Как в древности лечились от истерии, ностальгии и обмороков: история болезней

Каждая болезнь имеет свою биографию: диагнозы рождаются, живут и умирают, меняясь вместе с эпохами и системами знания. В этом смысле болезни представляют собой исторические артефакты. Из огромного разнообразия телесных и душевных ощущений, видимых проявлений и подозрений врачи и больные отбирают одни и пренебрегают другими. То, что пациент рассказы­вает врачу, будет пропущено через сито меди­цинского знания и превратится в симптом. Все остальные ощущения и недомогания остаются в тени как не стоящие внимания, усилий и денег.

Определить, что в прошлом стояло за людскими жалобами, установить соответствия между историческими и современными диагнозами, понять, правиль­но или неправильно лечили короля Генриха II, князя Ивана Долгорукова или Александра Пушкина, непросто. Содержание старинного диагноза может быть слишком размытым, а язык выражения болезненных ощущений — далек от нашего. С точки зрения социальной истории медицины в этом и нет необходимости: вместо того чтобы приводить диагнозы к единому виду, куда важнее понять, каким значением болезни обладали для современников и какой логикой объяснялось их постепенное переосмысление.

До начала XIX века в Европе основной медицинской моделью служила теория гуморов, сформулированная еще Гиппократом. Согласно ей, в чело­веческом теле есть четыре жидкости — кровь, флегма, желчь и черная желчь. Равновесие этих жидкостей обеспечивало здоровье; дисбаланс приводил к слабости и бо­лезням. Соотношение жидкостей зависело от наследственности и внешних причин — времен года и движения планет — и связывалось с четырьмя стихи­ями. Так возникала идея четырех темпе­раментов (сангвинический, холерический, флегматический и меланхо­лический) — базовых телесных типов, в каждом из которых преобладал тот или иной жизненный сок.

Антонов огонь

Фрагмент росписи Изенгеймского алтаря. Работа Маттиаса Грюневальда. 1512–1516 годы

Огнем святого Антония (ignis Sancti Antonii, feu de Saint-Antoine) со Средних веков называли разного рода омертвение органов и конечностей. В широком смысле антонов огонь соответ­ствовал некрозам и гангрене, а также разнооб­разным наружным и внутренним воспалениям: например, ангина (жаба) считалась «антоновоогненной» болез­нью горла. В узком смысле так называли последствия эрготизма — отравления хлебом, зараженным спорыньей, или рожками.

Причины

Эрготизм распространялся вместе с возделыванием ржи на севере и западе Ев­ропы и с IX века сделался общеевропейской напастью. Поражающий рожь, яч­мень и некоторые другие злаки, грибок Claviceps purpurea процветает во время теплого и дождливого лета, сохраняет свои ядовитые свойства даже после тер­мической обработки и вызывает конвульсии, омертвение тканей, расстройства психики и галлюцинации. За больными ухаживали монахи ордена святого Ан­то­ния Великого, имя которого и дало название недугу.

В русской традиции эта болезнь по-народному называлась «злая корча» или «дергота», а по-ученому — «хлебенное коверканье» или «хлебная болезнь». Считалось, что антонов огонь может трансформироваться и в другие опасные болезни: эпилепсию, сумасбродство или паралич. Иногда дергота принимала повальный характер: с 1710 по 1909 год в России, где рожь была главным злаком, прошло не менее 24 крупных эпидемий эрготизма. Ко второй половине XIX века основным методом борьбы стало просвещение. Врачи пытались объяснять крестьянам необходимость сортировки зерна перед помолом и публиковали домашние способы распознавать зараженный хлеб.

Лечение

Русские лечебники XVIII века различали антонов огонь внешний и внутренний. Первый пользовали примочками из тертой репы, простокваши или толче­ного щавеля: тогда «загнившее тело от здорового отвалится и огонь далее не пой­дет». Годились также припарки из человеческих экскрементов или водки с сатурновым экстрактом — ацетатом свинца, который широко использовался как противовоспалительное и вяжущее средство. Внутренний антонов огонь лечили щавелевым соком, коричным и гвоздичным маслом, хиной и опиумом.

