Стиль Елизаветы Баварской

Звезды сразу расположились к будущей императрице — Амалия Евгения Елизавета родилась уже с зубиком, как Наполеон Бонапарт, а примета эта означала, что все у нее будет замечательно. К тому все и шло. Ее семья принадлежала к роду Виттельсбахов, правивших в Баварии уже девять веков, и крестной матерью девочки стала королева Пруссии. Родня Габсбургов, Виттельсбахи не особо придерживались церемониалов. Отец семейства любил буйные праздники и охоту, дочерей не истязали рисованием и вышиванием, и девочки вместе с братьями резвились на конных прогулках, рыбачили, плавали, лазали по горам. 

У Сиси – таким было домашнее имя Елизаветы — имелся даже собственный домашний зоопарк. В большой семье, в окружении живности, в поместье Поссенхофен неподалеку от Мюнхена она росла, как в раю. У нее была любовь, свобода и природа. И откуда было ей знать, что женщины семейства Габсбургов уже который век служили ходовым товаром на брачном рынке Европы? 

Прабабушка Сиси, императрица Мария-Терезия носила прозвище «бабушки Европы», железной рукой выдав замуж дюжину дочерей, в том числе и казненную Марию-Антуанетту, но лишь одной из них позволила сделать это по любви. Браки заключались исключительно из политических и экономических соображений, юные наследницы становились надежными вложениями, и именно с помощью брачных союзов крепились мощь, влияние и богатство Габсбургов. Чтобы, боже упаси, ничего не ушло на сторону, женились на кузинах, а насчет вырождения не заморачивались. 

С генетическими дефектами справлялись количеством – женщины Габсбургов рожали много, и за это их охотно брали в жены. Если все-таки выходила незадача – в роду не оказывалось наследника мужского пола, проблема решалась жестко – земли, богатства и все нажитое отходило соседним странам. Вместе с могущественной родней ты приобретаешь кабальные обязательства, откуда было это знать девочке-подростку Сиси? Поэтому, когда над ней разразилось сватовство императора, она доверчиво сунула голову в ловушку, предназначенную, кстати, вовсе не ей.

Мать 23-летнего императора, статного и белокурого Франца-Иосифа, эрцгерцогиня София сговорилась со своей сестрой Людовикой-Вильгельминой, что они женят Франца на Хелене, старшей сестре Сиси. Дело было решенное, на официальное предложение в австрийском курортном местечке Ишль съехалась родня с обеих сторон, а брат Франца-Иосифа, Людвиг II Баварский, осторожно предупредил мать, что Франц-Иосиф, похоже, смотрит совсем не на невесту. Да и сам он смотрел в другую сторону – 16-летняя, прелестная, с вздернутым носиком, с огромной копной волос, Елизавета затмевала всех. 

Ее фарфоровая красота распустилась как-то неожиданно, родители и осмыслить факт не успели, а император приехал, увидел и уже не сумел оторваться. К ужасу родни Франц-Иосиф выбрал в жены не рассудительную Хелену, а ее младшую сестру. Именно ей и было сделано предложение. Что могла ответить на это девочка? Побежала утешать Хелену, потом к маме — что делать?  Мать покачала головой: «Императорам не отказывают».

Эрцгерцогиня София пережила жестокий афронт – ведь она выбирала невесту с умом. В Хелене были явные задатки правильной жены. Впоследствии баснословно богатый деверь именно ей доверил управлять всеми владениями, отодвинув детей ради практичной и деловой невестки. Доверься Франц-Иосиф выбору матери, чему бы сейчас поклонялись австрийцы? Деловой хватке Хелены? Без Сиси не было бы еще одной сказки пленительной Вены, не было бы бриллиантовых звезд, украшавших волосы красавицы, салонов одежды в стиле Сиси, любимых ею засахаренных фиалок, фильмов с Роми Шнайдер, которые австрийцы смотрят под Новый год, как мы «Иронию судьбы». Не было бы кумира, легенды, трагедии, а главное, не было бы тайны. 

