ, выпущенному перед американским выставочным турне художника. Гоген и Тулуз-Лотрек восхищались его работами и были его близкими друзьями, Огюст Роден путешествовал с ним по Испании. Русские коллекционеры охотились за его работами — и в годы этой всеобщей одержимости Сулоагой коллекционер Михаил Рябушинский купил одну из его лучших работ — «Карлик Грегорио». Сейчас эта картина находится в собрании Эрмитажа. Его картины прямо с выставок покупали музеи Парижа и Барселоны, его работы включали в национальные экспозиции на Венецианской биеннале и всемирных выставках. Игнасио Сулоага, выполняя собственную художественную миссию и не пытаясь кому-то угодить, оказался в нужное время и в нужном месте — на волне страстного увлечения всем «испанским» в Европе, в частности, во Франции.

Основными учебными заведениями Сулоаги были бары и художественные мастерские Монмартра в Париже и музей Прадо в Мадриде. Он делил время между Францией и Испанией поровну, во времена обрушившейся на него славы по несколько лет жил в Америке. Но при этом не вписывался, строго говоря, ни в одно из художественных направлений рубежа ХIХ-ХХ веков. Если были в его творческом развитии ориентиры, то уж точно не академические правила и инструкции, а скорее культурные мифы Испании: коррида, фламенко. И художник Эль Греко, которого, говорят искусствоведы, заново открыл именно Сулоага. В то время как музей Прадо в 1880-х отказывался включать картины Эль Греко в собрание, называя их «нелепыми карикатурами», Сулоага купил два полотна: «Видение Святого Иоанна» и «Святой Франциск принимает стигматы». Есть легенда о том, что «Видение» в парижской мастерской Сулоаги увидел Пабло Пикассо — и эта картина оказала на него мощное впечатление и повлияла на композицию и стилистику «Авиньонских девиц».

Одержимый идеей национального сознания, «испанизации» Испании, возвращения стране величия, Сулоага ищет вдохновения в национальных костюмах и типажах, старой архитектуре своей страны и мрачных драматических небесах.

К 50 годам Сулоага стал признанным и успешным художником: смог купить старинный средневековый замок, чтобы навсегда поселиться в любимой области Испании — в Кастилии, стал президентом Музея современного искусства в Мадриде, одну из его выставок открывал сам король Альфонсо XIII.

Сантьяго Русиньоль

Русиньоль — один из представителей того поколения юных испанских художников, которые в 1880-х рванули в Париж в поисках вдохновения и бесценных знаний о новом, современном искусстве. Они селились на Монмартре — квартале Парижа, где жилье было дешевым, а жители полуголодными. Но именно здесь за столиками артистических кафе происходили самые яростные споры об искусстве, здесь Тулуз-Лотрек писал проституток и певцов с танцовщицами кабаре, Уистлер на палитре смешивал все новые оттенки белого, Дега приглашал к себе в мастерскую юных балерин и изматывал их многочасовыми сеансами позирования, влюбленный Ренуар без конца пишет Алин Шариго, будущую жену. Словом, на Монмартре случается все самое важное.

Русиньоль родился в Барселоне и попробовал работать в юности на семейном текстильном производстве, но недолго. Уже в подростковом возрасте Сантьяго определился с двумя занятиями, которые приносят ему особое удовольствие: рисование и путешествия. Поэтому после скучных текстильных опытов он быстро отправился учиться в Акварельную школу Барселоны, а страсть к пешим путешествиям со временем переросла в серьезные занятия археологией.

В Париже Русиньоль жил вместе с друзьями Рамоном Касасом и Игнасио Сулоага, а по возвращении в Барселону они, очарованные монмартрским центром богемной жизни, кафе «Черный кот», вместе с художником Мигелем Утрилло открыли артистическое кафе «Четыре кота». Через некоторое время именно здесь пройдет первая выставка Пабло Пикассо.

Сантьяго Русиньоль, прошедший через увлечение импрессионизмом, тонализмом Уистлера, символизмом Пюви де Шаванна, изучение испанской живописной традиции, стал известен, когда преодолел все влияния и заговорил по-своему. Много лет Русиньоль будет писать сады, безлюдные, ухоженные, цветущие, совершенное сочетание красоты природы и человеческого усердия, постоянной кропотливой работы. Но самым знаменитым произведением художника станет его собственный дом. В испанском городке Ситжес Русиньоль купил рыбацкую хижину, а через время и дом по соседству — и превратил это место в открытый зал с личной коллекцией и место проведения шумных артистических фестивалей (уже на первое мероприятие, организоанное Русиньолем, приехали 60 испанских художников). Сейчас дом Русиньоля и его коллекция кованых изделий, стекла и произведений искусства — музей Кау Феррат.

