«Кардинальская живопись»: святость на радость

Традиционно священнослужители изображались художниками как эталоны праведности и благочестия, внушая мирянам благоговейный трепет. Однако в последней трети XIX века альтернативой парадным портретам духовенства становится жанр, получивший собирательное название «кардинальская живопись» (англ. Cardinal Paintings) и более общее — «антиклерикальное искусство» (Anticlerical Art). Прежде величественные и неприступные кардиналы оказываются обыкновенными людьми и даже заурядными людишками — со слабостями и капризами, мелкими страстями и тайными пороками.

Кардиналы тоже люди

Расцвет жанра пришелся на последнюю треть XIX столетия. Секуляризация европейского общества, ослабление церковной власти после буржуазных революций, распространение республиканских идей и, как следствие, стремление клира «стать ближе к народу» — все это побуждало художников показывать не исключительность, а обыденность жизни духовенства.

Мастера кисти вовсе не стремились опорочить и дискредитировать Католическую Церковь — лишь хотели показать, что ее служителям не чуждо ничто человеческое. Поэтому некоторые искусствоведы относят «кардинальские» картины еще к так называемой «анекдотической» живописи (англ. Anecdotal Paintings, фр. peinture anecdotique). Это определение использовал еще писатель Эмиль Золя в 1878 году, оценивая французских художников: «Это анекдотическая сторона искусства, вполне приемлемое развлечение для нашей буржуазии». Нужно только уточнить, что под анекдотом здесь подразумевается отнюдь не только смешной случай, но — гораздо шире — бытовая сцена.

Живопись уже не поучала, а развлекала. Исторические персонажи, политические и религиозные фигуры оживали в захватывающих приключениях и остросюжетных повествованиях. Аналогичная тенденция в литературе наиболее ярко представлена романами Александра Дюма и Вальтера Скотта.

Титулованными мэтрами «кардинальской» живописи были француз Жан Жорж Вибер (1840−1902) и бельгиец Жорж Кругерт (1848−1923). Первый скрупулезно изучил более 50 вариантов облачения прелатов и множество оттенков красного. В современном искусствоведении такая палитра получила именное название «Vibert red».

Работы Вибера отличаются особой живостью и пластичностью. Кардинальские особы у него настолько убедительны и достоверны, что зритель легко может вообразить их своими знакомыми или соседями. Не случайно художник параллельно пробовал себя в драматургии: написал несколько комедий, которые успешно шли в парижских театрах.

Другие признанные мастера этого жанра — Марсель Брунери, Андреа Ландини, Лео Херрманн, Виктор Марэ-Милтон, Анри Адольф Лайссмент — также изображали комичные моменты повседневной жизни кардиналов, занятых мирскими делами. В непринужденной домашней обстановке они упоенно сплетничают, азартно режутся в карты, объедаются в пост, тайком разглядывают фривольные картинки, играют с котиками, рисуют и музицируют… Весельчаки и зануды, хитрецы и привереды, лакомки и эротоманы — они такие же простые смертные, как все мы.

Злой сатире на духовенство академические художники предпочитали мягкий юмор, изящно приоткрывая двери в кардинальские покои, а иной раз даже подглядывая в замочную скважину. Такие полотна пользовались высоким спросом — поэтому многие сюжеты повторялись с незначительными изменениями. Эмоциональный эффект усиливался детализованным изображением роскошных интерьеров. Блеск столового серебра, фактура дорогих тканей, помпезность мебели — немало подобных элементов воспроизводилось по ранним фотографиям.

Дела околоцерковные

В «кардинальской» живописи встречаются намеки на вольнодумство и свободомыслие католических иерархов, мировоззренческие противоречия, идейные разногласия и внутрицеховые проблемы. На одних полотнах это показано завуалированно, едва заметно — например, в сцене общения с русским патриархом. На других — с нарочитой дерзостью: прелаты приглашают гадалку и беззастенчиво любуются ее театрализованным выступлением.

А вот комические пререкания между аббатом и кардиналом. По всей видимости, ссора происходит в приемной монастыря после сытной трапезы с возлияниями. Слово за слово — вспыхивает давний богословский спор. В качестве аргументов из монастырской библиотеки выносят новые и новые тома. Но все тщетно — изнуренные оппоненты опускаются в кресла, отворачивают друг от друга и обиженно умолкают…

Куда веселее религиозным цензорам — они приватно развлекаются запрещенными книгами, прежде чем отправить их в огонь. Лица светятся радостью обладания недозволенным. Куда девался прилюдный праведный гнев, вызываемый одним видом богомерзких сочинений? Где грозные обличения отступников и еретиков? И почему так уморительно смотрятся висящие над камином рога — апокалиптический символ Антихриста?

Судя по всему, в цепкие лапы цензурного комитета попали иллюстрированные издания — вот уж где потеха так потеха! «Когда эти обреченные бедняги, скрючившись как проклятые, уходят, пожираемые пламенем, вы знаете, кто улетает, писатели? Это ваша душа», — с печальной иронией комментирует картину ее автор.

Не Священным Писанием единым…

Вообще не сложно заметить, что образ книги в «кардинальской» живописи — один из ключевых. Он иносказательно раскрывает характеры и нравы портретируемых, демонстрирует их читательские пристрастия и библиофильские хобби. Выглядит это подчас сомнительно и двусмысленно, отчего лишь усиливается юмористический эффект.

Их высокопреосвященства часами напролет любуются своими книжными сокровищами, увлеченно читают вслух или уединяются с заветными томами. Кому-то по душе «Нана» Золя — натуралистические описания жизни парижской кокотки. А кого-то привлекает искрометная сатира «Гаргантюа и Пантагрюэля» Рабле.

Искусно обыгран образ книги в «Занимательном чтении» Вибера — изящной отсылке к классическому сюжету «Пяти чувств». Пальцы приятно касаются корешка, взгляд мерно движется по строкам, комната наполнена ароматом цветов, а символом вкуса служит доброе вино. Различимое название на обложке — «Юмористические сказки» (Contes Humoristiques) — позволят предположить, что это произведение популярнейшего в то время французского писателя Альфонса Алле. Помимо черного юмора и эпатажного поведения, он прославился монохромными картинами, одна из которых называлась «Уборка урожая помидоров на берегу Красного моря апоплексичными кардиналами» и представляла собой ярко-красное одноцветное полотно без какого-либо изображения.

Какие сочинения штудируют кардиналы в тиши своих роскошных кабинетов? Об этом не без кокетства рассуждает тот же Жан Жорж Вибер: «Художник не полицейский и не мог заниматься расследованием по данному поводу. Единственным способом удовлетворить любопытных было бы дать им имя и адрес кардинала, чтобы они могли допросить его самого. Только это профессиональная тайна, и художник ее не выдаст».

Кардиналам-читателям посвящена отдельная глава книги Вибера «Комедия в живописи» (1895). Для него «все ярые поклонники искусства Гутенберга не похожи друг на друга». И заметно выделяющийся среди них кардинал «тоже должен быть большим ценителем чудес типографии». Изображения книг на картинах эстетизируют юмор, гармонично уравновешивая красивое и смешное.

***

Жанр «кардинальской» живописи угасает в «ревущие двадцатые» прошлого века, но отдельные его образцы встречаются и позднее, продолжая услаждать взор посетителей выставок и разжигать азарт ценителей-коллекционеров. И запечатленные в красках кардиналы по-прежнему демонстрируют беспечность и легкомыслие, зависть и хвастовство, чудачества и причуды, наслаждение простыми радостями и борьбу с мирскими искушениями.