Реконкиста Сицилии

Арабская угроза

В наши дни трудно представить себе, что когда-то Сицилия мало того что не была частью Италии, но и вообще к западноевропейскому миру могла быть отнесена разве что географически. История этого средиземноморского острова была довольно бурной. Первые поселенцы пришли на Сицилию в седьмом–шестом тысячелетиях до нашей эры. Долгое время здесь хозяйничали греки и финикийцы, затем Сицилия была римской провинцией. В V в. сюда пришли вандалы (и остались на столетие), после — остготы, которых в 535 г. вытеснила Византия.

В 652 г. произошло первое мусульманское вторжение на остров, которое, впрочем, ни к чему особенному не привело — арабы довольно быстро убрались восвояси. Но Византийская империя слабела год от года, в то время как арабские государства росли и усиливались. К исходу седьмого века (то есть через какие-то пятьдесят лет) арабам принадлежала уже практически вся северная Африка, и перенос военных действий на другой берег Средиземного моря был вопросом времени.

В 700 г. арабы захватили остров Пантеллерия, находящийся всего в сотне километров от сицилийского побережья. К тому времени остров населяли в основном христиане римского происхождения – практически все они были убиты. Получив такую удобную опорную точку, арабы совершали набеги на Сицилию всю первую половину VIII века. Долгое время им не удавалось утвердиться на острове, и набеги получались в основном грабительскими.

В 740 г. военачальник Хабиб ибн Аби Обейда по поручению наместника Ифрикии Обейдуллы ибн аль-Хабхаба осуществил крупномасштабное нападение на острова Сицилия и Сардиния. Ему удалось взять Сиракузы (главный город восточного побережья Сицилии) и тем самым установить свой контроль над востоком острова. В этот раз Сицилии повезло — в африканских владениях арабов вспыхнули распри, началось берберское восстание, и арабское войско было вынуждено срочно вернуться в Тунис.

За то время, пока арабам было не до Сицилии, византийцы успели основательно укрепить оборону острова, который и ранее был не слишком-то лёгкой добычей. В результате ещё примерно полвека арабы Сицилию не тревожили. Более того, заключённые за это время торговые соглашения с Византией дали возможность двум сторонам взаимодействовать на мирной основе — мусульмане посещали сицилийские порты с торговыми миссиями, и, в общем, всё было достаточно безмятежно.

В 805 г. между очередным эмиром Ифрикии (Ибрахим I ибн Аглаб) и византийским правителем Сицилии Константином был заключён мирный договор сроком на 10 лет, который, однако, вскоре был разорван. Причиной послужило невыполнение части условий договора византийской стороной. В 812 г. арабский флот захватил несколько островов, административно относившихся к Сицилии. В ответ на это византийцы собрали флот и ударили по арабам. Им удалось разбить мусульман, и в 813 г. был заключён повторный мирный договор. Но и он был вскоре нарушен. Мусульмане вновь напали на остров, но и на этот раз захватить его не смогли.

Cherchez la femme

В 826 г. на Сицилии случился мятеж. Обстоятельства его начала несколько курьёзны. Человек по имени Эвфемий, командовавший византийским флотом на Сицилии, решил жениться. Его избранница была монахиней и замуж по этой причине не стремилась, поэтому Эвфемий попытался принудить её к браку. В те времена связываться с церковью было себе дороже, и разразился скандал. Византийский император Михаил II (Травл) отправил в Сицилию другого военачальника, Константина, с тем чтобы вызволить новобрачную, сам брак официально расторгнуть, а Эвфемию отрезать нос, дабы неповадно было.

