Кем был Георгий Гапон

Инициатор составления петиции Николаю II, включавшей ряд политических и экономических требований и шествия к Зимнему дворцу, расстрел этого шествия 9 янв. 1905 («Кровавое воскресенье»)стал началом первой русской революции; при помощи эсеров скрылся, а затем бежал за границу, после неудачной попытки установить связь с революционной эмиграцией, вернулся в Россию на условии сотрудничества с полицией; продолжая свою двойную игру, пытался узнать состав боевой организации эсеров; в декабре 1905 г. были опубликованы материалы, уличающие его как агента полиции; ЦК партии эсеров приговорил его к смертной казни — 28 марта 1906 г. был повешен на даче в Озерках (под Петербургом).

Георгий Гапон родился в семье волостного писаря, окончил духовное училище, затем духовную семинарию в Полтаве. Увлекшись толстовством, он отказался в семинарии от стипендии и зарабатывал на жизнь уроками. В 1893—1896 годах Г.А. Гапон работал земским статистиком, был дьячком, дьяконом. В 1896 году он был рукоположен в священники, тогда же женился на дочери купца. О своей рано умершей жене он сохранил самые светлые воспоминания; в его рассказах она представала почти идеальной женщиной, стремившейся жить только для других.

В 1896 году в жизни Гапона произошёл перелом. От неожиданной болезни скончалась его молодая жена, от которой осталось двое детей. Подавленный горем священник затосковал и потерял интерес к жизни. Епископ Иларион посоветовал ему отправиться в Санкт-Петербург поступать в Петербургскую духовную академию. Заручившись рекомендательным письмом от епископа, Гапон в 1898 прибыл в Санкт-Петербург и представился обер-прокурору Священного синода К. П. Победоносцеву и его заместителю В. К. Саблеру. Последние помогли ему поступить на 1-й курс академии. Однако учёба в академии разочаровала Гапона. Предметы, которые он изучал, казались ему мёртвой схоластикой, далёкой от евангельского учения Христа. Гораздо больше его влекла работа в благотворительной миссии, осуществлявшейся Обществом религиозно-нравственного просвещения во главе со священником Философом Орнатским.

В 1899 Гапон был приглашён читать проповеди в церкви Милующей Божьей Матери, расположенной в Галерной Гавани, месте обитания питерских бездомных. Проповеди Гапона собирали тысячи людей. Он приобрёл популярность в среде бедняков и получил известность в придворных кругах. Одной из его почитательниц была статс-дама при дворе императора Николая II Е. А. Нарышкина. По её рассказам Гапон составил представление о Николае II как о добром, но слабом правителе, не имеющем силы показать свои добродетели. Это представление оказало влияние на его последующую судьбу.

В 1900 году Гапон был назначен настоятелем приюта святой Ольги и священником приюта Синего Креста, существовавших на пожертвования людей высшего света. В это время он познакомился со святым Иоанном Кронштадтским, вместе с которым приглашался на торжественные богослужения. Личность святого и его благотворительная деятельность произвели на Гапона большое впечатление. По примеру Кронштадтского он взялся за составление проекта благотворительных учреждений — исправительных колоний для босяков, которые должны были заняться реабилитацией людей, опустившихся на дно. Проект был одобрен градоначальником Н. В. Клейгельсом, но не получил утверждения в высших сферах.

В 1902 году Гапон был уволен из приюта Синего Креста. Гапон покинул приют и уехал к родителям в Полтаву, забрав с собой окончившую курс воспитанницу приюта Александру Уздалёву, впоследствии ставшую его гражданской женой. «Похищение воспитанницы» стало поводом для увольнения Гапона из приюта. Одновременно он был отчислен из духовной академии, как не сдавший ни одного предмета за 4-й курс. Однако осенью 1902 Гапон был восстановлен в духовной академии по протекции митрополита Антония (Вадковского). В 1903 он успешно закончил академию, написав дипломную работу на тему «Современное положение прихода в православных церквах, греческой и русской», и получил должность священника церкви Михаила Черниговского при Петербургской пересыльной тюрьме.

Во главе рабочего профсоюза

В конце 1902 года Гапон познакомился с начальником особого отдела департамента полиции С. В. Зубатовым. Последний предложил ему принять участие в деятельности организации «Общество взаимопомощи рабочих механического производства г. Санкт-Петербурга».

Организации подобного типа создавались во всех крупных городах России. Они должны были объединять рабочих для просвещения и взаимопомощи и одновременно противостоять революционным партиям, призывавшим их к борьбе с самодержавием. Гапон горячо увлёкся этой идеей и стал посещать собрания «Общества». Зубатов снабдил его литературой по рабочему вопросу. Летом 1903 Гапон уже выступал на собраниях «Общества» с лекциями и активно завязывал связи в рабочей среде.

