Пабло Пикассо: 6 полувероятных историй о художнике

Пикассо на пляже, Гольф-Жуан, 1948 г. Фото — Роберт Капа.

Как Пикассо умер, едва успев родиться

«Все дети мифологизируют свое появление на свет». С этих слов начинается невероятно захватывающая история в книге Дианы Сеттерфилд «Тринадцатая сказка». И этими же словами, не боясь ошибиться или погрешить против правды, можно было бы начать любую биографию Пабло Пикассо. Художник никогда не упускал случая рассказать жутковато-смешную историю о своем рождении. Вот только периодически «путался в показаниях», иногда для пущего эффекта заявляя, что дело было ровно в полночь.

День появления на свет первенца едва не стал для семейства Руис одним из самых трагических. Мальчик не дышал и не плакал, и его посчитали мертворожденным. Возможно, мир так и лишился бы одного из величайших художников, если бы не вредная привычка его дяди Сальвадора, по совместительству врача, принимавшего роды у Марии Пикассо. Этот деликатный процесс не показался ему достойной причиной, чтобы отложить в сторону сигару. И когда не подававшего признаков жизни младенца положили на стол, доктор Сальвадор наклонился над ним… и выдохнул дым прямо в маленькое личико. Оно внезапно сморщилось, ребенок издал долгожданный первый крик. Некоторые биографы Пикассо утверждают, что именно в память об этом первом вдохе художник всю жизнь не расставался с сигаретами и сигарами. Что, впрочем, совсем не помешало ему прожить долгую и счастливую жизнь.

Пикассо в детстве, ок. 1886 г.

Пикассо и его первое слово

Огромную роль в создании многочисленных мифов, которыми художник окружил свое имя, сыграла его мать. Пабло был первым ребенком в семье Руис и единственным мальчиком (позже Мария Пикассо подарит мужу двух дочерей — Лолу и Кончиту). Стоит ли удивляться тому, что мать души в нем не чаяла. Однажды в письме уже взрослому сыну Мария заявила: «Я слышала, теперь ты пишешь стихи. Что ж, от тебя можно ожидать всего. Если мне скажут, что ты провел церковную службу, — я и в это поверю…"

Мария Пикассо с удовольствием рассказывала о том, каким Пабло был в детстве. Например, о его внешности: «Он был настолько красив, словно ангел и демон одновременно, что от него трудно было отвести взгляд». Отец Пикассо Хосе Руис в свою очередь обращал мало внимания на красоту сына, но очень радовался его живейшему интересу к живописи. Несостоявшийся художник стал первым учителем и наставником Пабло. Когда мальчику исполнилось 13, дон Хосе полностью отказался от живописи и вручил сыну свои кисти, признавая, что отпрыск его «перерос». Согласно легенде, Пабло научился рисовать еще до того, как начал говорить. В детстве он редко играл со сверстниками, предпочитая сидеть на земле и выводить в пыли линии и узоры. Если же верить матери Пикассо, его первым словом было «piz» (от испанского «lápiz» — карандаш).

Мари-Терез Вальтер, ок. 1928 г. и Дора Маар, 1946 г.

Птицы в клетке Пабло Пикассо 1937,

Как за Пикассо дрались женщины

С 17-летней Мари-Терез Вальтер художник познакомился на улице. Он долго шел за юной блондинкой, затем остановил ее и тут же выложил главный козырь: «Я Пикассо!» 45-летний живописец на тот момент уже привык к всевозможным привилегиям своего положения в обществе и был крайне удивлен, когда оказалось, что девушка понятия не имеет, кто он такой. Но Пикассо все равно с легкостью удалось добиться взаимности. Впрочем, как и всегда.

Их отношения долго держались в тайне, поскольку в их начале Мари-Терез еще была несовершеннолетней, а Пикассо к тому же был женат на Ольге Хохловой. Даже когда молодая любовница забеременела, художник не смог решиться на развод, ведь это означало для него лишение половины всего имущества, в том числе и картин. К тому же, приблизительно в это же время в жизни Пикассо появилась новая муза — Дора Маар. Однажды женщины столкнулись в студии художника и после словесной перепалки поставили его перед выбором. Пикассо же предложил Доре и Мари-Терез разобраться самим, кому уйти, а кому оставаться. И тогда между ними завязалась уже нешуточная драка. Художник называл этот момент одним из самых лучших своих воспоминаний и даже посвятил ему картину «Птицы в клетке» (1937) с черным и белым голубями.

Пабло Пикассо и Марк Шагал.