Рамон Касас

Рамон Касас — юный гений, на редкость удачливый во всем. Рассмотрев в сыне страстное увлечение рисованием, родители (очень состоятельные предприниматели, надо сказать) освободили его от занятий в школе, когда мальчику было всего 11 лет. В 15 он стал соавтором барселонского журнала об искусстве, и в том же году родители отпустили его в Париж учиться у модного живописца Каролюс-Дюрана и исправно поддерживали деньгами и верой в его призвание. Уже через 2 года его работы принимали в Салоне.

Через несколько лет Касас будет тем самым обитателем Монмартра, который не давал умереть от голода своим соотечественникам-художникам Сулоаге и Русиньолю. Он же по возвращению в Барселону вложит деньги в бар «Четыре кота», потому что остальные основатели могли пока вкладывать в дело лишь энтузиазм. Это заведение становится единственной в городе альтернативой традиционным выставкам академического искусства в галерее Sala Parès.

Рамон Касас становится самым известным в Барселоне художником-модернистом, он знаком с богемой города и пишет портреты каждого второго. Кроме того, он легко осваивает плакатное искусство и графический дизайн: производители алкогольных напитков, мебели, мыла, одежды, редакторы журналов, устроители фестивалей и боя быков, даже клиники по лечению сифилиса — все стремятся заказать рекламу у Касаса. При реконструкции отеля Fonda España художника приглашают покрыть росписями стены и потолок ресторана.

Однажды сорокалетний Рамон Касас встречает 18-летнюю продавщицу лотерейных билетов Джулию Перейр — и его жизнь резко меняется. Джулия становится его любимой, долгое время единственной, моделью, любовницей. И только через 16 лет — женой. Даже к этому времени его семейство, во всем остальном поддерживавшее сына, не смогло принять его выбор спутницы жизни.

Дарио де Ригойос

Дарио де Ригойос вырос в Мадриде в семье архитектора, которого пригласили из Валенсии отстраивать и модернизировать столичные кварталы. Для студента Ригойоса, который успел отучиться 2 года в Мадридской школе живописи, скульптуры и гравюры, поворотным событием в карьере и в жизни стало путешествие в Брюссель. Оно затянулось надолго.

В Бельгии юного художника захватывает артистическая жизнь: он знакомится с художником Тео ван Рейссельберге и поэтом Эмилем Верхарном. А через время становится единственным иностранцем в знаменитой бельгийской «Группе двадцати» — той самой, которая устраивала выставки Берты Моризо, Камиля Писсарро, Жоржа Сёра, Джеймса Уистлера, Джона Сингера Сарджента, Анри де Тулуз-Лотрека в середине 80-х. Именно на одной из выставок «Группы двадцати» совершилась историческая покупка — были проданы «Красные виноградники в Арле» Ван Гога. Словом, брюссельская художественная богема и даже бельгийские зрители оказались восприимчивы к искусству, которое французов еще способно было довести до обморока. И конечно, сами участники «Двадцатки» испытывали сильнейшее влияние нового французского искусства.

Дарио де Ригойос в течение нескольких лет экспериментировал с техникой пуантилизма, а в 1893 году его неоимпрессионисткая работа «Сети» была представлена на парижском Салоне независимых. Парижский арт-дилер Дюран-Рюэль устраивал персональные выставки Ригойоса несколько лет подряд. Вообще Ригойос гораздо быстрее стал известен и признан за границей, чем на родине: в Мадриде к его работам отнеслись холодно, а на одной из выставок в Барселоне случилась печальная и прекрасная история с картиной «Месяц Богородицы в Брюсселе» (эта картина, кстати, будет представлена на московской выставке).

«Месяц Богородицы» так восхитил местных художников, что они решили выкупить картину и передать ее в дар музею Барселоны. В общей покупке участвовали 5 художников (включая Русиньоля и Касаса), 2 критика и архитектор Антонио Гауди. К сожалению, музей от подарка отказался.