Брак Чайковского

6 июля 1877 года великий русский композитор Пётр Ильич Чайковский венчался с девицей Антониной Ивановной Милюковой. Венчание прошло в церкви Святого Георгия, что на Малой Никитской. Отметить свадьбу 37-летний композитор и его 29-летняя супруга решили в модном ресторане «Эрмитаж» на Трубной площади, но не в общем обеденном зале, а в отдельном кабинете.

Гостей собралось немного: сестра Антонины Ивановны Мария, брат Чайковского Анатолий Ильич и близкий друг, ученик Петра Ильича молодой скрипач Иосиф Котек. Этот красивый молодой человек сыграл в жизни Петра Ильича колоссальную роль. Именно он познакомил композитора с Надеждой Филаретовной фон Мекк — знатной миллионщицей, ставшей на долгие годы меценатом Чайковского.

Милюкова познакомилась с Чайковским в мае 1872 года в гостях. Антонина Ивановна сразу влюбилась в Петра Ильича и тайно любила его четыре года. Потом призналась ему в любви, написав композитору трогательное письмо. Её послание напомнило Петру Ильичу письмо Татьяны из пушкинского «Онегина». Он умилился. Написанное с ошибками, почти без знаков препинания, оно тем не менее дышало искренностью и наивностью чувств. Чайковский поначалу не мог даже вспомнить девушку, которая училась в Московской консерватории, где он преподавал. Пётр Ильич написал своему приятелю, педагогу Милюковой Эдуарду Лангеру, не помнит ли он свою студентку? Тот вспомнил. И написал Чайковскому в ответ: «Дура».

Впечатлившись ассоциацией с «Онегиным», Чайковский тут же садится за создание своих лирических сцен — ныне одной из самых популярных опер в России. А о Милюковой как-то забывает.

Вскоре от Антонины пришло ещё одно письмо, в нём она среди прочего упоминала, что имеет десять тысяч капитала…

И это тоже был аргумент. Материальные проблемы всю жизнь преследовали Петра Ильича. Волновала его и собственная репутация. Нет, конечно, он не был одинок в своих нетрадиционных «склонностях». Однако российское общество второй половины XIX века ещё не встало на путь толерантности. А потому Чайковский, как ему казалось, нуждался в обретении некоего статуса, который мог бы оградить его от сплетен и пересудов. Как-то всё срослось: Антонина Милюкова вполне могла стать для композитора благопристойным прикрытием.

Чайковский пишет своему брату Модесту: «С нынешнего дня я буду серьёзно собираться вступить в законное брачное сочетание с кем бы то ни было. Я нахожу, что мои склонности суть величайшая и непреодолимейшая преграда к счастию, и я должен всеми силами бороться со своей природой. Я сделаю всё возможное, чтобы в этом же году жениться, а если на это не хватит смелости, то во всяком случае бросаю навеки свои привычки. Разве не убийственная мысль, что люди, меня любящие, могут иногда стыдиться меня. А ведь это сто раз было и сто раз будет… Словом, я хотел бы женитьбой или вообще гласной связью с женщиной зажать рты разной презренной твари, мнением которой я вовсе не дорожу, но которая может причинить огорчения людям, мне близким… Я так заматерел в своих привычках и вкусах, что сразу отбросить их, как старую перчатку, нельзя. Да притом я далеко не обладаю железным характером и после моих писем к тебе уже раза три отдавался силе природных влечений…»

Был ли Чайковский честен по отношению к своей жене? Вот она пишет ему: «Обещаю быть твоей рабой…»

А он отвечает: «Ведь я сказал тебе всё откровенно, что хоть и не люблю, но буду преданным и благодарным другом».

Она как будто его не слышит: «Недостатки ваши ровно ничего для меня не значат. Нет такого недостатка, который бы заставил меня разлюбить вас; это ведь не минутное увлечение, а чувство, и уничтожить его теперь я положительно не в силах, да и не хочу… Где бы я ни была, я не буду в состоянии ни забыть, ни разлюбить вас. То, что мне понравилось в вас, я более не найду ни в ком, да, одним словом, я не хочу смотреть ни на одного мужчину после вас».

Антонина Ивановна на всю жизнь запомнила день этой странной, нелепой, никому не нужной свадьбы: «Вернувшись 4 июля, Пётр Ильич объявил мне, что на свадьбе от него будут только 2 человека: брат его Анатолий и приятель его, хотя много моложе его, скрипач Котек. Анатолий пришёл 5 июля с ним вместе, днём. У меня сидела одна сестра (не родная) Мария. Она из близких одна была на свадьбе. Мы представились друг другу и говорили так, разные пустяки. Через полчаса я провела их обоих к своим будущим посажёным отцу и матери. Настал день свадьбы. Когда я приехала в церковь, то оказался забытым розовый атлас под ноги (дурное предзнаменование). Сейчас же поехали за ним, но привезли уже к концу венчания. Мой шафер подостлал Петру Ильичу свой белый шёлковый носовой платок, а я стояла так. После венчания Анатолий Ильич опять уехал только вдвоём с Петром Ильичом на его холостую квартиру. Через несколько времени за нами прислали карету, и мы поехали в гостиницу «Эрмитаж». Когда мы подъехали, то два лакея, как говорится, вынули меня из кареты и повели с обеих сторон под руки. Внизу лестницы встретил меня Анатолий Ильич и повёл меня под руку. Комната, в которой всё было приготовлено, была большая. Убрана была букетами. Яств всевозможных было очень много, но я едва прикасалась ко всему. У меня и тогда уже было предчувствие чего-то недоброго. Я просто холодела от страха. Потом мне это сестра говорила: что это за обед был, точно похоронный — так было невесело… После обеда Пётр Ильич снова поехал на свою холостую квартиру с братом, а меня опять отвезли к Виноградовым. К семи часам вечера мы приехали на поезд Николаевской железной дороги, и я отправилась с мужем в Петербург».

Чайковский и Милюкова находились в законном браке всю жизнь. Вскоре после свадьбы Чайковский навсегда оставляет Антонину Ивановну.

Печальна судьба и красавца Иосифа Котека: он умер от туберкулёза в Давосе, не дожив до 30 лет.