Исторические портреты 5 удивительных женщин-ученых

Гипатия — IV–V века, Александрия Египетская

Главное, по чему мы помним Гипатию, — это не ее труды, а ее репутация, вернее миф о ней. Доподлинно известно только то, что, будучи дочерью видного александрийского ученого Теона, Гипатия получила исключительное для тех лет образование, преуспела практически во всех существовавших тогда науках, включая философию, математику и астрономию, а после смерти отца в 405 году н. э. возглавила школу, которую Теон создал при легендарном александрийском Мусейоне, одном из крупнейших религиозных, исследовательских, учебных и культурных центров эллинизма, частью которого была Александрийская библиотека.

При этом научных работ, которые можно было бы уверенно приписать Гипатии, немного. И хотя современники и потомки отмечали ее мудрость, востребованную в том числе при дворах правителей того времени, они же указывали, что преподавательская работа занимала не меньшее, если не большее, место, чем наука, в ее работе.

И все же ее имя осталось в веках не поэтому. А потому, что одним прохладным мартовским утром в 415 году она была зверски убита толпой, возбужденной, как принято считать, местным епископом. По крайней мере, это мы знаем из сочинений христианского историка Сократа Схоластика. Причиной нападения послужили противоречия, возникшие между политическими партиями в городе, к одной из которых принадлежала Гипатия, занимавшая видное положение, близкое к руководству городской администрацией, а к другой — как раз епископ.

Уже много сотен лет спустя, в XVIII–XIX вв., возник миф о том, что Гипатию, дескать, обвинили в колдовстве и убили как ведьму из религиозных соображений, а иные договаривались до того, что это научная работа Гипатии возбудила ненависть нарочито темной массы безграмотных христиан. Так наша героиня стала символом того, как религия подавляет науку, проливает кровь и тормозит прогресс. Современные ученые (и ученые-современники Гипатии) не согласны.

Впрочем, Гипатию мы вспомнили не затем, чтобы показать, как политическая борьба доводит до кровопролития, а эксплуатация идеологизированных представлений о тех или иных событиях приводит к искажению исторических фактов.

Нет, мы лишь стремимся показать, что в античном мире было место женщинам-ученым и философам. Поэтому в завершение добавим, что Гипатия была далеко не единственной в своем роде — история помнит, к примеру, имя греческого философа Феано (жены, ученицы или дочери — мы точно не знаем — Пифагора; VI в. до н. э.) и астронома Аглаоники (она же Аганис Фессалийская; II в. до н. э.), которая упоминается в древнегреческих источниках как первая женщина-астроном Древней Греции.

Хильдегарда Бингенская — XII век, Германия

Если представить себе античную женщину-ученого еще как-то можно, то средневековую — совсем тяжело. Причем сразу по двум причинам: во-первых, в те времена было трудновато с наукой, по крайней мере в современном (или хотя бы античном) ее понимании, во-вторых, положение женщин в это время принято считать максимально далеким от комфортного и достойного.

Тем не менее в нашем материале есть героиня даже из темных времен — это религиозный мыслитель, мистик, писатель и поэт, композитор и натуралист Хильдегарда Бингенская (она же фон Бинген, она же святая Хильдегарда, она же Рейнская Сивилла).

Хильдегарда родилась около 1098 года в графстве Шпонхайм на западе современной Германии в семье мелких дворян. Уже в раннем возрасте оказалось, что девочку посещают видения — она видит порою «отражения Живого Света», которые позже она поэтически описывала в своих работах. Вероятно, в силу этого, а может быть, и по политическим соображениям, девочку отдали в монастырь для воспитания и обучения. Там она со временем стала монахиней и была избрана настоятельницей.

В монастыре Хильдегарда и создала корпус работ, включающий три тома теологических текстов, музыкальные сочинения, исполнявшиеся за литургией, а также музыкальную пьесу, более 400 писем, написанных в течение всей жизни разным людям, включая римских пап и европейских императоров (самый большой корпус писем Раннего Средневековья, дошедший до наших дней) и так далее.

А еще Хильдегарда изобрела для своих работ особый язык — lingua ignota. Помимо прочего, ее перу принадлежат медицинские и научные сочинения. Так, в книге Physica она описала научные и медицинские свойства разнообразных растений, камней, рыб, рептилий и зверей, а в книге Causae et Curae — устройство человеческого тела, причины болезней и способы лечения, а также средства от порезов, ожогов и травм. После смерти (1179) она была объявлена святой и в наше время даже Учителем Церкви — одним из 36 в католичестве.