План не удался — Эвфемий разбил Константина, захватил его в плен и казнил, после чего объявил себя полновластным правителем Сицилии. Наместником части острова Эвфемий поставил некоего Балту, но между ними сразу произошёл конфликт, в котором Эвфемий проиграл. Оказавшись разбитым наголову, Эвфемий не придумал ничего лучше, чем бежать в Африку — к мусульманам. Добившись встречи с Зиядатуллой Аглабом, он предложил свои услуги в качестве военачальника в обмен на личную безопасность от византийского возмездия. Между Эвфемием и аглабидами была достигнута договорённость: мусульмане собирают войско и вместе с мятежным экс-правителем завоёвывают остров. После этого Сицилия должна была достаться Эвфемию на условиях выплаты ежегодной дани мусульманам.

17 июня 827 г. мусульманская армия высадилась на Сицилии возле Мадзара-дель-Валло. Там же к ним присоединились сторонники Эвфемия. В те времена Европа представляла собой достаточно необычную с нашей точки зрения картину. Привычного нам национального самосознания ещё не существовало, и такое понятие как «патриотизм» средневековому европейцу было глубоко чуждо. Значение имели личная верность, личная выгода и то, что мы сейчас называем «малой родиной». Но и тут не столько играла роль «любовь к отеческим гробам», сколько знакомая обстановка и сложившийся уклад.

Поэтому не стоит удивляться тому, что часть граждан напрочь христианской Сицилии вот так запросто присоединилась к мусульманской армии. Вопросы веры их не особо волновали, а вот то, что они были «людьми Эвфемия», действительно не было для них пустым звуком. Несмотря на это, между мусульманской армией и сицилийцами всё-таки начались стычки на религиозной почве, что помешало полному объединению сил. Впрочем, христиан-сицилийцев на стороне захватчиков было не так много, чтобы всё это переросло в серьёзный конфликт.

В середине июля неподалёку от места высадки состоялось сражение, закончившееся победой мусульман. Описания этой битвы разнятся — арабские летописи называют её довольно крупной, а победу — значительной; современные же исследователи полагают, что Балт не мог выставить сколь-нибудь сильное войско, и что серьёзного сопротивления аглабиды не встретили на всём протяжении своего пути до Сиракуз.

После победы у Мадзары-дель-Валло арабская армия двинулась дальше, и вскоре в руках мусульман оказалась вся южная часть острова. Продвижение завоевателей остановили Сиракузы. Осада города длилась почти полгода, за это время в армии аглабидов успел случиться мятеж, потом — сражение с войском, присланным из Палермо на помощь осаждённым (ценой больших потерь аглабиды победили), а также эпидемия чумы, от которой, в числе прочих, погиб Асад ибн аль-Фурат, возглавлявший войско.

После его смерти командование принял в свои руки другой военачальник, Мухаммед ибн Аби'ль-Явари (аль-Джевари), который решил осаду снять и вернуться на уже завоёванные рубежи. Войско отошло назад и захватило укрепления в Минео, после чего оттуда предприняло попытку захватить крепость Кастроджованни, но сил на это уже не хватило. При неудавшейся попытке штурма погиб непосредственный зачинщик всего предприятия — Эвфемий.

От пиратов до эмирата

В это время судьба арабского вторжения висела на волоске. Несмотря на то что аглабиды собрали достаточно серьёзное войско, мятежи и эпидемии заметно подкосили их силы, а сицилийцы не собирались сдаваться просто так. К 830 г. положение арабов на острове было плачевным — они с трудом удерживали несколько крепостей, находящихся в разных частях острова, так что даже контактировать друг с другом им было сложно. Они даже собирались покинуть остров, но это им не удалось, поскольку выход из гавани был блокирован флотом, присланным из Венеции. Согласно летописям, это заставило их сжечь свои корабли и вернуться вглубь острова в надежде на хоть какую-нибудь удачу.

Удача пришла в 830 г. в виде подкреплений сразу с нескольких сторон. Помощью, которой арабы ждали, были корабли с воинами, присланные к берегам Сицилии Зиядатуллой Аглабом. А целая флотилия испанских корсаров, предводительствуемая бербером по имени Асбагибн-Вакила по прозвищу Фаргал, была помощью нежданной.

