Как художница Лаура Тереза Альма-Тадема заставляла думать, что ее картины рисует муж, но все равно прославилась

Любителям живописи в Викторианской Англии могло, конечно, показаться странноватым, что картины, подписанные совершенно одинаково: «Л. Альма-Тадема», иногда выглядят такими разными: одни — изображают античные сюжеты и древних красавиц в подчёркивающих каждый изгиб тела одеждах, другие — детей и женщин в голландских нарядах и интерьерах семнадцатого века. Разные темы, разный колорит, разная работа со светом — впрочем, наверняка это списывали на широкие интересы и многогранный талант популярного художника Лоуренса Альма-Тадемы.

Хотя разгадка была, конечно, в том, что картины писали два разных человека с одинаковой подписью. И они были друг другу мужем и женой. Оба — профессиональные художники, они не только самовыражались в творчестве, но и зарабатывали им на жизнь, так что им было очень важно, чтобы их полотна покупали. А картины, подписанные женщиной, на рынке пользовались меньшим спросом, и давали за них куда меньше денег (до недавних пор точно так же было и в нашем время). Вот миссис Альма-Тадема и придумала слукавить: сокращать своё имя до одной буквы. Вроде бы и не обманула никого, и картину продала без проблем.

Нет, она вовсе не собиралась отказываться от славы художницы полностью. И она, и её муж постепенно шаг за шагом приучали мир к мысли о том, что есть на свете такая художница — Лаура Тереза Альма-Тадема.

Лауре повезло родиться в 1852 году в Лондоне. Повезло — потому что, когда она выросла, девушек уже допускали до профессионального обучения живописи. Отцом её был чудаковатый, но зато приветствующий всё новое доктор Эппс. Как доктор он с энтузиазмом, правда, продвигал в Британии гомеопатию. Зато привечал у себя дома разных многообещающих, но, по суждению общества, странных личностей: художников-прерафаэлитов.

И не просто привечал: две старшие сестры Лауры обучались у прерафаэлитов живописи. С Лаурой было совсем другое дело: она показывала такие блестящие музыкальные способности, что родители надеялись увидеть её композитором. Но уже подростком третья дочь не на шутку увлеклась живописью, бросив музыку. Если раньше она делала копии с картин в Британском музее только для общего развития, то позже пошла в школу при музее изучать живопись серьёзно.

Прерафаэлиты общались друг с другом и иными художниками очень активно. Неудивительно, что вращавшаяся в этих кругах Лаура познакомилась с Лоуренсом Альма-Тадемой, уже очень известным и популярным художником.

Ей было неполных восемнадцать, ему — за тридцать. Она была девушка того возраста, когда приличную англичанку среднего класса только начинали представлять возможным женихам, он — вдовец с двумя дочерьми. Неудивительно, что, когда Лоуренс попросил руки Лауры (конечно же, заручившись сначала согласием девушки), доктор Эппс воспротивился. То есть не то, чтобы сказал твёрдое «нет», но согласился с условием достаточно растянуть срок помолвки, чтобы дочь точно разобралась в своих чувствах. Ведь, кто знает, ей могла вскружить голову слава живописца, а при близком знакомстве — оттолкнуть его характер.

Чтобы налаживание знакомства приняло пристойный вид, Лоуренс приходил в дом Эппсов как учитель Лауры и часами напролёт… Действительно учил её рисовать. Он обнаружил в ней незаурядное дарование — а с таким шутить было, в его представлении, нельзя. Во время уроков влюблённые много разговаривали — буквально обо всём на свете, и Лаура убедилась, что Лоуренс — тот мужчина, с которым она представляет совместную жизнь. Так что помолвка сократилась до года, и в девятнадцать она вышла замуж.

Лаура не прогадала: Лоуренс не только обожал её и изображал на многих своих полотнах в античном облике, но и поддерживал её развитие как художницы. Ни для кого из друзей семьи также не было тайной, кто такой на самом деле Л. Альма-Тадема, если речь идёт о полотнах, изображающих семейную жизнь старинных голландцев и современных англичан.

Именно Лоуренс, кстати, пробудил интерес в Лауре ко всему голландскому: он сам был урождённый голландец, хотя и жил давно в Британии. Брак Альма-Тамеда оказался бездетным. Впрочем, художники растили двух дочек Лоуренса от первого брака, так что родительских хлопот и забот Лауре хватало. Но совместных заработков художников хватало и на прислугу. Лауре не приходилось жертвовать часами работы, которые так необходимо для роста в живописи. Это позволило ей выставляться в Парижском салоне — и получить множество положительных отзывов в прессе, в Королевской академии художеств — вместе с мужем, и ещё много где.

Собственно, поначалу всё начиналось с того, что выставку приглашали устраивать Лоуренса, а он уж ставил условие делать это совместно с женой. Можно счесть кумовством, но другого способа обратить внимание организаторов выставок на Лауру почти не было — женщин-художниц приглашали очень редко. Эти выставки давали сначала знатокам искусства, а потом и более-менее широкой публике привыкнуть к тому, что есть такая художница, Лаура Альма-Тамеда, и она действительно хороша. Очень скоро Лаура стала получать заказы — в основном на иллюстрацию периодики.

Не бросала Лаура и общение с прерафаэлитами, хотя сама как художница принадлежала другому направлению. Фактически у неё в доме был устроен салон, где собирались как художники, так и музыканты, искусствоведы и скульпторы. Художники и скульпторы с удовольствием её писали и лепили.

Конечно же, на заработанные деньги Альма-Тадема много путешествовали со своими девочками: Италия, Франция, Бельгия, Нидерланды. Это считалось необходимым условием развития всякого настоящего художника. Удивительно ли, что старшая падчерица Лауры, Анна, тоже стала художницей, посетив столько галерей и так часто видя отца и мачеху за работой?

Была и другая причина частых путешествий: Лаура была очень слаба здоровьем. Влажный и прохладный английский климат ей вредил, и муж старался вывезти её куда-то, где тепло, солнечно, ярко. Лечилась Лаура и на немецких водных курортах. В том числе по причине своего здоровья она оставила так мало работ после себя — меньше сотни. Когда Лаура умерла в возрасте пятидесяти семи лет, Лоуренс устроил выставку для всех, какие смог для выставки собрать — и очень жалел, что ему не пришлось сделать это позже, с гораздо большим количеством работ.