Ипохондрия

Ипохондрик. Гравюра Томаса Роулендсона. Англия, 1788 год

За две с половиной тысячи лет, от Гиппократа до Фрейда, ипохондрия проделала путь от телесной болезни к душевному расстройству. В нынешней Международной классификации болезней ипохондрический синдром относят к так называемым соматоформным расстройствам: у ипохондрика тело постоянно подает сигналы о том, что с ним что-то не в порядке, но эти сигналы не объяс­ня­ются органическими заболеваниями и не связаны с другими психическими расстройствами.

Причины

Долгое время ипохондрия считалась телесным недугом, который медики локализовали в ипохондрах — верхних боковых частях живота, под ложными ребрами. По своим внешним проявлениям она напоминала другой сложный недуг — истерику, так что многие врачи считали их разновидностями одной болезни, проявляющейся у мужчин и у женщин соответственно.

Крайне запутанные, а иногда и противоположные симптомы затрагивали все тело, от головы до конечностей. Болезнь расстраивала работу внутренних органов: моча ипохондрика имеет вид белесого пива или же, напротив, чернее чернил, отмечал шотландский терапевт Уильям Бьюкен. Душевные склон­ности и пристрастия под влиянием ипохондрии менялись до неузнаваемости. «Oни смеются и плачут не от истинных причин, а от ветров, потрясающих их среди­брюш­ную преграду», — писал об ипохондриках российский составитель медицинского справочника конца XVIII века. Больной делался печальным и задумчивым, постоянно размышлял о смерти и мучительно перебирал врачей и лекарства, которые не приносили облегчения.

Основными причинами ипохондрии называли слабую конституцию, беспоря­дочную жизнь и необузданные страсти, возмущавшие телесные соки. После открытия нервов ипохондрия перекочевала в разряд нервных болезней, вы­званных повреждением «чувственных жил» (нервов), отвечающих за ощущения и движения. В первую очередь ипохондрии были подвержены меланхолики, имевшие врожденную «непреодолимую склонность к размышлению», дети пожилых родителей и ученые, в последней трети XVIII века вошедшие в глав­ную группу риска по нервным болезням. Философы и естествоиспытатели мало спали, мало двигались, мало общались с людьми, посвящали все свое время какой-нибудь головоломке и много писа­ли — а ведь «двадцать дней, препровожденных в чтении, не сделают столько вреда телу, сколько один день, препровожденный в писании».

Начиналась болезнь с живота — врачи думали, что все дело в пищеварении; продолжалась ломотой в костях и обмороками, трепетанием сердца и фантомной чувстви­тельностью. Мнительные больные видели кошмары, не могли сосредоточиться или, наоборот, зацикливались на ерунде. Впрочем, скептики полагали, что среди ипохондриков немало мнимых больных, падких на модный диагноз, которым легко оправдать распущенность и вздорные мысли.

Лечение

Разнообразие методов лечения было прямо пропорционально противоречиво­сти симптомов. Ипохондрию лечили кровопусканиями, промыванием желудка и слабительными (самым популярным средством был ревень), моционом на све­жем воздухе, подвижными играми вроде кеглей и бильярда, работой на токарном станке, нюханьем табака, который якобы раздражал потерявшие чувствительность нервы. Наконец, врачи сходились на том, что, помимо лекарств — от архаического собачьего масла до хины, — пациентам стоит придерживаться строгой диеты, подсушивающей их внутреннюю избыточную влажность. Тем не менее надежды вылечиться полностью не давал никто: настигнув своих жертв в возрасте 30–40 лет, ипохондрия обычно не покидала их уже до самой смерти.

Истерия/истерика

Лекция Жана Мартена Шарко об истерии. Литография с картины Андре Бруйе. 1887 год

Истерикой, истерией или маткой (слово «истерия» происходит от греческого ὑστέρα — «матка, утроба») называли жен­скую болезнь, похожую на ипохон­дрию, но протекавшую более тяжело. Как и ипохондрия, истерия характе­ризовалась букетом противоположных симпто­мов: отвращением к пище и ненасытным голодом, гиперчувствитель­ностью и оне­мением чувств, отсутствием сексуального желания и избыточной сексу­аль­ной активностью. Последняя квалифицировалась как «бешенство матки» и считалась выраже­нием бесплодия. Истерические приступы сопро­вождались задыханием, стиснутыми зубами и конвульсиями, во время которых тело выгибалось дугой от макушки до пяток.