Пираты не имели никаких планов на остров, кроме непосредственно грабежа, и поначалу помогать единоверцам не собирались. Однако между ними и теми арабами, что уже находились на Сицилии, вскоре была заключена договорённость о совместных действиях против византийских гарнизонов на острове. Всего новоприбывшие войска насчитывали около 30 тысяч человек. Объединённые силы согласно договору возглавил Асбагибн-Вакила.

В этот раз обстоятельства сложились для мусульман удачнее. После года осады в 831 г. был взят город Палермо, и это стало переломным моментом в сицилийской кампании. Более века ушло на последующее окончательное завоевание Сицилии, но за всё это время аглабиды уже не оказывались в таком отчаянном положении.

В 948 г. халиф из династии Фатимидов, знаменитый Аль-Мансур, провозгласил создание в Сицилии эмирата. Первый сицилийский эмир, Хасан Аль-Кальби, завершил завоевание острова. Со взятием крепости Рометта в 965 г. успех арабов можно было считать полным. Его потомки, кальбиты, с сицилийского плацдарма нападали на земли южной Италии и даже нанесли в 982 г. поражение войску Оттона II, императора Священной Римской империи. Но уже в 90-х годах Х века эмират постепенно стал приходить в упадок, чему виной были династические распри и борьба за власть. Арабские роды не стеснялись вступать во временные союзы то с византийскими правителями, то с берберскими, что ещё больше усиливало раскол в совсем ещё юном государстве.

Христианское население острова не было уничтожено, но все немусульмане были серьёзно поражены в правах. Это, впрочем, поправлялось переходом в ислам. Жители Сицилии довольно охотно становились мусульманами, и к моменту падения эмирата ислам исповедовало большинство населения. Впрочем, на острове сохранились и довольно многочисленные христианские общины. Это сыграло определённую роль, когда на острове появились нормандцы.

Необычные паломники

Амат (или Аматус) из Монтекассино пишет, что первые нормандцы появились в Италии в 999 г. и были они паломниками, возвращавшимися из путешествия ко Гробу Господню в Иерусалиме. На своём пути домой они сделали остановку в Салерно (лангобардское княжество в южной Италии), где были радушно приняты местным князем, Гвемаром III. И надо же было такому случиться, что именно в этот момент на город напали африканские мусульмане.

Южная Италия, как мы знаем, к тому времени уже успела немало натерпеться от арабских грабителей, которые могли прийти практически с любой стороны — из Африки, из Сицилии или с Пиренейского полуострова. В этот раз, как и во многие другие, было решено откупиться, и Гвемар начал собирать с жителей княжества дань. Нормандцам такой modus operandi был, в некотором роде, в новинку — сдаваться без боя у них было как-то не принято. Вдоволь насмеявшись над покорными судьбе лангобардами, благочестивые паломники обнажили мечи и налетели на не ожидавших такой наглости сарацин.

Неизвестно точно, сколько было паломников, но в те суровые времена в паломничества было принято ходить большой компанией, способной справиться с превратностями любого пути. Опешив от такой прыти, мусульмане попросту бежали восвояси из-под салернских стен. Впрочем, некоторые источники считают этот эпизод легендой.

Нужно ли говорить, что Гвемар был в восторге. Он щедро заплатил своим гостям и умолял их остаться, обещая золотые горы и вообще всё, чего они захотят, лишь бы те по-прежнему обеспечивали безопасность княжества. Но у нормандцев были свои планы, и вскоре они покинули Италию, на прощание пообещав Гвемару, что расскажут у себя на родине о том, что в славном княжестве Салерно нормандских воинов любят и ждут.

Следующее упоминание о нормандцах в контексте южной Италии относится к 1016 г., и это снова нормандские паломники, которых нанял некий Мелус для борьбы с византийцами. Речь идёт о Мелусе из Бари, лангобарде знатного происхождения, поднявшем восстание против византийского владычества в Апулии. Несмотря на то что ему удалось заручиться поддержкой нормандцев, которые, как видно, были в целом теми ещё богомольцами, восстание в конце концов потерпело крах. Нормандский отряд, оказавшись не у дел и пережив трудные времена, занялся тем, что умел лучше всего — разбоем и наёмничеством.