Среди королев и принцесс, чьи судьбы бередят души девочек в пубертате, от Клеопатры до леди Дианы, Елизавета Австрийская — самая большая загадка. Она ничем не прославилась: ни благотворительностью, ни звездными ролями. Она была просто красавицей со странностями, которая с шестнадцати лет начала строить свою судьбу и образ сама, вопреки дворцовому этикету и в полном одиночестве. 

Супруг ее, хоть и император, был далеко не орел. Про Франца-Иосифа обычно пишут, что его правление ничем ярким не ознаменовалось. Но на романтический брак его, бесспорно, хватило. Через несколько месяцев на засыпанном цветами корабле император вез юную невесту по Дунаю из Баварии в Вену. «Я влюблен, как лейтенант, и счастлив, как бог!»

Семья

Австрийский двор создал юной императрице роскошную оправу. По размаху и эпичности бракосочетание Франца-Иосифа и Сиси вышло достойным пера Гомера. Карета, расписанная Рубенсом, немыслимое количество свеч, заигрывавших с бриллиантами, стены церкви августинцев, обитые бархатом, невероятный наряд невесты – все было по самому высшему разряду. Этот перфекционизм имперского стиля она запомнит, другое дело, что потом, сообразуясь с собственным образом жизни, предпочтет более практичный формат.

Сказка после венчания продолжалась недолго, блеск ее постепенно тускнел. Начинались будни. Императору предстояло управлять страной, его супруге — рожать и воспитывать наследников. Франц-Иосиф оказался абсолютным работоголиком. В течение многих лет, дважды в неделю он ухитрялся выслушивать по 110–130 человек в день, принимая непростые решения. Сиси же взяла под свою опеку свекровь, женщина, у которой один был свет в окошке — любимый сын. Чтобы он спокойно императорствовал, она уже немало потолкалась локтями. 

Ничего плохого невестке тетушка София, разумеется, не желала, ей предстояло всего-навсего вложить в юную головку опыт жития монархов. А в монархических семьях все были двинуты на детях-наследниках, и весь интим – под контролем. То есть приватной жизни не существовало. Когда французский король Людовик XVI и Мария-Антуанетта подзадержались с потомством, Габсбурги отправили во Францию члена семьи разбираться с проблемой. Тот, понаблюдав за актом соития и обнаружив неладное, уговорил короля на небольшую операцию, и все пошло на лад. Что при этом чувствовала монархическая парочка, осталось неизвестным. 

Можно предположить, что Мария-Антуанетта с ее легким характером пережила вмешательство без психических травм. Но на дворе стоял уже не XVIII век, а вторая половина XIX, дух свободолюбия оседлал Европу, Венгрия и балканские страны рвались на волю, поднимали голову панславянские настроения, а вот с династическими порядками все обстояло по-прежнему, словно ветер перемен вежливо обходил замок Хофбург.

Эрцгерцогия София трудилась над воспитанием невестки неистово, может быть, даже переборщила с наставлениями и советами. Сиси, конечно, не ожидала, что вместо любящего мужа рядом с ней неотлучно будет находиться тетушка со списком «испанских» церемоний типа обязательных прогулок, демонстрирующих публике беременность. Сиси, пытаясь скрыться, гуляла вдоль ограды, поближе к деревьям. Ей хотелось спрятаться. Зонты и веера придут позже, с годами, и станут знаковыми. 

Фотохроника сохранила моменты, когда Сиси, сидя на лошади, успевает закрыться веером от камеры. А пока она просто пытается убежать, но указующий перст настигает везде. Свекровь не рекомендует невестке злоупотреблять походами в зоопарк – ведь ребенок может быть похож на того, на кого долго смотришь. Сиси постепенно погружается в тоску, ее первую дочь, названную, ясен пень, Софией, сразу же отдают бабушке, насчет второй, Гизелы, Сиси уже сама буркнет нечто в духе госпожи Бовари: «Какая некрасивая девочка!» 