Причины

Начало истерики видели в матке, откуда к голове поднимались опасные пары. Матка могла самопроизвольно двигаться: одним из ярких симптомов «блужда­ющей матки» было ощущение катающегося в подбрюшье шара. Это движение расслабляло кишечник, вызывало припадки слабости, обмороки, холодный пот или конвульсии. Подобно другим болезням неясного происхождения и с рас­плывчатыми границами, истерика сопровождалась целой группой недомога­ний: «истерическая колика» (острые боли в желудке), «истерический гвоздь» (острая головная боль в области лба или висков) — и могла трансформировать­ся в подагру или цингу.

Подверженными истерии считались женщины хилого телосложения и флегма­тического темперамента, с дурным пищеварением. В XVIII веке, когда в меди­цинское знание были вписаны новые понятия: «кровообращение», «нервы», «чувствительность», «раздражительность», — истерика была переосмыслена как нервная болезнь. Ее причину увидели в раздражении нервов, которые про­ни­зывают тело от мозга до кишок. Связь истерики с женскими репродуктив­ны­ми органами была поставлена под сомнение: у женщин, умерших от исте­рики, анатомы обнаруживали совершенно здоровую на вид матку. Однако в те­чение следующего столетия эта связь была восстановлена в рамках изучения психи­ческих болезней, когда матка, яичники и клитор стали рассматриваться как источник неконтролируемой и опасной для душевного здоровья сексу­альности. Тем не менее в середине XIX века французский врач Жан Шарко впервые интер­претировал истерию как нарушение работы периферической нервной системы и описал случаи истерии у мужчин.

Лечение

Наибольшую подверженность истерике демонстрировали юные девушки (у них истерика могла сочетаться с бледной немочью, хлорозом, малокровием, анемией — этими терминами называли девичью слабость), нерожавшие замужние женщины и пожилые женщины после кли­макса. Для первой категории лучшим лекарством считался брак, для второй — роды, третьим оставалось уповать на так называемые вонючие пилюли. Самым дей­ственным средством служили ароматические вещества животного и расти­тельного происхождения, способные по тогдашним представлениям оттягивать кровь от мат­ки и приводить ее в стабильное положение. С этими целями боль­ным прописывали бобровую струю, мускус  , асафетиду (чертов кал), перуан­ский бальзам с сахаром или опиумом, а для лучшего их усвоения очищали желудок рвотными лекарствами и клистирами.

Подобные средства и манипуляции должны были дублировать действия при­роды, которая, согласно старинным идеям о телесной саморегуляции, удаляла из организма лишнюю кровь с помощью носового кровотечения, месячных и геморроя; лишнюю флегму — с помощью слез, пота и гноя; лишнюю желчь — частой рвотой и поносом. Поэтому, например, страдающих истерией женщин побуждали плакать — чтобы внутренняя мокрота вышла слезами. А чтобы больные не предавались задумчивости, усиливающей припадки, было рекомен­довано их развлекать — в том числе насильно. Противоположная стратегия лечения заключалась в предписывании полной неподвижности, постельном режиме и кормлении кашами и пюре.

Ароматические лекарства, нюхательная соль и опиум как способы борьбы с исте­рикой дожили до конца XIX века. Параллельно шло испытание новых и новых средств и методов — лекарственных (эфира и морфия), хирургических (удаление клитора, иссечение матки), физиотерапевтических (от магнетизма, электричества, холодных ванн и душа Шарко до массажа гениталий) и психоте­рапевтических (от гипноза до фрейдовского метода свободных ассоциаций). Из диагноза истерия постепенно превращалась в стигму слабых — как женщин, так и мужчин, в символ гендерного порядка, отчуждавшего и контролировав­шего сексуальность и ненормативное поведение самыми разными и порой очень жестокими способами.

