Путь к славе Джо Дассена: как внук эмигрантов из России стал французской звездой

В белых клёшах, с гитарой в руке, со стильной причёской и «голливудским» именем – Джо Дассен казался советским слушателям воплощением красивой западной жизни. По радио рассказывали, что родители Дассена познакомились в лагере рабочей молодёжи. В это верилось с трудом. Отец его был небезызвестным французским кинорежиссёром, мать – скрипачкой. Какая там рабочая молодёжь? Но это было чистой правдой. Единственное, на советском радио умалчивали об одной детали: лагерь был для еврейской рабочей молодёжи.

Точно так же, рассказывая, что семья отца Дассена когда-то прибыла в США из России, умалчивали, что Самуил Дассин с родными, скорее всего, спасались от еврейских погромов. В любом случае, сам Дассен уже родился в Нью-Йорке, хотя его обычно представляли советскому слушателю именно французским певцом. Что правда, то правда – пел он по‑французски. Только с этим языком он и ассоциировался во всём мире, хотя французский был ему не родным. В детстве Джо говорил только по‑английски. Хотя оба его родители были евреями, они были из разных культур, потомки подданных разных империй, и английский стал их семейным языком.

Во Франции Дассены оказались только в сорок девятом. В США пошла волна преследований коммунистов и сочувствующих. В последние вообще могли записать любого по самым неожиданным признакам – что уж говорить о семье с социалистическими убеждениями. Жизни Дассенам не было. Вместе с девятилетним Джо и двумя его сёстрами они переехали в Париж.

Как ни странно, в этой вполне буржуазной столице вполне капиталистического государства была большая условная община носителей «левацких» взглядов. А может быть, ничего странного – ведь это в Париже на каждом шагу видны были памятники Великой революции, и лозунг «Свобода! Равенство! Братство!» вспоминали очень часто.

Французский, получается, Дассен слышал с детства. Но по‑настоящему вторым родным языком французский для него не стал. Высшее образование, например, Джо уехал получать на английском. На английском сложные тексты и лекции ему было понимать куда легче. Кстати, по образованию он был далёк от музыки: этнолог. А музыкой занялся из подражания американской же, не французской, звезде – Элвису Пресли.

Как ни крути, а это описание жизни, которая течёт легко и гладко. Преследуют в Лос-Анджелесе – имеешь возможность уехать в Париж. Трудно учиться на французском – есть деньги и шанс выучиться на английском. А ещё – гитара, клёши, лиричные песенки и, конечно, внимание девушек. Трудно представить, что в жизни Дассена были трудности, трагедии и драмы. Или что с ним самим бывало трудно, и вовсе не из-за каких-то капризов особенно разбалованного сыночка режиссёра.

Любовь проверяется деньгами

В Париже Жюль Дассен, Дассен-старший, вскоре стал зарабатывать на фильмах хорошие деньги. В горе и нужде он был возле своей жены, делал ей детей и терпеливо ждал, когда она сообразит обед из того, что есть (потому что выбор продуктов по финансовым причинам был далеко не всегда, говоря честно). Но стоило появиться денежкам – и прощай, унылая жена, которая болтает о трёх детях и их школьных ботинках.

Жюль нашёл себе молодую, красивую женщину, которая любила искусство и вечеринки, а школьные ботинки в её жизни присутствовали только как воспоминание о собственном (таком недавнем) детстве.

Джо уже был взрослым парнем, но развод ударил его, словно совсем ещё ребёнка. Предательства матери – женщины, которая в какой-то момент единственная на всю ораву зарабатывала деньги старенькой своей скрипкой, а по утрам вставала с больной от недосыпа головой готовить всем завтрак... Нет, не мог этого Джо простить. Мы были вместе, мы были одним целым, мы могли справиться со всем, а что теперь? – примерно такие чувства его одолевали.

В армию Джо не взяли. Всегда здоровый, красивый, крепкий, он не без удивления услышал от врачей, что у него с сердцем какие-то есть проблемы. Такое бывает, если в детстве недоедаешь... Но ведь Дассены не нищенствовали, просто у них были трудные времена? Армия отпала, остался институт. Этот институт свяжет его потом с последней его любовью, но тогда Джо этого не знал. Он просто уехал в США (быть может, не ради английского, а подальше от отца и его нового счастья) и стал учиться.

Он был студентом обычнее не бывает. Днём – лекции, вечером – подработка. Он устраивался на подмену то мусорщиком, то барменом, то посудомойщиком, то шофёром. Дети эмигрантов обычно труд презирать не приучены. Нужны деньги, а с неба не падают замечательные предложения? Засучиваешь рукава и идёшь работать там, где дают.