Она чувствует себя обкраденной. Ведь у нее, самой еще девочки, все отбирают! И все под какими-то предлогами, что, мол, молода, не слишком здорова, тяжелые роды и так далее. То есть она просто машина для зачатия и вынашивания Габсбургов. Династия – все, а она – ничто. Сиси, ко всеобщему изумлению, запирается у себя в комнате и подолгу плачет. А потом начинает баррикадироваться. Выстаивать линию защиты, броню. Собственный образ жизни наперекор родне.

«Замужество - это абсурдный институт. К нему приобщаешься практически в детском возрасте и уступаешь, подчиняясь воле других, связываешь себя клятвой, которую не понимаешь и о которой будешь сожалеть всю жизнь, будучи не в состоянии от нее освободиться» - Елизавета Австрийская

Она уговаривает мужа, искренне не понимающего, отчего тоскует его прелестная жена, отправиться в путешествие вместе с детьми без согласия свекрови. Заканчивается побег непослушной трагедией: в Венгрии обе девочки заболевают, старшая, Софи, умирает, а свекровь винит невестку. Самое обидное, что та права, зачем было брать в долгое путешествие таких малышек? Сиси наказана слишком жестоко, но не сдается. У нее появляется страсть – путешествия. Впоследствии посчитают, что из 46 лет пребывания в семье Габсбургов лишь шесть она провела в Австрии, все остальное – в поездках: Германия, Англия, Швейцария, Мадейра, Корфу, Италия, маршруты бесконечны, отлучки длительны, особенно при тогдашних скоростях передвижения. 

И значит, слухи о «золотой клетке», куда попало вольнолюбивое существо, следует считать преувеличенными. Вполне свободная дама была и делала, что хотела, а странствовать полюбила, потому что не способна-де эмоционально привязываться. 

«Дромомания — это психическое состояние, когда человек бежит из дома, не имея при этом ни маршрута, ни цели.»  

Этот сдвиг и приписывают императрице. Мол, подменяла жизнь чередованием картинок, казну при этом не щадила, путешествовала на широкую ногу, в специальном вагоне, с обслугой и баснословной цены экипировкой. Свита императрицы иногда состояла из 70 человек. Она любила свежее молоко, и с ней возили коз и даже коров. Коровы со временем отпали, потому что не выдерживали корабельной качки. А козы на судне прижились.

В общем, императрица оказалась с причудами, обязательствами манкировала, а привилегиями пользовалась. Бывала порой эксцентрична. Ее фрейлинами были только венгерки и необязательно из хороших семей, ибо не каждая аристократка выдерживала многочасовые пешие прогулки быстрым шагом, которые практиковала Елизавета. В сорок лет императрица, к ужасу супруга, сделала татуировку на плече и еще употребляла кокаин, который, впрочем, в ту пору считался всего-навсего лекарством. Общение ее тоже было странновато.

Незадолго до своей гибели Сиси лечилась в клинике русского анархиста, которого просто очаровала. Поживи она там подольше – могла бы встретиться с Азефом или Лениным. Собственно, и ее пылкая любовь к поэту Генриху Гейне, приятелю Карла Маркса, тоже выглядела некой фрондой или, по меньшей мере, странностью. Но Елизавета шла своим путем, и, что бы о ней ни писали, все равно заметно, что ее эксцентрика поневоле. Сиси не капризничала, скорей, страдала, а побегами компенсировала отсутствие чего-то важного. Может быть, признания? Словно кто-то ей сказал: «Ты никто», а она доказывала — «нет, Кто».

Была задета ее индивидуальность, и она искала место, землю, страну, где все будет иначе. Разнообразие путевых картин давало надежду. Со временем ее странствия превратятся в зависимость, станут значимы сами по себе. «Цели путешествия лишь потому желанны, – писала Сиси, – что между ними лежит само путешествие. Если бы мне сказали, что я приеду и никогда больше не покину это место, то оно превратилось бы для меня из райского уголка в ад». Так примерно и происходило. Когда она влюбилась в остров Корфу, для нее был выстроен роскошный дворец Ахиллеон в греческом стиле. Выстроен и забыт. Теперь он – туристическая радость.