Меланхолия

Меланхолия. Картина Лукаса Кранаха Старшего. 1532 год

«Меланхолия есть состояние изменения или слабости духа и разума, которое делает нас неспособными наслаждаться жизненными удовольствиями и испол­нять работы и должности свои»  . Уныние, бегство от людей, мизантропия, ипохондрические страхи, извращенные фантазии, аристократический сплин и русская хандра — на протяжении истории меланхолия принимала разные виды и формы. Современные исследователи подчеркивают историческую связь меланхолии с развитием индивидуализма, чувства самости (sense of self), авторского и творческого начала и, с другой стороны, миграцию меланхолии от статуса опасного, но престижного диагноза к еще не признанной наукой депрессии, отожде­ствляемой со слабоволием и ленью.

Причины

Пока основной объяснительной моделью в европейской медицине оставалась теория гуморов, в болезненной меланхолии видели в первую очередь доведен­ное до крайности выражение меланхолического темперамента. Однако в зави­си­мости от эпохи меланхоликов представляли по-разному: одни особенности выходили на первый план, другие затушевывались. В XVIII веке считалось, что у меланхоликов из-за преобладания черной желчи «кровь черная и густая… желчь густая, так и пасока   для тела не питательна, и сок нервов или жил чув­ствительных не скоро движимый — словом сказать, все жидкости больше к густоте и вязкости склонны»  .

В отличие от холериков или сангвиников, подверженных сильным, но кратко­временным страстям — гневу, страху или любви, меланхолики страдали от печали, которая могла снедать их всю жизнь, разрушая душу и тело. Печаль приводила к порче соков, запорам и неварению пищи, кошмарам и лунатизму, странным видениям и фобиям, бледности и слабости. Лечение даже самой легкой степени меланхолии было сопряжено с огромными трудностями. Врачам предстояло выяснить индивидуальные причины болезни, которые варьировались от наследственности и естественных склонностей до болезнен­ных привычек (сладострастие, дурной режим дня, сидячая работа и излишнее размышление «об отвлеченных науках») и случайностей (отравление, испуг, следствие другой болезни). Симптомы и признаки также представляли собой букет противоположностей — отвращение к пище и волчий аппетит, запор и понос, бессонница и летаргия, нетерпение и фиксация на одной мысли или идее, панические страхи и любопытство. В литературе о меланхоликах особое место отводилось описанию устойчивых фантазий: одни представляли себя сделанными из стекла или песка, другие считали, что по ночам превращаются в волков, третьи боялись быть погребенными заживо.

Лечение

Сгущенная кровь и разлитие черной желчи требовали разжижающих и охла­жда­ющих лекарств, легкой пищи, движения на свежем воздухе, развлечения ума с помощью музыки или общения с приятными людьми. Великий врач лейденской школы Герман Бургаве успешно лечил меланхоликов вегетариан­ской диетой и запрещал им все напитки, кроме минеральных вод и сыворотки. Как и в случае истерики, полезными считались «оживляющие дух» пахучие лекарства (пилюли из асафетиды, камфары, бобровой струи), прохладные ванны и улучшающие кровообращение нарывные мази, прижигания и искус­ственные язвы — «заволоки» между лопаток.

К XVIII веку польза кровопусканий для меланхоликов была подвергнута сомнению: болезнь считалась сложной и требующей самого бережного обхожде­ния. Зато с теми, кто от меланхолии переходил к следующей фазе — сума­сбродству, мании, приступам безумия и потере рассудка, —не церемо­нились. Гуманное лечение состояло в обильных кровопусканиях, пиявках к вискам, лошадиных дозах камфары и внезапных ледяных ваннах («сколько больной сможет снести»). В качестве же крайних мер практиковались кастрация, «сверление черепа» (трепанация) и заключение в тюрьму.

