Дело рядового Шабунина: как Лев Толстой защищал в суде военного писаря осуждаемого на смертную казнь

Этому делу, которое имело в своё время большой резонанс, посвящён фильм Авдотьи Смирновой «История одного назначения». Сегодня процесс над Василием Шабуниным известен в основном благодаря тому, что защитником на нём выступал Лев Толстой, который, впрочем, успеха не добился. А для современников многое в этом деле было показательно и говорило в первую очередь о нравах в армии.

История одного назначения: реальность

Инцидент имел место в июне 1866 года в 65-м Московском пехотном полку, который был расквартирован в деревне Новая Колпна (недалеко от нынешнего города Щёкино в Тульской области). Ротным писарем в полку служил Василий Шабунин.

Историк Семён Экштут, изучавший документы по этому делу, хранящиеся в Российском государственном военно-историческом архиве, так восстанавливает его портрет: 38 лет, 12-й год служит в армии, дисциплиной не отличается — уже через год после начала службы дезертировал. В 1863 году Шабунин был произведён в унтер-офицеры — это ещё нижний чин, но уже шаг на пути к тому, чтобы стать офицером. Шабунин мечтал продвинуться дальше, но на его карьерном пути стояло серьёзное препятствие: он злоупотреблял алкоголем, в день выпивал около 2,5 л водки (не стандартной 40-градусной крепости, но всё же).

За пьянство Шабунина разжаловали в рядовые, а потом он попался на краже — стащил у товарищей мундир и тесак, продал и потратил деньги на водку. В апреле 1866 года стал писарем, но и тут дисциплина подводила. Его командир капитан Болеслав Ясевич не раз и не два заставлял писаря переделывать документы, а при этом ещё и не освобождал его от строевых занятий, как нередко делали.

Шабунин считал, что Ясевич попусту к нему придирается. Капитан, отличавшийся строгостью и педантичностью, не мог смириться с постоянным пьянством подчинённого. Больших симпатий у сослуживцев Ясевич, кстати, не вызывал, хотя и был хорошим офицером: поляк, лютеранин, единственный из всех офицеров полка выпускник академии, слишком правильный. «Субалтерн-офицеры 2-й роты чуть не со слезами на глазах просили полковника о переводе их в другие роты; говорили, что Яцевич буквально истязает солдат, мучая их и, конечно, мучаясь сам целыми днями на учении, стрельбе и проч. … Но ведь, если это и так, разве можно винить такого ретивого офицера за его ревностное отношение к обязанностям службы и исполнение долга присяги? Его нужно поощрять и награждать за это, но капитана не поощряли и пока ещё не награждали… его просто забыли… Солдаты же втихомолку глубоко его ненавидели», — писал Николай Овсянников, служивший в 65-м полку и оставивший об этом деле воспоминания.

6 июня 1866 года после утренних строевых занятий Шабунин по своему обыкновению выпил. День был жаркий, он быстро опьянел. Увидевший это Ясевич приказал посадить писаря в карцер и высечь. После чего пьяный Шабунин ударил офицера по лицу, причём, достаточно сильно — у того пошла из носа кровь. Виновного тут же отправили под арест.

Военная реформа: изменение системы наказаний

В начале 1860-х годов военный министр Дмитрий Милютин начал реформирование своего ведомства. В частности, изменения касались системы наказаний в армии.

Как писал сам министр в воспоминаниях, были отменены шпицрутены (наказание палками), розги оставались временно, пока создавалась система тюрем для нижних чинов второго разряда (то есть для тех, кто подвергался наказаниям не в первый раз). Взамен телесных наказаний предлагалось ввести одиночное заключение.

Военно-арестантские роты министр назвал «школою разврата» и отметил, что пребывание в них не способствует исправлению. Он считал, что роты должны стать не военно-арестантскими, а военно-исправительными; заключённые должны получить средства к «умственному образованию»; также им предлагалась небольшая оплата за работу в качестве стимула к труду.

Но в то же время, если преступление было серьёзным, то виновный мог быть судим по полевым уголовным законам даже в мирное время, а значит, ему могло быть назначено более суровое, чем обычно, наказание. Это и произошло в случае Василия Шабунина.

Командующий войсками Московского военного округа передал дело военному министру, тот доложил императору. К несчастью для рядового, за короткое время это был уже второй случай, когда солдат ударил офицера, и поэтому возникало ощущение, что с дисциплиной в армии всё хуже. Именно поэтому Александр II распорядился судить Шабунина по военно-полевым законам, тем более, что и формальное основание для этого нашлось — Россия в это время была в состоянии войны с Кокандским ханством.

Смертная казнь — «невозможная и выдуманная»

Как же в это дело оказался вовлечён Лев Толстой? Один из офицеров, назначенный членом суда, был знаком с женой Льва Николаевича. Он и предложил графу защищать Шабунина. Дело в том, что, согласно правилам работы военно-полевых судов, обвиняемый мог избрать себе защитника, а к тому, в свою очередь, не предъявлялись строгие квалификационные требования. Толстой же некоторое время учился на юридическом факультете Казанского университета, куда перевёлся с восточного факультета. Всего в стенах этого вуза писатель провёл 2,5 года, так что законченного образования не получил, но с профессией юриста был знаком.

Вникая в суть дела, Лев Николаевич пришёл к выводу, что главной причиной конфликта была не только служебная требовательность, а «очень тяжёлые отношения человека к человеку». Толстой полагал: «Писарь <…> ненавидел ротного и за то, что он поляк, и за то, что он оскорбляет его, не признавая за ним знания его писарского дела, и, главное, за его спокойствие и за неприступность его положения».

И вот такой обыденный, с точки зрения Толстого, конфликт мог привести к смерти Василия Шабунина. Он взялся за защиту, подготовив вполне юридически грамотную речь.

Толстой признавал — преступление налицо, нельзя отрицать, что рядовой ударил офицера. Но, по мнению защитника, ему должно было быть оказано снисхождение по статьям, уменьшающим наказание «по доказанности тупости и глупости преступника и невменяемости». «Он пишет и пьёт, и душевное состояние его доходит до крайнего расстройства», — говорит Толстой. Состояние подзащитного он приравнивает к своего рода помешательству и просит суд быть милосердным.

Мнения троих судей разделились. Председатель, полковник Пётр Юноша, и подпоручик Григорий Колокольцев проголосовали за смертную казнь, прапорщик Александр Стасюлевич — против. Одно то, что решение не было вынесено единогласно, уже давало хорошую возможность для обжалования приговора. И здесь Толстому не хватило знаний или опыта — он написал письмо своей тёте фрейлине Александре Толстой с просьбой помочь Шабунину (и та действительно обратилась к Милютину). Но адвокат… не указал точно полк. Разбирались с формальностями слишком долго.

«Смертная казнь всегда не только возмущала меня, но представлялась мне чем-то невозможным, выдуманным, одним из тех поступков, в совершение которых отказываешься верить, несмотря на то, что знаешь, что поступки эти совершались и совершаются людьми», — писал Толстой позже, вспоминая это дело. Тем не менее 9 августа 1866 года совершилась та самая «невозможная и выдуманная» смертная казнь — рядовой Василий Шабунин был расстрелян перед строем.