Долгие отлучки супруги не делали Франца-Иосифа счастливым. В отсутствие жены он набил свои апартаменты ее портретами. Их заказывали художникам в промышленном количестве, и в этой галерее заметно, как взгляд доверчивой девочки сменяется прищуром. На нас смотрит императрица, ее нос и подбородок гордо подняты, она прекрасна, но куда исчезли искренность и надежда? 

Самый любимый Францем-Иосифом портрет Сиси – там, где ее волосы до колен распущены и перевиты на груди, а взгляд еще не закрыт для зрителя. Она спокойно и тепло смотрит прямо в глаза, а не поверх головы. Но ее теплоты императору досталось немного. После рождения наследника, кронпринца Рудольфа, Сиси сочла свои обязательства перед семьей выполненными. Следующая из четырех детей, Мария-Валерия, родится лишь спустя десять лет. Она и станет единственным ребенком, которого Сиси полюбит. 

К воспитанию принца Рудольфа ее не допускали семь лет – весь его нежный возраст. И когда впоследствии Мария-Валерия будет восхищаться матерью, старшие дети совершенно ее не поймут. Им ее любви не досталось. То ли материнский инстинкт, как это иногда бывает у высших созданий, проснулся поздно, то ли ее любовь по определению могла быть только действенной, в заботах и трудах. Пробуждение чувств случится позже, а пока выполнение супружеского долга поставлено на паузу.

Императорские апартаменты во дворце Хофбург в Вене построены, как галерея — череда залов и комнат, соединенных дверьми. Приемная императора, огромный зал ожидания для посетителей, скромный кабинет Франца-Иосифа, его спартанская спальня с узкой кроватью, за ними – изысканные покои Сиси. 

Перед ее комнатами возле двери – звонок. Им обязательно пользовался Франц-Иосиф, когда хотел навестить жену. На звонок выходила фрейлина, спрашивала, что угодно императору, выслушивала его ответ, передавала Сиси, а после этого дверь могла захлопнуться перед носом. Супруга не всегда желали видеть. 

Год от года интимные встречи становились все реже, а портретов Сиси все больше. Ее величеству безупречной алебастровости, похоже, так и не удалось полюбить мужа, а ему так и не удалось ее разлюбить. Правда, его чувство заметно отдавало фетишизмом, после ее гибели император заказал статую Сиси в полный рост, а уменьшенные копии дарил всем, как визитки. Тиражирование выглядело, как поклонение. Ее красотой гордилась вся Европа, а сама она что? Не у дел?

Невроз или прогноз?

Но оригинал бесчисленных копий, свою внешность, Сиси берегла как зеницу ока. Внешность стала ее пунктиком, идеей фикс. Ее племянница Мари Лариш писала: «Она поклонялась своей красоте, как языческому идолу. Работа всей ее жизни была – оставаться молодой. Единственным ее эстетическим наслаждением было совершенство ее тела». Сарказм Мари, конечно, не исключает правды, но и неправды тоже, особенно, что касается эстетических радостей. 

Елизавета писала стихи, переводила на греческий Шекспира, легко учила языки, хорошо разбиралась в искусстве. Высокого в ее жизни было достаточно, чтобы хватило самой жадной натуре. Но что касается ее собственной внешности и возраста — Сиси и выглядела, и поступала весьма неординарно. Природа щедро ее одарила: роскошные волосы до колен, 172 см роста, талия 51 см, вес, никогда не достигавший 50 кг, а чаще — около 43–45. Личная парикмахерша каждое утро по три часа укладывала косу императрицы в высокие прически, изобретая их на ходу. Сиси, да и вообще никто тогда не знал, что волосам свойственно выпадать. 