Продолжая сотрудничество с Зубатовым в деле создания проправительственных рабочих организаций, Г.А. Гапон направил председателю Комитета министров С.Ю. Витте записку с просьбой о содействии в легализации рабочих организаций, созданных под надзором полиции. Получив поддержку от петербургского градоначальника И.А. Фуллона, на средства Департамента полиции Г.А. Гапон снял в августе 1903 года чайную-читальню, ставшую центром «Собрания русских фабрично-заводских рабочих Санкт-Петербурга», численность которого возросла с 30 человек в ноябре 1903 года до 1,2 тысяч в сентябре 1904 года. Гапон получал денежное вознаграждение от С.В. Зубатова за сведения о рабочем движении и одновременно от министерства внутренних дел за информацию о деятельности самого Зубатова.

В конце 1904 года оппозиционное движение в России стало приобретать революционный размах. В этих условиях Г.А. Гапон стал действовать более независимо, пытался выйти из-под контроля полиции.

В августе 1903 года из-за горячей ссоры с министром внутренних дел В. К. Плеве Зубатов был отправлен в отставку. Он был выслан из Петербурга и лишён права проживать в столичных городах. Основанные им рабочие организации остались без руководителя. Уезжая, Зубатов со слезами на глазах просил Гапона не бросать организации. Гапон обещал. Сразу после отъезда Зубатова он собрал кружок инициативных рабочих и предложил им создать новую организацию, положив в её основу принцип рабочей самодеятельности. Для этого необходимо бросить форму московской организации, освободиться от опеки административных нянек и создать материальную независимость. Рабочие поддержали инициативу священника. Осенью Гапон выработал и подал на утверждение новый устав организации, существенно ограничивавший вмешательство в её дела департамента полиции. В докладе на имя директора департамента А. А. Лопухина он доказывал, что только общество, основанное на принципе самодеятельности, может положить начало здоровому рабочему движению. В феврале 1904 устав общества был утверждён министерством внутренних дел, и оно начало работать под именем «Собрания русских фабрично-заводских рабочих г. Санкт-Петербурга».

Оказавшись во главе «Собрания», Гапон развернул лихорадочную деятельность. Он вербовал в неё рабочих всех убеждений, обещая, что «Собрание» будет вести настоящую борьбу за их права. На встречах с рабочими-революционерами он предлагал им вступать в «Собрание» и вести в нём пропаганду своих идей, обещая, что никто из них не подвергнется арестам. Действительно, за всё время деятельности «Собрания» никто из его членов не был арестован.

Весной 1904 года в «Собрание» вошла влиятельная группа рабочих с Васильевского острова. Главную роль в ней играли супруги А. Е. Карелин и В. М. Карелина. В большинстве это были люди, прошедшие через социал-демократические кружки, но имевшие тактические расхождения с социал-демократической партией. Сойдясь с Гапоном, рабочие долго не могли победить в себе недоверия к священнику, связанному с департаментом полиции. Тогда Гапон решил развеять их сомнения. В марте 1904 он собрал на своей квартире четырёх рабочих и, связав всех честным словом, открыл им свой замысел. Замысел состоял в том, чтобы покрыть всю Россию сетью рабочих организаций, а затем, когда возникнет экономическая стачка, выступить с политическими требованиями. Гапон ознакомил рабочих со своей программой, получившей название «программы пяти». Программа включала в себя как экономические, так и политические требования и впоследствии целиком вошла в состав петиции 9 января 1905 года. Рабочие убедились в искренности Гапона и поверили в него.

Весной 1904 «Собрание» стало распространять свою деятельность по всему Петербургу. В разных районах города открывались новые отделы организации, а его численность быстро росла. К концу года у «Собрания» уже было 11 отделов, а общая численность доходила до 8000 человек. Летом Гапон попытался распространить его деятельность на другие города России и совершил поездку в Москву и Киев. Однако здесь его ждала неудача. Администрация Киева не поддержала его инициативы, а московский обер-полицмейстер Д. Ф. Трепов приказал арестовать и выслать его из Москвы.

Осенью 1904 с приходом к власти нового министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского в стране началось политическое пробуждение. По инициативе либерального «Союза освобождения» началась кампания общественных петиций, требовавших ограничения самодержавия и введения конституции. «Собрание» во главе с Гапоном стремительно втягивалось в события. В ноябре 1904 Гапон встретился с представителями «Союза освобождения» и обещал им побудить рабочих к выступлению с рабочей петицией. 28 ноября (10 декабря) решение о выступлении было принято на совещании ответственного кружка «Собрания». Рабочие стали читать и обсуждать общественные петиции, а на собраниях стали подниматься политические вопросы. Надвигались исторические события.

В январские дни 1905 года

В декабре 1904 года на Путиловском заводе были заявлены к расчёту четверо рабочих — членов «Собрания». Расследование показало, что причиной расчёта стало враждебное отношение администрации к стремительно растущей рабочей организации. Собрав руководящий кружок рабочих, Гапон заявил, что видит в произошедшем вызов, брошенный «Собранию» со стороны капиталистов. Если «Собрание» не ответит на вызов, оно навсегда утратит доверие в рабочей массе. 27 декабря (8 января) на экстренном собрании в Нарвском отделе было постановлено послать три депутации — к директору завода, старшему фабричному инспектору и градоначальнику, и потребовать восстановления уволенных рабочих. В противном случае рабочие угрожали объявить забастовку. Депутации к должностным лицам не имели успеха, и 2 (15) января 1905 года на собрании в Нарвском отделе было принято решение о начале забастовки.