Ностальгия

Титульный лист медицинской диссертации Йоханнеса Хофера по ностальгии. Базель, 1688 год

Ностальгия — «тоска о потерянии отечества» — долгое время рассма­тривалась как частный случай меланхолии. Она выражалась в остром желании увидеть родину, родствен­ников, друзей, знакомые пейзажи и т. д. В Европе первыми жертвами болезни считались швейцарцы, вынужденные в погоне за деньгами покидать нищую (тогда) родину и отправляться на службу к европей­ским дворам. В России этот диагноз долгое время был скорее умозритель­ным: согласно переводным медицин­ским изданиям, ностальгия поражала в первую очередь слуг, недавно взятых из деревни в город. Однако на практи­ке прислуге редко позволялись нерви­ческие недомогания: натура крестьян и других представителей низших социальных групп считалась слишком грубой и простой, чтобы поддаваться сложным душевным недугам и страдать от расслабления нервов. Сходные симптомы у простого народа могли квалифицироваться как «тоска».

Причины и лечение

Глубинную причину ностальгии видели в отрыве человеческого организма от родной среды обитания: гуморы, приспособившиеся к одному типу пищи и занятий, выработанные в согласии с тем или иным составом воздуха, прихо­дили в расстройство и негодность, когда воздух, занятия и пища резко изменя­лись. Тогда «больные… вдаются в печаль, из которой ничто извлечь их не мо­жет, и впадают мало-помалу в уныние, от которого и совсем истаивают. У них нет аппетита, пульс становится лихорадочный; наконец, они ввергаются в смертную сухотку». Но, поскольку этиология болезни казалась простой и понятной, страдающим от ностальгии было показано щадящее по меркам того времени лечение — моцион на свежем воздухе, развлечения, отправка на родину, а в случае невозможности последнего средства, как ни парадок­сально, — путешествия.

Подагра

Подагра. Карикатура Джеймса Гилрея. Англия, 1799 год

«Больной чувствует вдруг все роды болей: ему кажется, что жгут ему ногу, что ее крепко жмут, что оную терзают, что разрывают ее в куски и проч.». Ломота, подагра, ревматизм, колотье — каждый из этих терминов мог исполь­зоваться больными для описания жгучих болей в суставах нижних и, реже, верхних конечностей. Несмотря на внутреннюю форму слова «подагра», указывавшую на острую боль в ногах, врачи различали истинную подагру (боль в суставах и сухожилиях ног); бродячую подагру; подагру, охватившую голову, желудок, почки; и ревматизм — подагрическую (воспалительную, острую) ломоту. В средневековой литературе подагра считалась аристокра­тической болезнью. Это говорит не только о том, что люди осознавали связь болезней с образом жизни, но и о том, что одни и те же симптомы могли интерпрети­роваться по-разному в зависимости от социального статуса больного. Простонародные боли в коленях или пояснице назывались не подагрой, а ломотой.

Причины

Гуморальная медицина видела причины болезней в избытке или скудости жизненных соков и работы внутренних органов. Причины подагры и близких к ней недугов объяснялись сочетанием излишка и недостатка: расстроенный сон и избыток кислой пищи и напитков приводили к плохому пищеварению, недостаток естественного испарения — к застою соков, который выражался в блуждающей суставной и головной боли, постоянном переутомлении и сла­бости. Считалось, что в запущенном состоянии подагра могла переродиться в ипохондрию и истерию. В XVIII веке подагру связывали с малоподвижностью: так из болезни знати она стала болезнью ученых людей, а излишнее усердие к наукам заняло место в списке болезнетворных причин.

Лечение

Подагру лечили типовыми методами, воздействуя в первую очередь на пище­варительный тракт и чередуя слабительные с клистирами. Людям крепкого сложения отворяли кровь; застоявшуюся внутри флегму приводили в движе­ние нарывными пластырями и прижиганиями; ноющие конечности натирали «подагрическим бальзамом» — аналогом нынешней скипидарной мази. Против острой ломоты применяли слабительные и прохладительные напитки, а также диету из бульона, каши-размазни и печеных яблок.

Обморок

Дурные вести. Картина Маргерит Жерар. Франция, 1804 год

«Обмороки… состоят в оскудении наружных чувствований и сведения о самом себе или так называемого лишения памяти, причем и движение жизненное заметно ослабляется». Классическая литература изобилует примерами женских обмороков и потери чувств, однако в медицинских трактатах обморок доволь­но долго не имел строгой гендерной привязки. Чувствительные мужчины сентиментализма могли упасть в обморок от сильного душевного порыва, не навлекая на себя подозрений в недостаточной мужественности.