Как Пикассо поссорился с Шагалом

Дружбу двух великих художников разрушил один-единственный ужин и несколько сказанных сгоряча слов. Позже ни один из них не упускал случая уязвить обидчика. До этого же в течение многих лет они поддерживали теплые отношения и, не стесняясь, называли друг друга гениями.

Однажды Пикассо сказал: «Когда умрет Анри Матисс, Шагал останется единственным художником, кто действительно понимает, что такое цвет. Я не в восторге от его петухов, задниц, летающих скрипачек и всего этого фольклора, но его картины действительно написаны, а не небрежно набросаны. Некоторые из его работ убедили меня, что со времен Ренуара никто так не чувствовал свет, как Шагал».

В тот роковой вечер в 1964 году Пикассо и Франсуаза Жило пришли к Шагалу на ужин. После изрядного количества вина гость неожиданно поинтересовался у хозяина: «Когда вы возвращаетесь в Россию?» Шагал усмехнулся: «Сразу после вас. Я слышал, там вас очень любят. Чего не скажешь о ваших работах. Попробуйте поработать там, а я посмотрю, как это у вас получится». Рассерженный Пикассо едко заметил: «Полагаю, в вашем случае это вопрос бизнеса. Вы не отправитесь туда, если только в этом не будут замешаны деньги». Франсуаза Жило вспоминала, что Шагал рассмеялся в ответ на эту колкость, однако внутри него бушевал огонь. На этом дружба Пикассо и Шагала закончилась.

Леонардо да Винчи. Мона Лиза (Джоконда), 1517 и Пабло Пикассо. Портрет Гийома Аполлинера, 1913

Как Пикассо украл «Мону Лизу»

Говорят, что на протяжении долгого времени признанный шедевр Леонардо да Винчи был вовсе не таким уж признанным шедевром. А прославилась «Мона Лиза» по большей части благодаря тому, что два года никто ее не видел. В 1911 году полотно не окружало плотное кольцо туристов, его не защищало пуленепробиваемое стекло и система сигнализаций. Поэтому некоему Винченцо Перудже (по одним данным он был работником Лувра, по другим — стекольщиком) ничего не стоило снять картину со стены и незаметно вынести из музея. Считается, что вор хотел восстановить историческую справедливость, переправив шедевр в Италию.

В безуспешных поисках «Джоконды» полиция хваталась за любые зацепки. Например, за пару фраз, в сердцах сказанных близкими друзьями Гийомом Аполлинером и Пабло Пикассо о том, что Лувр стоило бы предать огню. Поэт был арестован первым. Спустя много часов допросов Аполлинер то ли в шутку, то ли от безысходности указал на Пикассо, как на возможного похитителя. Художника тоже взяли под стражу, однако парижской полиции так и не удалось выбить у него признание в краже. И Пикассо, и Аполлинера вскоре отпустили, но еще несколько раз вызывали на допросы. Интересно, что этот факт никак не повлиял на дружбу художника и поэта, она продолжалась до самой смерти Аполлинера в 1918 году. Кроме того, ходили слухи о том, что полиция так быстро отпустила их из-под стражи благодаря вмешательству Гертруды Стайн.

Почти кубизм: Поль Сезанн. Гора святой Виктории, 1904

Пикассо и его «единственный учитель»

Одним из самых памятных и знаковых моментов в жизни художника стала ретроспектива работ Поля Сезанна на Осеннем Салоне в 1907 году. Само собой, Пикассо и раньше видел картины великого француза, однако лишь на этой выставке, по его словам, смог по-настоящему погрузиться в них и в полной мере оценить их великолепие. Позже Пикассо сказал: «Влияние Сезанна постепенно заполнило абсолютно всё».

По мнению многих искусствоведов, именно творчеству Сезанна мы во многом обязаны появлением кубизма. Сужение видимого мира до простых, базовых форм, «фасеточные» мазки, ломаные линии и уплощение пространства — все это стало первым шагом в развитии современного искусства. В полотнах Сезанна Пикассо увидел модель, с помощью которой учился улавливать самую суть вещей, перенося ее на холст в соответствии со своим особым видением. С 1907 года Пикассо начинает экспериментировать с формами в тесном сотрудничестве с Жоржем Браком. И Сезанн был для них бессменным ориентиром на протяжении всего периода совместной работы.

Спустя много лет в одном из интервью Пикассо сказал: «Имеет значение не то, что художник делает, а то, кем он является. Сезанн никогда не заинтересовал бы меня, если бы он жил и думал, как Жак-Эмиль Бланш, даже будь нарисованное им яблоко в десятки раз красивее. Что привлекает наше внимание, так это тревожность Сезанна. В этом состоит его главный урок».