Когда такое случалось, Елизавета выходила из себя, а находчивая куаферша прятала выпавшие волоски в потайной карман, чтобы, боже упаси, не прогневать. Чтобы вымыть голову, вокруг кресла ставились чаши и сосуды, в дело шли коньяк, желтки, масла, хлопотали фрейлины и прислуга. На все про все, с подогревом воды, беготней и причесыванием уходил целый день. Но, кроме прически, было еще безупречное лицо, осиная талия, царственная осанка, и над всем этим Сиси и вся ее рать трудились в поте лица.

Во дворце Хофбург, кроме парадных покоев, было много служебных помещений для истопников, камердинеров, прислуги, но были и личные комнаты хозяев. Личной комнатой Сиси стала не гостиная со столиком для утреннего кофе, как это было принято, а гимнастический зал. Брусья, кольца, шведская стенка – все во имя совершенства. 

По легенде, как-то на балу императрица сняла маску и спросила своего кавалера: «Сколько лет вы мне дадите?» Тот попал с ответом снайперски — 32. После этого Елизавета перестала позировать художникам, и все ее последующие портреты, множившиеся бесконечно, были написаны с предыдущих. Так она и «сохранила лицо».

Еще Сиси была отменной наездницей и могла проскакать шесть часов кряду, но со временем конные прогулки пришлось прекратить. Дамское седло, когда сидят на лошади боком, предполагает скручивание позвоночника, и он дал о себе знать. 

В 45 лет вместо конного спорта Сиси занялась фехтованием. Читать ей тоже было нелегко – чтобы не напрягалась шея, ее косу подвешивали к потолку. Все доставалось с трудом, но императрица обладала маниакальной последовательностью. Ее перфекционизм касательно внешности был чреват болезнями. Раньше она просто сильно кашляла, как только оказывалась в Австрии, а на Корфу или Мадейре кашель волшебным образом проходил, а позже она доводила себя до малокровия и обмороков диетами и балансировала на грани анорексии. 

Она почти не обедала, выпивая стакан мясного сока от полусырого бифштекса, а на завтрак обходилась чашкой бульона, сырыми яйцами и рюмкой портвейна. Она использовала ночные маски из сырой телятины, маски из клубники, теплые ванны с оливковым маслом – все только натуральное, никакой химии.

Если кто-то все-таки испытывает зависть к императрицам, можно познакомиться с распорядком дня Сиси: подъем в 5 часов летом, зимой — в 6. Холодная ванна, массаж. Гимнастика, причесывание, одевание, скудный завтрак, занятия с дочерью Марией-Валерией. Чтение и написание писем. Венгерские исследования. Урок греческого. Обед. Несколько часов интенсивной ходьбы в сопровождении фрейлин. В 17 часов – игры с Марией-Валерией. Вечером — семейный ужин. Затем шли беседы с венгерской подругой Идой Ференци, уход за волосами, сон.

А могла бы ведь и пальцем не шевелить. И есть в три горла. Но Сиси внутри дворцовой жизни завела собственный распорядок и следовала ему железно. Он был странным, но он был ее личный, не навязанный. И еще заметно, что в ее способе жить есть некое предчувствие века ХХ, культ стройного тела и молодости, гимнастика, эстетизм, путешествия и даже болезни какие-то современные: анорексия, депрессия. В общем, такая гостья из будущего, легкая на подъем, спортивная, стройная, с сильным характером, человек, которому мало что можно навязать. 

Даже в вопросах технического прогресса она не совпадала с окружением. Когда в Вене построили железную дорогу в Шенбрунн, летнюю резиденцию императорской четы, Франц-Иосиф, прокатившись один раз на поезде, поблагодарил и больше к этому способу передвижения не возвращался. А когда в апартаментах Сиси водрузили цинковую ванну и прямо из отверстия в стене полилась вода, она обрадовалась. Вещь оказалась ее. 