3 (16) января 1905 года забастовал Путиловский завод с 12000 рабочих, 4 (17) января к нему присоединились рабочие Франко-русского механического завода, 5 (18) января — рабочие Невского судостроительного и механического завода и других предприятий. Общая численность бастующих достигла 26 тысяч человек. Везде забастовкой руководили отделы «Собрания». Гапон разъезжал по отделам, произносил речи и призывал всех рабочих поддержать путиловцев. «Имеем ли мы или не имеем права защищать своих товарищей?» — спрашивал он. По всем предприятиям Петербурга за подписью Гапона распространялись листки со списком общеэкономических требований. Требования носили радикальный характер, одним из главных было введение 8-часового рабочего дня. 4 января Гапон во главе депутации в последний раз говорил с директором Путиловского завода. Объяснение носило страстный и нервный характер. Директор категорически заявил, что требования неисполнимы и полностью разорят акционеров завода. «Не акционеры разорены, а рабочие», — ответил Гапон. — «Не так ли, товарищи?». Уходя, он возложил на директора ответственность за все последствия забастовки. В этот день им было принято решение о выступлении с петицией.

5 (18) января Гапон прибыл в Нарвский отдел и произнёс гневную речь, в которой обрушился с критикой на чиновников и правительство. В своей речи он заявил, что рабочие терпят поражения в борьбе с капиталистами потому, что на стороне последних стоит чиновничья бюрократия.С этого дня по всем предприятиям Петербурга началась усиленная агитация за присоединение к забастовке. 7 и 8 января к ней присоединились десятки предприятий, и она превратилась во всеобщую. Всего в забастовке приняло участие 625 предприятий Петербурга со 125 000 рабочих.

5 (18) января началось составление петиции для подачи императору Николаю II. Петиция была составлена на квартире Гапона на Церковной улице. В основу петиции легла «программа пяти», принятая в марте 1904 года. В написании текста приняли участие представители либеральной интеллигенции и один социал-демократ с Васильевского острова. Основным требованием петиции было уничтожение власти чиновников и введение народного представительства на основании всеобщего, прямого, тайного и равного голосования. Петиция содержала также требования: равенства всех перед законом, свободы слова, печати, собраний, свободы совести в деле религии, ответственности министров перед народом, гарантий законности правления, 8-часового рабочего дня, амнистии политзаключённых, прекращения войны по воле народа и многого другого. По оценке современников, петиция имела парадоксальный характер: она была выдержана в духе верноподданной просьбы и требовала полного преобразования существующего строя. 6 января Гапон выдвинул идею обращения к царю «всем миром». Идея мотивировалась тем, что петицию, принесённую всем миром, нельзя будет замолчать и положить «под сукно».

6 (19) января в отделах «Собрания» начались чтение и сбор подписей под петицией. Тысячи рабочих с утра до вечера наполняли отделы. Гапон разъезжал из отдела в отдел, произносил зажигательные речи, читал и толковал петицию. В своих речах он рисовал бедствия народной жизни и указывал, как на единственный выход, на обращение к царю. После каждого пункта петиции он обращался к толпе с вопросом: «Так, товарищи?» — И вся толпа хором отвечала: «Так!» В заключение Гапон требовал от рабочих поклясться, что они явятся в воскресенье на площадь Зимнего дворца и не уйдут, пока их требования не будут удовлетворены. «Согласны ли вы умереть за наше правое, святое дело?» — спрашивал он, и тысячные толпы кричали: «Все умрём! Клянёмся стоять все до одного!» По свидетельству очевидцев, в отделах царила атмосфера религиозной экзальтации: люди плакали, топали ногами, бились кулаками в стены и клялись явиться на площадь и умереть за правду. Популярность Гапона в эти дни возросла до небывалых размеров. Многие видели в нём пророка, посланного Богом для освобождения рабочего люда.

В ночь с 7 на 8 января Гапон встретился с представителями революционных партий и уговорил их примкнуть к шествию. Он требовал, чтобы они не выкидывали красных флагов, не кричали «долой самодержавие» и не совершали насилий до момента столкновения с войсками. В случае же столкновения им предоставлялась полная свобода действий. Революционеры спрашивали, что делать, если войска будут стрелять. «Тогда мы сделаем революцию», — отвечал священник.

8 января 1905 года он уведомил Николая II Александровича и министра внутренних дел П.Д. Святополка-Мирского о намеченной на следующий день манифестации. В письме царю Г.А. Гапон предупреждал: «Знай, что рабочие и жители Петербурга, веря в тебя, бесповоротно решили явиться завтра в два часа пополудни к Зимнему дворцу, чтобы представить тебе свои нужды и нужды всего русского народа. Если ты, колеблясь душою, не покажешься народу и если прольется невинная кровь, то порвется нравственная связь, которая до сих пор существует между тобой и твоим народом. Доверие, которое он питает к тебе, навсегда исчезнет. Явись же завтра с мужественным сердцем перед твоим народом и прими с открытой душой нашу смирную петицию».