Причины

Обмороки сопровождали тяжелые роды и истерические приступы (в специ­альной литературе их иногда называли синкопами), но могли быть и след­ствием кровопускания, добровольного аскетизма, зубной боли, долгого пребы­вания в спертом воздухе, вдыхания слишком сильных и тяжелых запахов на вредных производствах и угара. Избыток духов и одеколонов (розовых, фиалковых, туберозовых, мускусных), которые в Новое время служили одним из базовых средств гигиены, воздух больших собраний, театров и церквей, узкая одежда (не только женские корсеты, но и мужские жилеты и галстуки) порицались медиками в качестве причины обмороков у людей благородного сословия.

Лечение

В рекомендациях по приведению в чувство «замершего» человека сочетались представления о пользе вольного воздуха и силе резких запахов. Сильнопахну­щие вещества — уксус, нашатырь, нюхательную соль, а также хрен, чеснок, горчицу, лук, полынь, мяту — не только давали нюхать, но и привязывали к запястьям, ко лбу, к шее и верхней части живота, а также использовали в виде пластырей и при­парок. Голову больного окуривали жжеными перьями и смачивали уксусом, терли виски — чтобы кровь прилила к мозгу и возобно­вила работу чувственных жил, перетягивали жгутами руки и ноги. С той же целью замершим пускали кровь, и они, как ни странно, иногда чувствовали облегчение.

Онанизм

Мужской корсет для лечения онанизма. Франция, 1822 год

До начала Нового времени аутоэротизм рассматривался как один из грехов против природы, но грех скорее простительный и широко распространенный. Занимавшиеся самоудовлетворением мужчины и женщины могли делать это в одиночку и группами, пользуясь воображением или медицинскими изданиями с анатомическими рисунками. Наряду с религиозным взглядом на «грех Онана» существовала и медицинская точка зрения, которая постепенно укрепляла свои позиции. Согласно гуморальной теории, все жидкости человече­ского тела должны были находиться в здоровом равновесии. Это требование касалось как основных соков (крови, флегмы, желтой и черной желчи), так и дополнительных — урины, слюны, половых жидкостей. Их избыток или недостаток разрушали здоровье и делали тело вялым и болезненным. Поэтому медики видели в онанизме — пустой растрате мужского или женского семени — большой вред здоровью и причину таких болезней, как эпилепсия, судо­роги, ломота, апоплексия, слепота, лихорадка, чахотка, оспа и сумасше­ствие. Но широких кругов эти идеи достигли лишь в XVIII веке, с публикацией трак­та­та «Онанизм» (1760) лозаннского врача Симона Андре Тиссо. За полтора столетия трактат выдержал больше 60 переизданий только на французском языке, его копировали и издавали под чужими именами. По-русски он вышел в 1793 году и сразу был воспринят как предостережение.

Причины

Тиссо объяснял утрату жизненных сил, якобы происходящую в результате само­возбуждения, потерей полезной влажности и прекращением естественного испарения: мускулы сластолюбца увядают, семя теряет способность к зачатию и сохнет мозг. Потеря семени лишала кровь «бальзамического начала» и делала ее водянистой и бессильной, чем объяснялась склонность онанистов к скуке и само­убийству. Если же по какой-то случайности онанисты производили потомство, то оно носило на себе печать вырождения и родительской слабости: рахитичные и бледные «созда­ния с косыми ногами, с несовершенным телес­ным развитием, с ранним умом, свойственным пожилому возрасту, — созда­ния, которые с важным видом старика с потухшими глазами играют в куклы и прежде окончательной зрелости смотрят в могилу». Страдающие онаниз­мом женщины были подвержены истерике и другим недугам матки, мучились от желтухи, болей в спине и судорог. На фоне мастурбации все остальные болезни извращались и принимали неправильное течение, что затрудняло их диагностику и лечение.