Некоторые современные исследователи полагают, что эпизод из хроники Аматуса и эпизод из хроники Вильгельма Апулийского (именно он пишет о Мелусе) — это интерпретации одних и тех же событий, и что Вильгельм в данном случае более достоин доверия. Другие же историки рассматривают эти свидетельства как самостоятельные и независимые друг от друга.

Предательства как обычная средневековая практика

Нормандцы, о которых пишет Вильгельм, домой возвращаться не торопились. Они нанимались попеременно к разным правителям, которым, судя по всему, было особо не из кого выбирать в поисках военной поддержки. Так, они дважды нанимались на службу к Пандульфу, князю Капуи, и оба раза предавали своего покровителя. Первый раз они открыли ворота Капуи войскам императора Священной Римской империи Генриха II, второй же раз перешли на сторону герцога Неаполитанского, Сергия IV. Сергий в долгу не остался и отдал предводителю отряда, Райнульфу, графство под названием Аверса, а также руку и сердце своей родной сестры.

В результате в 1030 г. в Италии появилось первое нормандское графство. Не менее важным последствием приснопамятного паломничества стало то, что нормандцы обратили своё внимание на Италию — с того времени с североевропейских земель сюда прибывали всё новые и новые нормандцы в поисках удачи и новой судьбы.

С Райнульфом отчасти связан и ещё один важный персонаж нашей истории. Примерно в те же годы в южную Италию прибыл Вильгельм, сын нормандского барона Танкреда Отвиля (Готвиля). Поначалу он присоединился к Райнульфу, но потом их пути несколько разошлись. Вильгельм успел послужить как бедняге Пандульфу Капуанскому (которому вновь не повезло с нормандскими наёмниками), так и Гвемару Салернскому (уже не III, a IV). В 1038 г. Вильгельм со своим отрядом присоединился к армии византийского полководца Георгия Маниака в его сицилийской кампании. Во время этого похода ему удалось снискать немалую славу и прозвище Железная Рука, с которым он и вошёл в историю. Самым громким подвигом Вильгельма стало убийство в поединке сиракузского эмира Абдуллы.

Здесь необходимо сделать небольшое пояснение. Как уже упоминалось выше, к началу XI в. Сицилийский эмират начал приходить в упадок, не в силах справиться с внутренними разногласиями. К описываемому времени это привело фактически к распаду единого эмирата на более мелкие образования, каждое со своим собственным эмиром. Так что убийство одного сиракузского эмира было, конечно, громким и заметным, но оно особо не пошатнуло мусульманское владычество на острове.

В 1040 г. у норманнов случился конфликт с Георгием Маниаком, и они во главе со своим лангобардским командиром по имени Ардуин покинули его войско, вернувшись в Италию. Здесь разгоралось восстание лангобардов против византийского владычества. Нанявшись на службу к византийцам и получив под своё командование крепость Мельфи, Ардуин перешёл на сторону восставших, опираясь на свой нормандский гарнизон. В течение следующих двух лет нормандцы на стороне лангобардов одержали три крупных победы над византийскими войсками, взяв под свою власть большую часть Апулии. Ардуин тем временем как-то исчез из этой истории — по крайней мере, хроника Вильгельма больше о нём не упоминает.

Нормандцы оставляли за собой несомненное право менять сторону и в любой момент переходить к тому покровителю, который покажет себя более перспективным. При этом они совершенно не ценили аналогичного отношения к себе самим. После сделок с византийцами, в которых были уличены сначала Атенульф Беневентский, а после и его преемник, Аргир (сын Мелуса, с которого началась вся эта история с восстанием и нормандскими паломниками), нормандцы решили больше не проводить экспериментов со внешним руководством и выбрать предводителя из своих. Без каких бы то ни было разногласий на собрании в Мельфе верховным командующим, а заодно и апулийским графом был избран Вильгельм Железная Рука.

