Художник, преступник, атлет: путь Ивана Мясоедова (ч.2)

Как я уже писал в прошлой статье, после событий октября 1917 года художник навсегда оставляет свою родовую усадьбу в Павленках, до этого старательно уничтожая в ней все, что было связано с именем деспотичного родителя. Но до того как навсегда покинуть свой дом, художник пишет вот эту картину.

На первый взгляд, в ней нет ничего необычного. Приятный пейзаж, милая пастораль. Действительно, с природой тут все хорошо. Проблема в другом — проблема в самой усадьбе. Это дом покинутый, навсегда оставленный. Кажется, что окна на нем нарисованы. Вы не можете заглянуть внутрь. Вместо двери глухая чернота. Черный прямоугольник в центре композиции, так резко контрастирующий со всем остальным пейзажем… Невозможно удержаться от метафоры. Это не обычный дом — это дом из страшной сказки. За дверью — монстр. Входить совсем не хочется. От этой милой пасторали хочется как можно быстрее уйти. И Иван Мясоедов ушел на поиски нового дома, который ему так и не суждено было найти до самого конца жизни.

В начале был Крым. Там Мясоедов работал художественным корреспондентом в армии Деникина. Но Красная армия побеждала, дошла до Крыма. И в 1921 году художник сел на немецкий корабль «Вигберт», идущий в Константинополь, а оттуда отправился сначала в Триест, затем - в Баварию. В итоге он оказался в Берлине. А вот там к нему пришел успех.

Заказы на портреты следовали один за другим. Мясоедов стал звездой русского сообщества эмигрантов в германской столице. Он принимал активное участие в организации «Дней русской культуры».

Его картины тогда печатались на открытках. Светлые картины улиц Берлина и меланхоличные полотна, посвященные тоске по родине.

Ностальгией по старой России были тогда увлечены все (вспомним хотя бы Бунина или Набокова), поэтому полотна Мясоедова полностью отвечали желаниям публики.

Взять, например, «Чаепитие в Павленках». В этой картине так и чувствуется атмосфера рассказов Чехова, тоска по тому, чего никогда не было в родном доме Мясоедова — его отец не очень любил мирные вечерние посиделки с семьей.

Или картина «Прощание с Павленками» - сколько в ней светлой грусти! Но столько же в ней и фальши. Прощание художника с домом было настоящим бунтом, а не мирным меланхоличным уходом. В этих полотнах мало настоящего, но много того, что делает искусство популярным и продаваемым: понятные символы, обыгрывание трендов эпохи, ностальгия. Впрочем, с образом бесконечной грязной дороги, уходящей в даль, Мясоедов угадал. Он создал очень простой, но очень точный образ своей жизни.

Стоит ли винить художника за то, что он поддался требованиям эпохи и публики? Думаю, не стоит. Рано или поздно к этому приходили почти все, даже самые великие мастера. А если учитывать, что в душе Ивана Мясоедова всегда была огромная тяга к авантюрам, то нам нужно просто принять этот факт как неотъемлемую часть характера творца.

Да, он был популярен, его картины хорошо продавались, но, как говорится, денег много не бывает.

Художник недолго думал, что ему делать. Талант помог найти решение быстро: он стал рисовать деньги. Предпочтение отдавал стабильной валюте — американским долларам и английским фунтам, немецкие марки в те годы из-за жуткой инфляции рисовать было бессмысленно. Жена Мальвина сбывала «товар», а в 1923 году их арестовали. Мясоедов благородно взял всю вину на себя, за что на три года угодил в Моабитскую тюрьму. Это была его первая «ходка». Впрочем, и во время своего пребывания в «местах не столь отдаленных» Иван не терял времени даром и расписал фресками тюремную молельню.

Он вышел из тюрьмы и увлекся кинематографом. Сыграл роль боярина в фильме Стрижевского «Игры императрицы», потом рисовал рекламные плакаты для фильмов.

Но «рисование денег», судя по всему, было все равно выгоднее, потому что в 1933 году его снова «повязали» и посадили. Но тут начинаются странности. Он просидел всего год - и это за подделку денег в Германии времен Адольфа Гитлера! - а потом уехал с семьей в Латвию.

Оттуда по поддельным документам добрался до Брюсселя, где написал портрет Муссолини, репродукция которого впоследствии стала обложкой одного из номеров журнала «Новая Италия». К 1938 году перебрался в Лихтенштейн, где жил по поддельным документам на имя Евгения Зотова. Этим же именем он подписывал свои работы.

Казалось, художник нашел, наконец, новую родину. В Лихтенштейне ему оказывал покровительство сам правящий дом. Тогда он написал портреты князя Франца Иосифа Второго и его жены, сделал серию почтовых марок княжества, написал огромное количество пейзажей, расписал кинотеатр в Вадуце.

Но тема России все равно не оставляла мастера. Именно в 40 годах он создает свои полотна, посвященные родине. Самые яркие из них - «Толпа демонов» и «Россия».

Последняя — оригинальная интерпретация известного сравнения Николая Гоголя из «Мертвых душ». На вопрос классика: «Куда мчишься ты?» - Мясоедов дает однозначный ответ: «В ад!»

Выражение «враг моего врага — мой друг» известно всем. Ненависть к коммунизму, ассоциирующемуся в сознании Мясоедова с отцом, толкнула его к фашистам. Немецкое правительство воспользовалось его умением подделывать деньги. Иван изготавливал для него клише для подделки пятидесяти и стофунтовых банкнот.

Кроме того он поддерживал дружеские отношения с Борисом Смысловским, командующим Русской национальной армией вермахта. Но СССР одержал в войне победу, а вслед за победой для всех противников наступил час расплаты. Смысловский укрылся в Лихтенштейне. Но в 1946 году НКВД выдвинула княжеству официальное требование о выдаче всего личного состава РНА для отправки его на суд в СССР.

Князь долго колебался. На то были причины: Смысловский пригрозил убить его, если он даст согласие. В 1948 году власти княжества официально отклонили требование СССР. Бывший руководитель РНА уехал в Аргентину, где вскоре стал советником президента. Пять лет спустя в эту же страну отправился и герой моей статьи. Но это было уже его последнее путешествие. В Аргентине Иван Мясоедов прожил всего несколько месяцев.

Он умер 27 июля 1953 года от рака печени. А мертвым прощается почти все. Как говорил однажды один известный писатель:

«Закатные зори освещают очарованием ностальгии все кругом; даже гильотину»

Те, кто выгнал Мясоедова из Лихтенштейна, после смерти опального художника скупили его работы и провозгласили их национальным достоянием княжества.