Лечение и профилактика

Врачи советовали не лечить болезнь, а предупреждать ее, избегая в воспитании детей всего, что могло бы возбудить в них раннее половое влечение и тягу к самоудовлетворению. Опасными были признаны разгорячающая пища (мясо, специи, сыр, шоколад, соленья), спиртные напитки, чай и кофе; свивальники и тесная одежда; непросвещенные кормилицы, которые успокаивали плачу­щего младенца поглаживанием гениталий; ранний выход в свет — словом, все, что так или иначе будоражило чувственность. Восходящее к Тиссо требование, чтобы дети спали с руками поверх одеяла, дожило до конца советского времени.

Взрослым предписывалось лечение спартанским образом жизни, строгой диетой на основе бульонов, каш и яиц всмятку и мыслями о супружестве, которые должны были удержать больного в рамках воздержанности (вот она, протестантская логика). Врачи также рекомендовали частую смену занятий, укрепляющие приемы хины и железных опилок, окуривание гениталий, зельтерскую воду и прохладный душ для нижней части тела.

Особое внимание уделялось чтению: романы, возбуждающие фантазию, и телесные движения, возбуждающие тело, считались одинаково вредоносны­ми. Воображаемое отделяло онанизм от сладострастия и делало его гораздо более опасным предприятием: во-первых, тело возбуждалось «неестествен­ным» образом; во-вторых, оно не испытывало непосредственное удовольствие, а повторяло прошлый опыт; в-третьих, «считалось, что преданный онанизму ограничивается самим собою и удаляется от общества, между тем как сово­купление сближает человека с людьми и удаляет от одиночества». Соот­ветственно, порочные фантазии способствовали асоциальности, а борьба с онаниз­мом оказывалась борьбой медицины за успешное воспроизводство здо­рового общества и его целостность.

Удар

Удар. Карикатура Шарля Обри. Франция, 1822 год

«У кого короткая и жирная шея, кто много пьет красного виноградного вина; трубачи и валторнисты, старые и многокровные люди обоего пола, прибли­жающиеся к шестидесятому году своей жизни и имеющие долговременные душевные смущения и беспокойства, досады, страхи и гнев или превыше обыкновенных сил и не сообразуясь с оными, предаются любострастию и другим невоздержанностям, подвержены ударам более, нежели другие».

То, что в прошлом называли ударом или апоплексией, по своим симптомам больше всего похоже на современный ишемический или геморрагический инсульт — закупорку мозгового сосуда тромбом или массивное кровоизлияние в мозг, которое может сопро­вождаться потерей сознания, сильным покрасне­нием лица, обильным потоотделением и рвотой. О связи удара с параличом верхних и нижних конечностей и утратой речи писали античные врачи, но решающую роль в изучении удара сыграло открытие кровообращения.

Причины

Причину удара видели в расширении кровяных сосудов в мозгу, которые начи­нали давить на нервы и препятствовать течению жизненной силы. Симпто­мами были головокружение, онемение рук и ног, внезапное потемнение в глазах, короткие обмороки и ухудшение памяти. Наибольшую опасность удар предста­влял для людей «горячего темперамента» — холериков и сангвиников, которые обладали избытком крови и не всегда были способны придерживаться такой диеты, которая бы сдерживала этот избыток. Пряности, горячительные напитки, частые перемены жары и холода, приступы страха или отравления ядовитых паров и спертого воздуха — все это, согласно гуморальной теории, могло привести к удару.

Лечение

Основные методы лечения были нацелены на возобновление нормальной циркуляции крови. Чтобы кровь отхлынула от головы, апоплексикам расти­рали ноги и парили их в горячей воде с солью и золой, пускали кровь из обеих рук попеременно, ставили соленые клистиры: в одном из старых руководств приводится рецепт клизмы с селедочным рассолом. Спать таким больным разрешалось только полусидя, чтобы голова была всегда выше остальных частей тела. Чтобы помешать крови из нижних конечностей приливать к верхним, ноги перетягивали жгутами или подвязками. При утрате речи и параличе лицевых мышц больным ставили «бальзамические пластыри» к запястьям и затылку и давали жевать имбирь и другие колющие язык пряности. Однако большинство старых руководств констатировало, что при хорошем исходе перенесенный удар все равно вернется через несколько лет.