8 (21) января у министра внутренних дел П. Д. Святополк-Мирского состоялось правительственное совещание. На совещании было решено не допускать рабочих в центр города, а при необходимости останавливать их силой. На улицах города были расставлены воинские подразделения.

Утром 9 (22) января колонны рабочих со всех концов города двинулись к Зимнему дворцу. Всего в шествии приняло участие до 150 тысяч человек. Гапон возглавлял колонну, шедшую от Нарвского отдела. Перед началом шествия он обратился к собравшимся со словами: «Если царь не исполнит нашу просьбу, то значит у нас нет царя», — и дал сигнал к выступлению. Рабочие шли плотно, с непокрытыми головами и пением религиозных молитв. Впереди несли иконы, хоругви и портрет императора. Встречавшиеся на пути городовые снимали шапки и примыкали к шествию.

У Нарвских триумфальных ворот шествие было встречено отрядами пехоты и кавалерии. При приближении к воротам колонна подверглась кавалерийской атаке, но рабочие, воодушевляемые Гапоном, продолжали двигаться вперёд. Тогда после троекратного предупреждения по ней были произведены 5 ружейных залпов. Передние ряды повалились на снег, задние обратились в бегство. Раненые сползали на лёд реки Таракановки и уходили по льду. Колонны, шедшие от других отделов, также были рассеяны силой оружия.

Гапон, получивший лёгкое ранение в руку, был уведён с площади эсером П. М. Рутенбергом и спрятан на квартире Максима Горького. Там он продиктовал воззвание, в котором призывал рабочих к вооружённому восстанию. Вечером он прибыл на собрание интеллигенции в Вольно-экономическом обществе и призвал добыть оружие для рабочих. Гапон написал листовку «Братья товарищи-рабочие!», отредактированную Рутенбергом в эсеровском духе, в которой среди прочего призывал к террору и, называя царя зверем, писал: «Так отомстим же, братья, проклятому народом царю и всему его змеиному отродью, министрам, всем грабителям несчастной русской земли. Смерть им всем!» Но оружия не было, и восстание не состоялось. Прожив некоторое время на конспиративных квартирах, Гапон в конце января с помощью эсеров переправился за границу. В марте 1905 года Гапон был лишен сана и исключен из духовного звания.

В революционной эмиграции

В конце января 1905 года Гапон прибыл в Швейцарию и поселился в Женеве. Здесь он вошёл в общение с представителями русской революционной эмиграции. О Гапоне как вожде русской революции в это время писали все европейские газеты, и его имя было у всех на устах. Лидеры революционных партий наперебой приглашали его в свои ряды.

За границей Г.А. Гапон встречался с Ж. Жоресом, Ж. Клемансо, лидерами европейских социалистов и радикалов. В Лондоне он встречался с П.А. Кропоткиным. В созданный им Фонд Гапона стекались пожертвования на русскую революцию. В мае-июне 1905 года Г.А. Гапон продиктовал свои воспоминания, которые первоначально вышли в переводе на английском языке. Он вступил в РСДРП, встречался с Г.В. Плехановым и В.И. Лениным. В мае 1905 г. Г. Гапон вышел из РСДРП.

В апреле 1905 в Женеве по инициативе Гапона состоялась конференция революционных партий, целью которой было объединить партии для вооружённого восстания. Деньги на организацию конференции пожертвовал финский революционер К. Циллиакус, которого финансировал японский генеральный штаб82. На конференцию прибыли представители эсеров, большевиков, Бунда и ряда национальных партий. Председательствующим на конференции был избран Гапон, секретарём — писатель-эсер С. А. Ан-ский. По итогам конференции была принята совместная декларация, формулировавшая общие цели собравшихся: вооружённое восстание, созыв учредительного собрания, установление федеративной демократической республики и социализацию земли. Для руководства восстанием был создан боевой комитет, который должен был собирать деньги, устраивать оружейные склады и мастерские взрывчатых веществ. В состав боевого комитета вошли Гапон, Е. К. Брешко-Брешковская и князь Д. А. Хилков. Начало восстания было запланировано на лето.

Первое время подготовка восстания шла хорошо, но в дальнейшем дело стало затягиваться. В мае 1905 Гапон на короткое время вступил в партию эсеров, но вскоре вышел из неё из-за внутренних разногласий. Лидеры эсеров упрекали его в чрезмерных амбициях и стремлении единолично руководить всеми делами. К лету разногласия Гапона с партийными революционерами достигли предела. Тогда он отдалился от эсеров и начал действовать самостоятельно. Весной-летом 1905 Гапон возобновил связи с рабочими, проживавшими в России, и предложил им идею создания беспартийного рабочего союза86. Чтобы добыть деньги на организацию, он поселился в Лондоне, где принял заказ от английского издательства «Chapman and Hall» на написание автобиографии. Биография писалась под диктовку Гапона на английском языке журналистом Д. В. Соскисом. Осенью биография вышла в Англии под названием «The story of my life», а затем была переведена на другие европейские языки. На своей книге Гапон заработал 10 тысяч рублей, половину из которых пожертвовал на нужды рабочей организации.