Чтобы как-то легитимизировать свой новый титул, Вильгельм обратился к Гвемару Салернскому с идеей, которой нельзя отказать в изяществе. Он предложил тому титул герцога Апулийского (и Калабрийского заодно), с тем чтобы держать графство как бы под его рукой. Гвемару такой расклад закономерно пришёлся по душе. Союз скрепили женитьбой Вильгельма на племяннице Гвемара, Гвиде Соррентской.

Так в южной Италии появилось второе нормандское графство. Нормандцы стали серьёзной военной и политической силой, и желающие воспользоваться ею не заставили себя ждать.

Папские междоусобицы

В 1058 г. католическую Европу потрясли неурядицы. На этот раз – церковные, словно мало было военных. После смерти римского папы Стефана IX на пост его преемника оказалось сразу два кандидата, причём оба были фактически утверждены — знатный римский род Тусколо объявил папой Бенедиктом X кардинала Веллетри, а ряд римских кардиналов во главе с церковным иерархом Хильдебрандом провозгласили папой епископа Жерара Бургундского под именем Николая II. Договориться друг с другом две стороны не смогли, и возник конфликт папы и антипапы (антипапой принято называть Бенедикта). Это поставило в тяжёлый тупик европейское духовенство и светскую знать — никто не мог сказать, кто теперь является настоящим главой церкви и должен выполнять папские функции.

Пока большинство заинтересованных лиц выжидало и гадало, кто же всё-таки возьмёт верх, между двумя папами разгорелась война. Жерар, он же папа Николай II, отлучил антипапу от церкви. Тот в свою очередь отлучения не признал, поскольку с точки зрения «антипапской» стороны анафема Жерара не имела законной силы. Тогда папа Николай перешёл к прямым военным действиям и с помощью своих сторонников захватил Рим, вынудив Бенедикта бежать. Война могла бы затянуться надолго, но Николай обратился за помощью к нормандцам — благо теперь до них было рукой подать.

Неизвестно, была ли это идея самого Николая или его покровителя Хильдебранда, но расчёт оказался точным. Нормандцы всегда занимали ту сторону, которой было что предложить. В 1059 г. состоялась встреча в Мельфи, в которой со стороны церкви принимали участие папа Николай II, Хильдебранд, кардинал Гумберт и настоятель монастыря Монте-Кассино Дезидерий. Второй договаривающейся стороной были Роберт Гвискар, четвёртый граф Апулии, и пятый граф Аверсы, Ричард Дренго.

В обмен на помощь и поддержку папы Николая Ричарду был предложен титул князя Капуи, а Роберту — титул герцога Апулии, Калабрии и… Сицилии, на которую Хильдебранд и Николай, как оказалось, имели виды, несмотря на шаткое положение последнего. Стороны пришли к обоюдному согласию, несмотря на то что ни одна из столь щедро раздаваемых областей папе никогда не принадлежала.

В некотором роде официальным обоснованием для такого договора служил так называемый «Константинов дар» — документ, без сомнения, фальшивый. В нём говорилось о том, что Константин Великий, римский император, отдаёт папе Сильвестру I и его преемникам западную часть своей империи.

Вряд ли кто-то был введён в заблуждение этой подделкой, но нормандцы не были бы нормандцами, если бы их можно было смутить такими мелочами. Тем более что быть вассалом непосредственно папы римского было гораздо более выгодно, чем подчиняться любому из светских правителей — это практически полностью развязывало руки.

В скором времени Николай с помощью новых союзников захватил Рим и вынудил антипапу Бенедикта бежать из города. Примерно через год нормандцы взяли штурмом замок Галерия, где скрывался Бенедикт, вынудив того сдаться и отказаться от всех претензий на Святейший Престол.