А песни в студенческом кафе, которые потом будут вспоминать как начало его карьеры, были только хобби. Джо мечтал стать звездой. Никто не был готов платить ему за песни, он просто выходил с гитарой и пел. Учился не только работать голосом и со струнами – переносить реплики из зала, равнодушные или слишком любопытные взгляды. Это тоже было учёбой. Только дипломов в студенческих кафешках не выдавали.

Ничего нового. Он так же выходил в детстве плясать, помогая матери зарабатывать. Джо отлично отбивал чечётку совсем ещё малым мальчишкой. Позже он будет очаровывать ею на своих концертах. Это погружение в детство помогло Дассену войти в новый этап жизни или обида его остыла, но, вернувшись во Францию, с отцом он помирился. Помогал ему с фильмами – или отец помогал ему, давая заработки.

Никакого надлома от пережитого в Джо не чувствовалось. Ни от ночных танцев под мамину скрипку, ни от гор грязной чужой посуды. Он выглядел и улыбался как мажорчик, папин сынок – отпрыск богатого кинорежиссёра. А почему нет-то?

Её звали Мариз

Мариз Массьера, если быть точной. Она была молода и красива. Он был молод и красив. Она в мини – он в ковбойском костюмчике. Кругом бушевали шестидесятые и сексуальная революция. Никто из них не испытывал иллюзий, когда Джо пригласил Мариз в загородный домик. Он красиво «соблазнил» её – разжёг камин, предложил вина, спел несколько песенок на гитаре. Она красиво отдалась, будто бы покорённая его талантом. После выходных они собирались разъехаться, довольные коротким отдыхом. Но всё пошло совсем не так.

Ей действительно понравились его песни. Он действительно понял, что у неё особенный взгляд. Они оба обнаружили, что никак не уедут назад... К людям. Они поняли, что пока никакой больше сексуальной революции не хотят. А хотят друг друга. Может быть, даже навсегда.

После недели в объятьях друг друга они всё же вернулись в Париж. Мариз буквально тянула туда Джо – чтобы он записал пластинку. Он не чувствовал, что готов – учиться ещё и учиться... Но сдался и записал. Когда пластинка вышла, кое-кто посоветовал Дассену больше так не делать. Не его это – пение. И только Мариз сказала: ну что ж, эта – первая! Что стало с дальнейшими пластинками, мы знаем. Со временем его песни серьёзно влияли на экономику Франции. Речь не только о концертах и продажах звукозаписей. Стоило Дассену выпустить хит про шоколадную булочку – и взлетели продажи выпечки...

На Мариз он женился.

1968. Улицы Парижа заполнены студентами. Дассен никогда не был лидером мнений – но его песни были единственной отечественной музыкой, которая, как казалось стедунтам, выражала их поколение. Его и сорокалетнего Сержа Генсбура, может быть. «Булочку с шоколадом» полицейские выслушивали так часто, как, наверное, больше ни одна другая публика. В хоровом исполнении. Под эту песню трудно маршировать в бой, но дух бесшабашности, веселья, ожидания любви и счастья – когда настанет новый мир, конечно, — она поддерживала отлично.

Эффект для самого Дассена от «Булочки» был такой: в самой Франции после разгона неудавшейся революции к нему многие относились настороженно, но в Канаде и франкоязычных странах Африки он давал концерт за концертом. Работал в бешеном ритме. Они с Мариз собирались завести ребёнка. Нужна была хорошая финансовая подушка. Если За 1968 год его начнут прижимать так же, как когда-то прижимали в США Дассена-старшего, дети Джо голодать не должны.

1 апреля 1969 года. Он упал прямо на сцене. День дурацких шуток – не все поняли сразу, что дело серьёзно. Но в больницу доставить вовремя певца успели. «Сердце-то у вас не ахти, знаете?» – спросил врач. Джо что-то припомнил – сердце, да. Из-за него не взяли в армию. Но ведь он крепкий молодой мужчина... Разве это возможно – перенести инфаркт в его возрасте?

Когда его выпустили из больницы, никто не знает почему, но он стал одеваться с ног до головы с белое, забросив ковбойские джинсы и рубашки. Через несколько лет, впрочем, это перестало бросаться в глаза. Многие стали носить белое. Сначала это называлось «как Джо Дассен», а потом просто – «модно».

Ребёнка они с Мариз зачинают в 1973, когда Джо снова чувствует себя увереннее. В начале беременности Мариз набирается солнца, витаминов и хороших впечатлений в путешествии со своим любимым Джо. Для будущего семейного отдыха он строит домики на Таити (сбегать от скучной французской зимы) и в пригороде Парижа. Но счастью этому не суждено было случиться. Мариз родила раньше срока. Ребёнок был слишком слаб, а медицина – далека от современной. Малыш умер через пять дней.

Потом она никогда не давала о нём интервью, зато написала книжку: «Дорогой Джо Дассен». И навсегда запечатлела множество сентиментальных деталей. Что это она ему сделала предложение. Что на свадьбе не было гостей – он боялся кого-то звать, хотя потом Маризу и не думал скрывать. Что во время первой встречи он был в накладной бороде. Что ей пришлось искать, кто их познакомит – считалось, что девушка первой не подходит, а нарочно привлекать его внимание какими-то дурацкими поступками тоже не хотелось. Что предложение расстаться, когда умер ребёнок, сделала тоже она... Она говорила, что из-за депрессии, в которую они погрузились. Но многие уверены – из-за Кристин. Мариз знала, что Джо давно уже ей изменяет. Если быть точной – пять лет.

Кристин из магазина

Дассен будет рассказывать о встрече с Кристин так. Зашёл в Руане в магазин купить фотокамеру и разговорился с хорошенькой продавщицей. История, чтобы перенести дату знакомства и изменить их обстоятельства... Кристин всю жизнь смеялась над этой выдумкой. Она познакомились на борту самолёта – насколько это можно назвать знакомством. Дассен летел в Куршевель. Неподалёку рыдала девушка. Весь полёт. Её только что бросил возлюбленный. Дассен глядел на неё, не отрываясь. На курорте уже она смотрела на него – высокого, в волчьей шубе. Слово, как говорится, за слово...

Кристин была тайной любовницей. Ей он дарил подарки – а Мариз строил семейное гнездо, где они будут воспитывать детей. Только в 1978 году Джо и Кристин поженились. Их брак был... таким, каким был. Все знакомые будут потом за глаза упрекать её в истеричности, в постоянной ревности, в скандальности. Но с ней Джо изменял женщине, от которой собирался завести детей – как она могла не думать об этом? С кем он изменит теперь ей? Кем он заменит теперь её?

Как многие жёны звёзд, Кристин Дельво – то есть теперь Кристин Дассен – быстро подсела на алкоголь и кое-что потяжелее. Всю беременность она принимала подобные успокоительные. На удивление – скорее, на удачу – сын родился здоровым. Джо был в этот момент в другой стране. Ему сообщили по телефону, и он принялся рыдать от счастья. Что чувствовала, родив ребёнка, Кристин, не зафиксировал никто.

Мальчика назвали Джонатаном. А через полгода Кристин снова сообщила, что беременна. Успокаивалась она всё тем же, чем и прежде, и характер их отношений с Джо это не улучшало. Едва она родила второго сына, Жюля, Дассен подал на развод. И на проживание детей именно с ним. Суду не пришлось долго рассматривать это дело. С одной стороны была женщина, плотно сидящая на разных веществах. С другой – хорошо зарабатывающий, спокойный, даже занудный в своих речах и манерах отец. Детей отдали ему. Много позже Кристин говорила, что это, вероятно, был самый рациональный шаг.

Единственное, чего не предусмотрел суд – через полгода Дассен умер. Сорок два. Обширный инфаркт. Он полетел на Таити поправлять здоровье, с мамой, с обоими своими малышами. Таити ему очень нравилось – как этнологу. Очередной инфаркт настиг его прямо в самолёте – врачи откачали.

Покой, покой, покой. Ему был нужен покой. Он сидел в тени, глядя, как всё вокруг сверкает от солнца. Покоя хватало. Вечером Джо пошёл в ресторан с друзьями. Именно там он и умер. Не то, чтобы он волновался в этот момент о чём-то или громко смеялся. Он рассказывал какую-то из множества своих баек – и вдруг побелел и замолчал.

И сразу остались позади все дрязги с Кристин, и все будущие школьные ботинки и новогодние подарки Джонатану и Жюлю. Необходимость бросить концерты – и необходимость записать новый альбом. Мама. Мама была жива. Мама пережила его надолго. А он пошёл – куда он там дальше пошёл. И даже не оставил после себя особенных историй о бурных романах и неистовых вечеринках, как звёзды его поколения. Только историю о гитаре и камине – настоящую, и о магазине фототехники – придуманную.