В Лондоне Гапон познакомился с анархистом П. А. Кропоткиным. Последний произвёл на него большое впечатление, и у них завязались дружеские отношения. Под влиянием Кропоткина Гапон увлёкся идеями анархо-социализма.

В сентябре 1905 в Гельсингфорсе состоялся учредительный съезд новой организации. На съезде были приняты программные документы и избран центральный комитет союза. Гапон был избран руководителем союза и получил полномочия на переговоры с английскими профсоюзами91. Однако создание «Рабочего союза» вызвало недовольство партийных революционеров. Последние обвинили Гапона в авантюризме и демагогии, в стремлении расколоть революционное движение и оторвать рабочих от интеллигенции.

Через посредника Гапон получил 50 тысяч франков от японского посланника для закупки оружия и доставки его русским революционерам (Энциклопедический словарь. 2009).  В августе 1905 Гапон принял участие в транспортировке в Россию оружия на пароходе «Джон Графтон». Деньги на приобретения оружия были пожертвованы финном К. Циллиакусом и распределены между российскими революционными партиями. Главную роль в закупке и погрузке оружия сыграли эсеры. На Гапона и его союз возлагалась задача приёмки оружия и его распределения среди питерских рабочих. Цель состояла в организации в Петербурге вооружённого восстания, которое должно было дать толчок новым революционным выступлениям. Гапон получил от Циллиакуса денежную сумму и личную яхту, на которой отправился по Балтийскому морю из Стокгольма в Финляндию. У берегов Финляндии он пересел в лодку, которая во время шторма разбилась о камни; Гапон с трудом выбрался на берег. В Финляндии он несколько дней скрывался на конспиративных квартирах в ожидании оружия96. Однако вскоре пришло известие, что пароход «Джон Графтон» сел на мель. Большая часть оружия погибла, остальная досталась полиции. После неудачи с «Джоном Графтоном» Гапон затосковал. Он разочаровался в идее вооружённого восстания и стал думать о возвращении в Россию.

21 ноября (4 декабря) в Соляном городке состоялся съезд делегатов «Собрания русских фабрично-заводских рабочих». На съезд прибыло около 4000 человек. На нём было принято решение о возобновлении работы «Собрания» и избрано новое правление. Выполняя соглашение, Гапон в первых числах декабря выехал за границу. Поселившись в Париже, он давал многочисленные интервью, в которых выражал поддержку политике Витте и критиковал тактику революционных партий. Он выражал уверенность, что взятый партиями курс на вооружённое восстание приведёт к репрессиям и торжеству реакции. По соглашению с Витте Гапон составил воззвание, в котором предостерегал рабочих от вооружённого восстания и влияния партийной пропаганды. Воззвание было распечатано в большом количестве экземпляров и распространено в рабочей среде на средства департамента полиции. В отсутствие Гапона в Петербурге начали открываться отделы «Собрания». Рабочие потянулись в отделы. В декабре уполномоченный Гапоном журналист А. И. Матюшенский получил от министра торговли В. И. Тимирязева обещанные Витте 30 тысяч рублей.

Однако вскоре гапоновское «Собрание» стали преследовать неудачи. После подавления московского восстания петербургский градоначальник В. Ф. Лауниц распорядился закрыть помещения отделов. Внутри руководства «Собрания» начались ссоры и борьба за власть. Журналист Матюшенский, получив 30 тысяч рублей, похитил 23 тысячи и бежал в Саратов. В конце декабря Гапон полулегально приехал в Финляндию и поселился в Териоках. Здесь под Новый год состоялся съезд руководителей отделов, который подтвердил полномочия Гапона. По его поручению двое рабочих отправились в Саратов за Матюшенским и с помощью местной полиции изъяли у него 20 тысяч рублей. Эти деньги в присутствии рабочих были положены на личный счёт Гапона в банке «Лионский кредит». Однако в результате этой истории факт получения правительственной субсидии получил огласку.

В феврале 1906 года рабочий Н. П. Петров поместил в газетах письмо, в котором сообщал о получении Гапоном 30 тысяч рублей от графа Витте. Письмо стало началом газетной кампании против Гапона. Газеты обвиняли его в предательстве и продаже рабочего дела. Руководство «Собрания» выступило в защиту Гапона, заявив, что деньги брались с ведома рабочих в компенсацию убытков, понесённых отделами после 9 января. Однако разоблачительная кампания продолжалась. О Гапоне писали памфлеты и фельетоны, сочиняли стихи и рисовали карикатуры. Популярность Гапона стремительно падала. Рабочие стали покидать «Собрание». Гапон судорожно искал способ восстановить репутацию. В конце февраля он поручил журналисту В. М. Грибовскому составить общественный суд, который рассмотрит предъявленные ему обвинения. Этому суду Гапон обещал предъявить реабилитирующие его документы. Одновременно он поручил адвокату С. П. Марголину защищать его интересы в коронном суде. При посредстве В. М. Грибовского Гапону удалось получить согласие на участие в общественном суде от ряда известных политических деятелей. В состав суда должны были войти П. Н. Милюков, С. Н. Прокопович, В. В. Святловский, В. И. Добровольский, Н. И. Иорданский и сам Грибовский. Милюков говорил, что ему жаль Гапона и он был бы рад, если бы тому удалось оправдаться.