И стихи, которые она писала, собирая в книги, она завещала прочесть лишь в 1950 году. Может быть, поймут, наконец? Дрожащими руками вскрыли послание – ничего особенного. Тоскующая женская душа. Стихи об одиночестве, о свободе, об утраченном рае детства. Иногда умные, иногда нежные, почти всегда печальные. Высказаться ярко у нее не получилось, строчки не поддались. Но свой образ она безупречно и беспощадно вылепила из тела. 

«Нет ничего более ужасного, чем постепенно превращаться в мумию и не хотеть расставаться с молодостью. И бегать потом, как накрашенная личинка - фуу!...»

На традиционном новогоднем балу в Вене участников неизменно встречает пара живых двойников – рыжеусый Франц-Иосиф в мундире и Сиси со звездами в струящихся волосах, символы мужского могущества и женской неотразимости. Похоже, что вечные. Удивительно только, в какой мере мифологическая Сиси не совпадает с реальной. В картинах, сувенирах, кино – это нарядная красавица, с традиционной любовью к штруделям. 

Реальная Сиси гораздо изысканней и сложней, но мифы и сказки отсекают сложное, оставляя часто только парадную сторону. Ведь у нее были не только те роскошные белоснежные платья, что хранятся в музеях, но и те скромные, к которым пришивались пуговицы, чтобы подоткнуть юбку, когда лазаешь по горам.

Политика, она же любовь

К тридцати годам Сиси превратилась в человека с проблемами. Ей не хватало самовыражения и свободы, и у нее не было любви. Психически она оказалась хрупкой, склонной к депрессиям, но при этом деятельной и ищущей себя, свой образ, собственный способ жить. Сказать, что в ее проблемах виноваты нравы императорского двора, было бы преувеличением. Особа с другим характером на ее месте могла бы наслаждаться. Все дело в мировосприятии, а оно у Сиси было нерадостным. Никогда не знаешь, что первично – чувство трагедии или сама трагедия. Сиси начала печалиться задолго до того, как судьба принялась обрушивать на нее удары. Угадала она свое будущее или накликала?

И какое, казалось бы, дело женщине с личностными проблемами до политики? Вспыхнувшую в императрице страсть к Венгрии связать с любовным романом особо не удается. Обошлось без пышноусых мадьяров и мазурок, хотя имя венгерского лидера Дьюла Андраши постоянно мелькает в биографии императрицы. Ведь тоска, гнавшая Элизабет по миру, конечно, была женской. Но не той, что загнала в ловушку любовных романов ее современницу, флоберовскую Эмму Бовари. 

«С Евгенией, женой Наполеона Третьего, Сиси обменивалась рецептами красоты. Средства против "черных" точек, морщин, пигментации»

Элизабет была императрица, а не провинциальная буржуазка, и масштаб ее личности был иным. Странствуя, она нашла страну, где ее полюбили безоговорочно, и Эржебет, как звали ее в Венгрии, в ответном чувстве оказалась энергична. Она со всеми подружилась, изучила язык и культуру. Понять волю к свободе ей вообще не составило труда. Поскольку Венгрия – территория австрийская, и даже не завоеванная, а доставшаяся Австрии, когда у венгров иссякли наследники мужского пола, сочувствия при австрийском дворе Елизавета не находила. Но ей удалось настоять на своем: вечно мятежная Венгрия стала половиной нового государства. 

Неуступчивый Франц-Иосиф сменил гнев на милость и указом превратил Габсбургскую империю в дуалистическую Австро-Венгерскую монархию. Мера была вынужденная: Венгрия грозила союзом с могучей Пруссией, но и роль Сиси оказалась далеко не последней. Через девять месяцев после коронации Франца-Иосифа и Элизабет в Будапеште родился их последний ребенок — Анна-Валерия. Как намекают историки, в благодарность мужу. Если это так, удивимся женской интуиции. 