Отвоевание Сицилии

А у Роберта Гвискара появилась новая забота. Будучи герцогом Сицилии по названию, он просто не мог не думать о том, чтобы стать им по факту.

Тем временем три эмира Сицилии беспрестанно враждовали друг с другом. В 1061 г. эмир Катании и Сиракуз Ибн ат-Тимнах, проигравший очередное сражение с эмиром Энны, прибыл к Роберту Гвискару с просьбой о помощи. В обмен на военную поддержку он был готов признать Роберта верховным правителем Сицилии. Это был прекрасный повод для начала войны, и Гвискар с готовностью направил войско в Сицилию. В мае 1061 г. нормандцы напали на Мессину. Город практически не оказал сопротивления.

Эмир Ибн ат-Тимнах, Роберт и младший брат Роберта Рожер (Роже) поспешили закрепить успех, взяв ещё несколько городов дальше от побережья. Роберт успел заложить крепость Сан-Марко-д'Алунцио в окрестностях Мессины, но был вынужден срочно вернуться в Апулию, где возникли проблемы, а Сицилию оставил на брата.

Основную работу по завоеванию Сицилии выполнил Рожер. Положение его нельзя было назвать радужным — по мере того как в каждом завоёванном городе оставался гарнизон, армия нормандцев таяла, и уже к тому времени, когда Роберт и Рожер прибыли под стены Энны, в ней насчитывалось всего 700 человек. Нечего было и думать о том, чтобы брать город штурмом. Осаду с Чентурипе (незадолго до похода на Энну) нормандцы были вынуждены попросту снять, оценив свои шансы выиграть противостояние как нулевые.

Только благодаря постоянному, хоть и небольшому притоку нормандских воинов с материка, присоединявшихся к армии Роберта и Рожера в поисках своего кусочка удачи, нормандцам удалось продержаться первые годы долгой войны. Ещё одним благоприятным фактором для нормандцев оказалось сохранившееся христианское население острова — в тех городах, где христиане составляли большинство населения, нормандцы практически не встречали сопротивления. Часто их и вовсе встречали как героев-освободителей. Так, например, получилось в городе Тройне.

В 1062 г. Рожер временно оставил Сицилию, поскольку из Нормандии прибыла его невеста, Юдифь д'Эврё. Вскоре после свадьбы он вернулся на остров, где совместно с эмиром Ибн ат-Тимнахом взял город Петралия и снова отбыл на материк. В этот раз он вернулся нескоро — вспыхнувший конфликт между ним и Робертом Гвискаром перерос в небольшую войну, как это часто бывало в те времена, и некоторое время обоим братьям было не до Сицилии.

Пока они выясняли отношения, положение на острове ухудшилось. Оставшийся без помощи Ибн ат-Тимнах был убит, гарнизоны Тройны и Петралии были вынуждены отступить к Мессине, а сарацины постепенно отвоёвывали утраченное. По возвращении Рожер укрепился в Тройне и отправился в сторону Никосии, но христианское население Тройны успело к тому времени изменить своё мнение о нормандцах, и в городе назрел мятеж. Жители города призвали на помощь арабов, и гарнизон Тройны оказался вынужден защищаться.

Едва успевший вернуться при этих известиях Рожер не имел другого выхода, кроме как отступить в крепость с женой и оставшимися людьми. Греки же совместно с сарацинами начали осаду, продолжавшуюся долгие четыре месяца. Нормандцам пришлось туго — недостаток провизии и зимние холода дорого им обошлись.

Впрочем, эти же холода и предоставили выход из положения — часовые, охранявшие выходы из крепости, мёрзли не меньше осаждённых и согревались вином. Когда, перепив, они однажды уснули, этим воспользовался Рожер, выбравшийся со своими людьми наружу и перебивший не ожидавших дурного сарацин. Восстановив свою власть в Тройне, Рожер отправился в Калабрию за новыми лошадьми (тех, что были, съели во время осады), и всё время его отсутствия городом управляла его молодая жена Юдифь, получившая во время осады немалый опыт.