Гапон обещал предоставить суду документы, освещающие его отношения с Витте и другие стороны деятельности. «Когда они будут опубликованы, многим не поздоровится», — уверял Гапон и называл одно громкое имя, тесно связанное с принятием Манифеста 17 октября. Придавая большое значение этим документам, Гапон договорился с адвокатом С. П. Марголиным, что они должны быть опубликованы даже в случае его смерти. О своей близкой смерти Гапон говорил как о чём-то весьма вероятном. Общественный суд над Гапоном не состоялся по причине его убийства. После убийства Гапона адвокат Марголин выехал в Европу для публикации его документов, но в дороге внезапно скончался от желудочных болей, а документы Гапона исчезли без следа. В последние недели жизни Гапон был занят какой-то большой работой. Он говорил, что скоро нанесёт своим обвинителям сильный удар, и тогда все поймут и оценят его значение в освободительном движении.

Убийство Гапона

Валентин Серов. 9 января 1905

В начале 1906 года ведущая роль в правительстве перешла к министру внутренних дел П. Н. Дурново. По распоряжению министра переговоры с Гапоном были возложены на вице-директора департамента полиции П. И. Рачковского. Встреча состоялась в середине января. Рачковский сообщил Гапону, что правительство ему не доверяет и не имеет никаких гарантий его лояльности. Поэтому он должен предъявить доказательства, что у него больше нет революционных намерений. По совету Рачковского Гапон написал на имя министра письмо с изложением своих взглядов на рабочее движение. Однако министр остался недоволен. На следующей встрече Рачковский предложил Гапону рассказать что-нибудь о террористической деятельности революционеров или добыть эту информацию через другое лицо. По итогам переговоров Гапон выразил готовность завербовать в осведомители департамента полиции эсера П. М. Рутенберга, которого характеризовал как «гешефтмахера», занимающегося революцией исключительно ради денег. За вербовку Рутенберга он запросил 100 тысяч рублей.

6 (19) февраля 1906 Гапон прибыл в Москву, разыскал Рутенберга и рассказал ему о своей беседе с Рачковским. Он предложил ему согласиться на предложение полицейского, поступить к нему на службу, а затем использовать своё положение с революционной цель. Гапон мотивировал своё предложение революционным планом: войти в доверие к Рачковскому, с его помощью пробраться к Витте и Дурново, а затем убить обоих министров. Он уверял, что это будет иметь большое значение и послужит толчком к всенародному восстанию. Гапон говорил, что рассчитывает таким образом отомстить министрам за невыполненные обещания и одновременно восстановить свою пошатнувшуюся репутацию. Он убеждал Рутенберга не смущаться, напоминая, что ещё во времена «Народной воли» революционеры внедряли в полицию своих агентов. Однако Рутенберг отнёсся к планам Гапона с недоверием. После некоторых колебаний он решил рассказать обо всём товарищам по партии.

11 (24) февраля Рутенберг прибыл в Гельсингфорс и встретился с Е. Ф. Азефом. Последний был главой боевой организации эсеров и одновременно — самым высокооплачиваемым осведомителем департамента полиции. Выслушав рассказ Рутенберга, Азеф заявил, что Гапона, как предателя, следует немедленно убить. Для этого он предложил посадить его на извозчика, вывезти в лес, ткнуть ножом в спину и бросить в снег. В тот же день Азеф пригласил на совещание своего заместителя Б. В. Савинкова и члена ЦК В. М. Чернова. Оба соглашались, что Гапона необходимо убить, но признавали, что у них нет строгих доказательств его вины. Тогда было решено убить Гапона «на месте преступления», во время его встречи с Рачковским. «Ну, тогда улика ведь налицо. Честный человек не может иметь свидания с Рачковским», — рассуждал Азеф. Исполнение убийства было поручено Рутенбергу, в помощь которому предоставлялись боевики боевой организации. Однако Азеф, взявший на себя роль инструктора Рутенберга, разрешил ему убить и одного Гапона, если план двойного убийства окажется неосуществимым.

24 февраля Рутенберг явился к Гапону и выразил готовность встретиться с Рачковским. Он обусловил своё сотрудничество суммой денег, которую согласится выплатить полицейский. Гапон дважды договаривался о встрече, однако Рачковский каждый раз не являлся в назначенное место. Тогда, выполняя инструкции Азефа, Рутенберг решил убить одного Гапона. Для этого он пригласил группу рабочих, членов партии, сообщил им о предательстве Гапона и принятом решении ЦК. В качестве места убийства был выбран пригород Петербурга, дачный посёлок Озерки. Накануне убийства рабочие, вооружённые браунингами, отправились в Озерки и спрятались в пустующей даче. Орудием убийства должна была послужить верёвка. 28 марта (10 апреля) 1906 Рутенберг пригласил Гапона в Озерки, проводил на пустующую дачу и выдал в руки убийц. После непродолжительной борьбы Гапон был повален на пол, связан и задушен бельевой верёвкой, а его тело подвешено на крюк вешалки. По рассказу Рутенберга, перед убийством рабочие подслушали их разговор, в котором Гапон говорил о своих связях с Рачковским.

Тело Гапона было обнаружено только 30 апреля. Проведённые следственные действия показали, что смерть наступила от удушения. По мнению экспертов, в убийстве участвовало 3-4 человека. В лице, нанимавшем дачу, дворник опознал инженера Рутенберга. По факту убийства было возбуждено уголовное дело, которое, однако, не привело ни к каким результатам. Рутенберг беспрепятственно скрылся за границу. Никто из убийц не был арестован и не предстал перед судом. Через несколько лет уголовное дело было закрыто и процесс не состоялся. Материалы следственного дела никогда не были обнародованы. Через 3 года, в 1909 году, Азеф был разоблачён как агент полиции, и в печати появились сообщения о его причастности к убийству Гапона. Ведущая роль Азефа в убийстве была подтверждена ЦК партии эсеров и судебно-следственной комиссией партии эсеров по делу Азефа. Однако его мотивы в этом деле остались неясны.

Гапон был похоронен 3 (16) мая 1906 года на Успенском кладбище под Петербургом. На похороны собралось около 200 человек рабочих гапоновских организаций. На могиле произносились горячие речи, пелись революционные песни и звучали призывы к мести убийцам. На могиле был установлен деревянный крест с надписью «Герой 9 января 1905 г. Георгий Гапон». Впоследствии на могиле был установлен металлический памятник. На нём было написано: «Спокойно спи, убит, обманутый коварными друзьями. Пройдут года, тебя народ поймёт, оценит, и будет слава вечная твоя». Никто из сторонников Гапона не поверил в его предательство. Рабочие высказывали убеждение, что за смертью Гапона стоит правительство и департамент полиции. Лица, знавшие Гапона, выражали уверенность, что он в очередной раз пытался обмануть охранку и пал жертвой собственной хитрости. А ближайшие к Гапону рабочие утверждали, что в последние недели жизни он составлял боевую группу для убийства Витте и Рачковского и собирался ехать в Финляндию для закупки оружия.

***

Бой у Горбатого моста на Пресне. Декабрь 1905 г. Картина Г. К. Савицкого.

И. Павлов о Гапоне:

«…Росту он был среднего, худощав, сложения нежного, женственного; смуглый брюнет, с тонкими продолговатыми, довольно правильными чертами лица, обрамленного пушистыми волосами, с пушистыми небольшими усами и небольшой бородкой — Гапон мог считаться очень красивым и во всяком случае оригинальным и интересным с внешней стороны. Но лучше всего у него были глаза — глубокие, казавшиеся черно-темными, как ночь, — они были замечательно выразительны, если в них всмотреться попристальнее… Мне ясно было видно, что он хотел произвести на меня какое-то особенное впечатление: глаза его прямо загорелись и впились в меня. Не ожидая такого психического воздействия, я чуть было не смутился, но через мгновение, овладев собою, я спокойно стал его рассматривать в свою очередь. Когда нужно, я вообще хорошо выдерживаю взгляды, но тут был момент, когда я чувствовал, что, пожалуй, не выдержу…»

Нет сомнения, что Гапон был умен. Но это был не широкий всеобъемлющий, во все проникающий философский ум; у него ум был острый, живой, быстро схватывающий суть дела и лишь догадывающийся о подробностях, почему и что; ему и не было надобности додумываться, почему и что, ему нужно было установить, что оно так и что для этого нужно было действовать вот этак; он был ловок, изворотлив, хитер… он мог допускать какие угодно компромиссы, лишь бы достигнуть ближайшей цели, и в этом именно пункте и была его самая слабая сторона.

…У него, правда, была своя idee fixe — это всемерное способствование освобождению русского народа. А так как русский народ еще только начинал просыпаться и лишь пролетариат протирал уже глаза, то Гапон и бросился к пролетариату с неутомимой жаждой служения. Но у него не было решительно никаких устоев и слишком мало было знаний, вследствие чего мы и видим его балансирующим над пропастью. Для него была важна прежде всего цель, а какими средствами он достигнет этой цели — это не представляло затруднений…»

И. И. Павлов. Из воспоминаний о «Рабочем Союзе» и священнике Гапоне. / Минувшие годы, 1908, № 3-4.

Л. Дейч о Гапоне:

…В новом выступлении, представлявшемся Гапону неизбежным в ближайшем будущем, ему казалось, он по-прежнему будет играть самую видную руководящую роль… Воображению его, по-видимому, рисовались самые блестящие картины. Конечно, наиболее затаенных своих надежд он мне не поведал; но, приняв во внимание его громадное самолюбие, уже из того, что мне от него пришлось слышать, нетрудно было угадать, каковы могли быть его виды на будущее: он — центральная фигура, вокруг которой все склоняются, его указаниям все следуют, ему удается довести до конца начавшуюся политическую борьбу. А там, сделав всех счастливыми и довольными, он будет пользоваться всякими почестями…

Л. Г. Дейч. Священник Георгий Гапон / Провокаторы и террор. Тула, 1926 г.