Историки, ища причины краха Габсбургов, упирают на то, что империя слишком туго затянула удавку на шее стран-вассалов, нехватка прав и свобод привела к тому, к чему привела – к выстрелу серба Гаврило Принципа в австрийского эрцгерцога Франца-Фердинанда и началу Первой мировой. А действия, которыми можно было избежать жесткого конфликта, были бы именно того рода, на которые однажды подтолкнула императора Сиси. Нужно было ослабить хватку.

Венгры подарили имперской чете летнюю резиденцию в Геделе, неподалеку от Будапешта, – замок и 29 гектаров земли с видом на Дунай и цветущими парками. Еще один дом бездомной императрицы, еще один парк, где можно гулять в одиночестве. А Анну-Валерию, родившуюся в Будапеште, одевали и учили исключительно по-венгерски, и лишь с отцом она говорила на немецком. Сама Елизавета теперь была венгерской королевой, обожаемой целой страной.

Мадьяромания Сиси передалась наследнику престола, кронпринцу Рудольфу. Воспитанный по-спартански, с ледяными обливаниями, он вырос в мать, фрондером. Вольный дух Виттельсбахов играл в нем, венгерская оппозиция вызывала самый живой отклик, но судьба катилась по железным рельсам. Женат он был на бельгийской принцессе Стефании, как водится, без любви, в политических вопросах занимал позицию, противоположную отцу, с его мнениями и суждениями никто не считался. Статус есть, а человека нет — все, как у Сиси. 

Так и тянулось, пока не произошла трагедия в Майерлинге. В своем охотничьем домике кронпринц застрелил свою 17-летнюю возлюбленную, баронессу Марию Вечера, а затем застрелился сам. Поколебавшись, первой об этом сообщили матери. Собрав всю волю, она известила мужа, потом то же самое пришлось объявлять матери баронессы. Ни смерти, ни поступка сына Сиси не приняла – в самые тяжкие минуты самоубийство не рассматривалось ею как выход. Она не верила, что сын сделал это собственноручно, не допускала даже мысли об этом, подозревала, что влюбленных убили. 

Расследование этого скандального дела велось тайно, факты умалчивались. Официальная версия гласила, что произошел несчастный случай на охоте, а маленькая баронесса, смертельно-безнадежно влюбленная в Рудольфа, не упоминалась. Все это делалось ради сохранения реноме Габсбургов. А что было сохранять, если погиб единственный наследник? 

Место Рудольфа занял племянник императора Франц-Фердинанд, непопулярный и никем не уважаемый, тот самый, чье убийство стало толчком к Первой мировой. Каким бы непокорным сыном ни был Рудольф, это была чудовищная утрата, и не только для семьи. Франц-Иосиф с утра до ночи управлял империей, раздираемой национальными конфликтами. Не умея их обуздать, терпел безжалостную критику. Ни слова благодарности за свой труд, ни ласкового взгляда. Что такое монархия? Всего лишь способ жить и управлять. 

Есть времена, где этот способ единственно возможен, есть такие, когда императоров ненавидят и презирают. Франц-Иосиф, скучный педант, не понимающий стихов и искусств, все выносил, как стойкий оловянный солдатик, и продолжал любить свое алебастровое божество. Сиси познакомила его со своей молодой подругой, актрисой Катариной Шратт, и тихие завтраки с живым и обаятельным существом стали его небольшим утешением. Все рушилось, а завтраки оставались. Стала ли актриса любовницей императора? Даже если так, Елизавета не возражала, и от намеков подросшей дочери Гизелы отмахивалась. Кто-то же должен улыбаться императору по утрам, кто-то должен звать его просто по имени, без титула? 

Сама Сиси, проводя по две недели в году с мужем, этого делать не могла. У нее не было сил на любовь, она билась со своими депрессиями, которые после смерти сына обострились. Венгерская королева превратилась в даму в трауре с зонтиком и веерами, прячущую когда-то безупречное лицо. Носила только черное, писала стихи про птицу со сломанными крыльями, признавалась дочери, что смысл слов «радость» и «надежда» для нее померк. Очень сильно переживала утрату своей красоты, а в самоубийстве сына винила кровь неуравновешенных Виттельсбахов. 