Установление нормандского господства

К этому времени, убедившись, что дело серьёзно, против нормандцев объединились все арабы, так или иначе имевшие отношение к Сицилии. Султан Тимин выслал в Сицилию две армии под началом своих сыновей Аюба и Али. Хронист Малатерра сообщает, что когда арабская и нормандская армии встретились под стенами города Черами, нормандцев было не больше шести сотен человек, среди которых насчтиывалось не более полутора сотен рыцарей. Противостояла им тридцатитысячная армия арабов. Несмотря на это, в битве при Черами нормандцы одержали верх и обратили арабов в паническое бегство.

В 1064 г. из Апулии на короткое время прибыл Роберт Гвискар. Вместе с Рожером они предприняли поход на Палермо, кончившийся неудачей, и взяли город Бугамо, после чего в Апулии разразилось очередное восстание баронов, и Роберт спешно покинул Сицилию.

Вплоть до 1068 г. Рожер не предпринимал крупных походов, занимаясь укреплением своих позиций и совершая относительно мелкие набеги на арабские поселения. Арабы же вновь сцепились между собой, в результате чего погиб эмир Энны Ибн аль-Хавас. После этого образовали новый единый сицилийский эмират под началом принца Аюба. Объединённая арабская армия напала на Рожера во время «рядового» его набега близ города Мисилмери. Армия Рожера в разы уступала численностью арабскому войску, но снова разгромила арабов наголову. Большая часть сарацинских воинов была убита. Принц Аюб плюнул на всё и бежал домой в Тунис.

Это была последняя попытка арабов объединить свои силы в борьбе с нормандцами. Фактически Рожер победил, но при этом у него было недостаточно ни людей, ни ресурсов, чтобы укрепить свою победу и сделать её несомненной.

Вскоре после битвы при Мисилмери Рожер отправился на материк, чтобы помочь Роберту с осадой города Бари. Роберту так же отчаянно не хватало людей, чтобы решить некоторые проблемы на континенте. После успеха при Бари братья снова предприняли совместную попытку захватить Палермо, с которым в прошлый раз их постигла неудача. Осада города заняла у них всю вторую половину 1071 г. Неизвестно, сколько бы она продолжалась, но Роберту принесли известие о том, что в Апулии снова восстали бароны, и ждать дальше стало невозможно.

5 января 1072 г. воинам Роберта и Рожера в результате ожесточённого штурма удалось войти в город. Договор о сдаче города, заключённый на следующий день, включал в себя гарантии свободы вероисповедания (мусульман обещали оставить в покое), а также пункты о неприкосновенности жизни и личного имущества горожан. В обмен на это граждане Палермо признавали над собой власть Роберта и обещали выплачивать положенную дань.

Здесь, в Палермо, Роберт был торжественно объявлен действующим герцогом Сицилии. По существовавшей предварительной договорённости с Рожером Роберт отдал брату большую часть острова, оставив себе только те местности, в завоевании которых непосредственно участвовал. Остальной же остров объявлялся леном Рожера, провозглашённого великим графом Сицилии. Рожеру и предстояло заканчивать то, что начали оба брата.

Он с честью справился с задачей к 1091 г., когда завершились военные действия на Сицилии. Рожер показал себя толерантным и разумным правителем. Он не пытался крестить или как-то ущемлять мусульман, а арабский язык, наряду с латынью и греческим, оставался одним из официальных языков в его владениях. Все добровольно сдавшиеся сарацинские владыки сохранили свои титулы. В то время как в Апулии Роберт жёстко и последовательно насаждал католицизм, Рожер в Сицилии оказывал покровительство и поддержку последователям греческой веры. Католики, разумеется, тем более не сталкивались с какими-либо притеснениями. Такая политика устраняла почву для конфликтных ситуаций, что позволило нормандской Сицилии просуществовать много лет.

Продолжение следует: