Александр Македонский: уроки великого полководца

В начале осени 331 года до н. э. 25-летний царь Александр переправился с греко-македонским войском через реку Тигр, собираясь вступить в решающий бой с армией персов. Шел четвертый год его триумфального вторжения в Азию, в пределы простиравшейся от Босфора до Индии державы, которой правила династия Ахеменидов. Персы уже полтора столетия были главным «плохим парнем» для эллинского мира. В полисах помнили опустошительные греко-персидские войны, особенно разрушение Ксерксом Афин и разорение Акрополя. Теперь молодой Александр одерживал победу за победой, посылал в Элладу богатые трофеи, отвоевал у противника греческие города Малой Азии и готовился довершить возмездие разгромом вражеского государства. При этом собственная его цель все больше отличалась от целей пославших его греческих городов-государств. А воины Александра все меньше понимали, ради чего они идут на лишения и смерть.

Наука и религия: небесный союзник

За 11 дней до решающей битвы произошло нечто важное для людей той эпохи — затмение луны. «Сначала поблек ее свет, — пересказывает слова очевидца древнеримский биограф Александра Квинт Курций Руф, — потом все окрасилось кровавым оттенком». Это вызвало панику в рядах греко-македонских воинов. Сразу выступили на поверхность все сомнения, все недовольство политикой их предводителя, которая чем дальше, тем больше напоминала не общее эллинское дело, а личную авантюру честолюбца. «Они жаловались, что их увлекают на край света против воли богов: к рекам, мол, невозможно подойти, светила не сохраняют своего прежнего блеска, кругом — бескрайняя земля, голая пустыня; кровь стольких тысяч людей проливается по прихоти одного человека; о родине он забыл… из-за пустых выдумок он добивается неба, — продолжает Курций Руф. — Дело чуть не дошло до открытого бунта».

Очевидно, Александр должен был срочно что-то предпринять, дабы предотвратить массовую истерию перед решающим сражением. По словам того же биографа, он прибег к помощи египетских жрецов, знаменитых астрономов. Молодой полководец с детства тянулся к наукам, в походе его сопровождали историки и философы. Вероятно, из тех же соображений он взял с собой и египетских мудрецов. Ученые мужи оказались мудры вдвойне. Сообщение достигает цели, если оно изложено в форме, понятной аудитории. Зная естественные причины небесного явления, жрецы рассудили, что научное объяснение прозвучит неубедительно для суеверной толпы. И тогда они объявили луну символом персов, а ее затмение, следовательно, добрым знаком для армии Александра. Аргумент подействовал.

Жизнь как легенда: сын Зевса

Молодой царь придавал большое значение проявлениям сверхъестественного, регулярно приносил обильные жертвы богам, спрашивал оракулов и никогда не забывал обращать внимание подданных на знаки всевышнего одобрения. Все, что делал Александр, было преисполнено важного и для него, и для его людей мифологического и символического смысла: бросал ли он копье в землю, прежде чем ступить на берег Азии в начале великого похода, приносил ли в Илионе жертвы на могиле любимого героя Ахилла, разрубал ли завязанный легендарным царем Гордием узел…

Апофеозом стал поход в оазис Сива — в святилище египетского бога Амона. Царь македонцев отождествлял его с греческим Зевсом. Александр, как считалось, вел свой род от Зевса через Геракла, но мечтал о божественном статусе для себя. Жрецы Амона засвидетельствовали, что македонский царь является его сыном, а следовательно, тоже божество.

Соратники, однако, восприняли новость сдержанно, сочтя это излишеством и предательством памяти земного отца Александра. Так что наиболее сильно пропагандистский ход подействовал на самого полководца: признание его божественности наполнило Александра решимостью для предстоящего генерального сражения.

Стратегия победителя: смена тактики

Персидский владыка Дарий III ждал противника возле деревни Гавгамелы в Северной Месопотамии. Два царя уже встречались лицом к лицу в битве при Иссе. Тогда греко-македонская армия одержала верх, а Дарий бежал с поля боя, оставив семью и войско на произвол судьбы. Александр очень досадовал, что его главный противник ускользнул. С тех пор прошло два года. Молодой полководец завоевал юг империи, покорил Сирию и Финикию, без боя занял Египет. Ресурсы позволяли Дарию собрать новое огромное войско, и у него было достаточно времени, чтобы дождаться отрядов из дальних провинций и стянуть под свои знамена остатки разбитой при Иссе армии. Как пишет австрийский антиковед Фриц Шахермайр, «Александр сознательно дал ему отсрочку, чтобы затем одним ударом расправиться со всеми сразу».

Дарий меж тем пытался договориться. На предложение перса поделить державу по Евфрату и стать равноправными властителями Александр ответил отказом. На кону стояла огромная империя, по тогдашним представлениям о географии — полмира, и молодому герою она была нужна целиком.