С. Ан-ский о Гапоне:

«Гапон был, без сомнения, очень крупной и оригинальной личностью. Обладая сильной волей, бешеным темпераментом и фанатической верой в свои силы и свое призвание, он был одним из тех «героев», магическое влияние которых на «толпу» остается всегда загадкой для посторонних наблюдателей. Что Гапон имел огромное, неотразимое влияние на рабочих, не прекращающееся отчасти даже после всех непостижимых выходок Гапона по его возвращении в Россию, — не подлежит никакому сомнению. За ним шли слепо, без рассуждения; по первому его слову тысячи и десятки тысяч рабочих были готовы идти на смерть. Он это хорошо знал и принимал как должное, и требовал такого же отношения к себе и со стороны интеллигенции. И поразительно, что некоторые интеллигенты, старые эмигранты, опытные революционеры, люди совершенно не склонные к увлечениям, всецело подпадали под его влияние.

«…Самолюбие его было огромное. Иначе не мог представить себя, как на первом месте, во главе «всего». И не только в революции. Однажды кто-то, шутя, сказал ему: «Вот, постойте, восторжествует революция — и вы будете митрополитом». Гапон, загадочно улыбаясь, серьезно ответил: «Что вы думаете, что вы думаете! Вот дайте только одержать победу — тогда увидите!»

«…Совершенно не понимая необходимости партийных программ и партийной дисциплины, считая деятельность революционных партий вредной для цели восстания, он глубоко верил только в себя, был фанатически убежден, что революция в России должна произойти только под его руководством. По приезде за границу поставил себе целью взять в свои руки все партии с их организациями и силами. Вначале не сомневался, что будет без разговоров признан вождем революции и все партии преклонят перед ним, как перед победителем, свои знамена. Когда же с первых шагов столкнулся с вопросом о каких-то теориях, программах и разногласиях, он решил обойти эти препятствия при помощи примитивной хитрости. Начал с того, что соглашался со всеми. Социал-демократам говорил, что разделяет их программу, а социалистам-революционерам, что во всем с ними согласен. Потерпев на этой почве полное фиаско, решил добиться цели иным путем, решил использовать свою огромную популярность в партийных кругах для объединения всех партий и организаций в боевой союз, рассчитывая стать во главе его».

С. А. Ан-ский. Мое знакомство с Г. Гапоном. Собрание сочинений. СПб., 1911-13 гг., том 5.

В. Чернов о Гапоне:

«…Растерявши всех друзей и заставивши все партии порвать с ним связи, Гапон остался окруженным небольшим количеством завербованных им в разных местах приверженцев из молодежи, сущих ничтожеств, но слепо, фанатически в него веривших. Они были абсолютно послушными и слепыми орудиями в его руках и обожали его безгранично. Их он умел порабощать и приковывать к себе несокрушимыми оковами. Как на один образец, укажу на факт, переданный мне одним из гапоновских «редакторов на час». Отправляя одного рабочего, бывшего эсера, с каким-то важным для себя поручением и, видимо, подозревая его в скрытом эсерстве, Гапон приставил к нему одного из своих «верных», взяв с него предварительно торжественную клятву – если посланец изменит пославшему и поведет какую-нибудь свою линию – немедленно убить его, как изменника. Сколько осталось еще у Гапона таких верных, «спаянных кровью» или, по крайней мере, кровавыми клятвами?»

В. М. Чернов. Личные воспоминания о Г.Гапоне. Берлин, 1910 г.

Б. Савинков о Гапоне:

«…Я не слышал его петербургских речей и не могу судить о достоинствах их. Но однажды, на одном из гапоновских совещаний, при мне произошел такой случай. Один из поволжских комитетов российской социал-демократической партии издал прокламацию, в которой о Гапоне грубо упоминалось, как о «нелепой фигуре обнаглевшего попа». Прокламацию эту кто-то принес на совещание. Гапон прочел листок и внезапно преобразился. Он как будто стал выше ростом, глаза его загорелись. Он с силой ударил кулаком по столу и заговорил. Говорил он слова, не имевшие не только никакого значения, но не имевшие и большого смысла. Он грозил «стереть социал-демократов с лица земли», показав «всем рабочим лживость их и наглость», бранил Плеханова и произносил разные другие, не более убедительные фразы. Но не смысл его речи производил впечатление. Мне приходилось не раз слышать Бебеля, Жореса, Севастьяна Фора. Никогда и никто из них на моих глазах не овладевал так слушателями, как Гапон, и не на рабочей сходке, где говорить несравненно легче, а в маленькой комнате на немногочисленном совещании, произнося речь, состоящую почти только из одних угроз. У него был истинный ораторский талант, и, слушая его исполненные гнева слова, я понял, чем этот человек завоевал и подчинил себе массы».

Б. В. Савинков. Воспоминания террориста. Харьков, 1928 г.