«Стариться... Какое это отчаяние... Чувствовать, как беспощадное время все больше и больше берет над тобой власть, видеть, как появляются все новые и новые морщины... Бояться дневного света утром и знать, что ты уже не желанна...» - Елизавета Австрийская

А однажды высказалась, что хотела бы, чтобы ее душа унеслась в рай через маленькое отверстие в груди. И даже в этом оказалась пророчески права.

Конец императрицы

Елизавета путешествовала без охраны, под титулом, который легко расшифровывался, ибо входил в длинный реестр титулов ее и супруга. Распознать ее было просто, газеты фиксировали ее передвижения, а о террористах она как-то не задумывалась. С ее-то проблемами. Внимания к себе она никогда не требовала и не ожидала. Да, собственно, ее убийца, анархист Луиджи Лукени и не имел в виду конкретно ее. 

Он был придурок с манией ухлопать кого покруче, чтоб пожать лавры и прославиться. Идеология у него тоже была по тем временам стандартная, что-то вроде «мир хижинам, война дворцам». Ничего, как говорится, личного, зарился он вообще на принца Орлеанского, но тот неожиданно сменил маршрут. Отбыл в другую сторону. Зато из Женевы в этот день отплывала на пароходе Елизавета Баварская. 

На набережной все и случилось. Лукени, подбежав к императрице, ударил ее 12-сантиметровой заточкой в грудь. Она упала от сильного удара и, не поняв, что случилось, поднялась и с помощью компаньонки дошла до судна. Небольшое отверстие на черном платье никто не заметил, крови почти не было. Кровоизлияние оказалось внутренним, и из маленького отверстия в груди душа ее отправилась в рай уже на судне.

Лукени быстро схватили, он, собственно, и не скрывался. Не за тем убивал. Сам он требовал суда в Италии, где его бы непременно с шумом казнили, но по швейцарским законам удостоился лишь пожизненного заключения. Через двенадцать лет тюрьмы он повесился.

Когда Сиси хоронили в усыпальнице Габсбургов, по традиции постучали в дверь склепа. Оттуда спросили: кто? «Императрица Елизавета Австрийская желают войти» — был ответ. Желала ли она на самом деле упокоиться в склепе, ее не спрашивали. Как всегда, решили за нее. Франц-Иосиф пережил жену на 18 лет и скончался в разгар Первой мировой, в 1916 году. До конца Австро-Венгерской монархии оставалось два года.

Удивительна бывает последовательность судьбы. И замуж за Франца-Иосифа должна была выйти не Елизавета, а ее сестра. И убита должна была быть не Сиси, а принц Орлеанский. Зуб, с которым она родилась, не спас. Он дал ей все блага, присовокупив все ужасы этого мира. А она, похоже, оказалась существом из другого. С другими интересами и жаждой иного. 

Свою ношу человека «не от мира сего» она несла с поднятой головой, может быть, передав сыну, который ее не выдержал. И это надломило ее и превратило в строгую даму в трауре. Символично, что Элизабет погибла в путешествии. Ее дромомания, синдром бродяги, была последней точкой опоры. Искать и ничего не найти среди самых прекрасных мест мира – такова была ее судьба. Но прелестный образ остался, слишком много в него было вложено ее сил и характера, любви супруга и средств казны. 

Он сияет и блестит, как эполет на плече щегольского австрийского мундира. В нем есть очарование, достоинство и энергия, которая, расщепляясь, позволяет создавать мифы, сказки и сувениры: нарядную куколку Зисси для венгерской девочки, мелодраму для девушек всех возрастов, элегантный стиль одежды для дам, украшения для миллионерш, работу для историков, загадку для поэтов. Психологам и социологам в мире Сиси тоже найдется дело. Ее образ по-прежнему манит.