Обстановка в продвигавшейся к Гавгамелам греко-македонской армии была нервозной: победа над несметными полчищами врага, несмотря на прецедент при Иссе, казалась делом почти невозможным. Полководец пытался ободрить бойцов любыми методами. Узнав, что обозные развлекаются боями потешных армий «Дария» и «Александра», он приказал их предводителям сразиться перед войском и демонстративно щедро наградил победителя — естественно, «Александра», — обставив и это как добрый знак.

Обнаружив вражеский лагерь, Александр не стал немедленно атаковать, как три года назад при Гранике — напротив, предпочел дать войску отдохнуть, а военачальникам осмотреться. Накануне боя македонский царь решал серьезную дилемму. Советники уговаривали его напасть на персов ночью, чтобы застать врага врасплох и чтобы вид бесчисленного войска Дария не наводил ужас на бойцов. «Я не краду победу», — цитирует Плутарх гордую отповедь Александра.

Для истории такие слова хороши, но как объяснение не годятся. Историк Александр Клейменов указывает, что для македонцев ночной бой был привычной тактикой и великий полководец не гнушался ею в благоприятных условиях. Наслышанный об этом Дарий ждал от Александра атаки в темное время суток: персы выставили в лагере усиленную стражу. Главное преимущество ночной атаки — неожиданность — было утрачено. Поэтому царь македонцев дал воинам выспаться, да и сам чуть не проспал сражение. Персы же, по словам античного историка Арриана, оказались измотаны ночным бдением.

Древние авторы хвалят Александра Македонского за осмотрительность, считая решение сражаться днем не только благородным, но и более разумным. Однако главный мотив полководца, похоже, был другим: победа в решающем бою за власть над половиной мира должна быть явной, бесспорной, одержанной средь бела дня на глазах у десятков тысяч людей.

Доблесть полководца: ход конницей

Сражение состоялось 2345 лет назад, 1 октября 331 года до н. э. Персидский царь подготовился как следует. В его армии собрались среднеазиатские конники Бактрии и Согдианы, могучие и дикие скифы — союзники с северных окраин державы, жители Индии верхом на боевых слонах, армяне, сирийцы, киликийцы, греки-наемники и прочие многочисленные отряды. Командовать разноязыкой толпой было непросто, но Дарий организовал учения и подготовил равнину предстоящего боя для конников и колесниц. На серпоносные колесницы с торчащими во все стороны лезвиями он возлагал особые надежды. С такими орудиями войны, как и со слонами, греко-македонская армия еще не имела дела, и царь персов рассчитывал в том числе на психологический эффект. Люди XXI века вряд ли могут представить ужас, какой вызывало у человека древности нечто невиданное.

Властителя македонян на поле сражения сопровождал верный спутник — жрец Аристандр в белых одеждах и золотом венке. Придворный историк Александра Каллисфен рассказывал: перед битвой царь воздел правую руку к небесам и попросил богов даровать войску удачу и мужество, если он действительно сын Зевса. И тут Аристандр указал на орла, высоко летящего в небе в сторону врагов, — птицу бога-громовержца. Несомненно, это было благим знамением для греков и македонцев.

Трубы дали сигнал к бою, и сражение началось. Расчет Дария на серпоносные колесницы не оправдался: наученные Александром воины расступались, пропуская смертоносные конструкции, и били копьями о щиты. Шум пугал лошадей, возницы теряли управление, колесница выходила из боя.

Александр вел наступление косым строем, выдвигая вперед более сильный правый фланг, в котором находился и сам с конной дружиной — гетайрами. Царь македонцев по обыкновению сражался «впереди всех знамен» — как и обещал перед боем своим воинам, согласно Курцию Руфу. Дарий перебросил против вражеской конницы отряд всадников из центра влево, но при этом маневре в строю персов образовалась брешь, в которую немедленно ударил клин во главе с Александром.

На левом фланге греков и македонцев ситуация была иная: их крушила мощная кавалерия противника, прорвавшаяся к обозу. Историк Фриц Шахермайр не сомневается, что если бы Дарий возглавил, подобно Александру, конные отряды, то смог бы ликвидировать прорыв в строю и выиграть битву. В тот момент, когда Дария на его высокой колеснице вновь, как при Иссе, охватил страх, у армии еще были шансы на победу. Но Александр прорубался все ближе; царь персов поддался панике и снова бежал с поля боя. Враг Дария кинулся в погоню, но был вынужден вернуться на помощь собственному левому флангу. В это время сквозь шум битвы и клубы пыли повсюду разнеслась весть о бегстве Дария, обезглавленное войско дрогнуло и рассеялось.

Так державе Ахеменидов пришел конец, ставший началом империи Александра Великого и эпохи эллинизма. Триумфатору открылся путь в сердце державы: в Вавилон, Сузы, Персеполь, которые сдавались без боя. Дарий вскоре был убит бывшим соратником Бессом. А Александр продолжил походы. Однако империя его была недолговечной и распалась на отдельные государства после смерти завоевателя.