Но была ли Хильдегарда уникальна для своего времени? По охвату, количеству и известности работ — несомненно. Вместе с тем история знает, что лечение болезней, в частности травами, в ранее Средневековье нередко было делом женщин (правда труды такого качества и объема они не писали, тем более на общепонятной в то время латыни).

Более того, открытие археологов показывает, что женщины могли заниматься переписыванием и оформлением книг, в том числе выполнять самые ответственные работы (раньше считалось, что к ним допускали только мужчин). А в области музыки известно имя, скажем, Азалаис де Поркайрагас, тробайритц (то есть женщины-трубадура), сочинявшей в XII веке светские песни на окситанском языке (на этом поприще она тоже была не единственной в своем роде).

В истории литературы осталось имя, например, поэтессы, писательницы и политического мыслителя Кристины Пизанской (1364/1365–1430) — оставшейся молодой вдовой с тремя детьми и сумевшей своим творчеством заинтересовать влиятельных и богатых спонсоров при французском дворе. Корпус ее текстов включает более трехсот баллад и множество небольших стихотворных произведений, а также книги, защищающие и прославляющие женщин.

Наконец, до нас дошел труд Hortus deliciarum («Сад утех») 1159 года — иллюстрированная энциклопедия научного знания того времени, которую составила эльзасская монахиня Геррада Ландсбергская.

София Браге — XVI–XVII века, Дания

Имя датского астронома Тихо Браге известно сегодня чуть ли не каждому школьнику: именно Браге считается первым европейцем, ставшим вести систематические высокоточные астрономические наблюдения. Он также прославился тем, что провел наблюдения сверхновой SN 1572 (иногда называется сверхновой Тихо) и описал ее именно как удаленную звезду, а не планету или комету.

А вот имя его младшей сестры — Софии Браге (в замужестве Ланге) известно куда меньшему числу людей. И напрасно, ведь датский астроном восхищался своей сестрой, в частности, ее проницательным умом, и использовал ее таланты в своей работе. И хотя растениеводству и химии Тихо сестру обучил, астрономией он ей заниматься не рекомендовал, но она изучила этот предмет самостоятельно и впоследствии оказала большую помощь брату в астрономических наблюдениях, в частности за той самой сверхновой, которая прославила фамилию Браге и была подробно описана в книге «О новой звезде».

Причем историки утверждают, что если талант Тихо ярче всего проявился в области конструирования инструментов наблюдений, то сами наблюдения — это в большой степени заслуга Софии. При этом ее научные интересы не ограничивались астрономическими наблюдениями — она уделяла интерес садовым и лечебным растениям, химии и медицине (будучи замужем за неудачливым, разорившим ее и себя алхимиком). А в конце жизни София увлеклась составлением генеалогий датских благородных родов — и тут тоже преуспела, создав один из основных источников знаний о ранней истории датского дворянства.

Родственники были против того, чтобы София занималась наукой, и в силу этого всячески ограничивали ее в средствах, о чем она с возмущением писала в письмах. Это не помешало ей стать одной из ярких фигур датского Возрождения.

На этом поприще она не была одинока, хотя в эпоху Возрождения женщины-ученые по-прежнему специализировались в основном на медицине, включая родовспоможение, ботанике (в части применения растений для лечения) и химии, как, например, Катерина Витале (1566–1619), первая женщина-фармацевт ордена госпитальеров на Мальте, или итальянский алхимик Изабелла Кортезе, опубликовавшая в 1561 году учебник, который сегодня можно было бы назвать «Алхимия для чайников», а автор скромно назвала «Секреты леди Изабеллы Кортезе» (I secreti della signora Isabella Cortese).

Но и ренессансная астрономия сохранила немало женских имен. В частности, здесь стоит вспомнить Эльжбету Гевелий (1647–1693), жену выдающегося польского астронома XVII века Яна Гевелия. Ее вклад в науку признавали и ценили современники — в этом она пионер.

Мария Мериан — XVII–XVIII века, Германия

Во второй половине XVII века гуманизм эпохи Возрождения начинает постепенно уступать место рационализму и в Европе появляются первые ростки того, что вскоре назовут Просвещением. На это время приходится и формирование новой социальной группы — ученые. В ней, впрочем, по-прежнему редко оказывалось место женщинам, хотя дам, занимавшихся теми или иными научными трудами, становилось все больше. Тут стоит привести в пример рожденную во Франкфурте-на-Майне Марию Сибиллу Мериан (1647–1717).

Талант к рисованию у дочери швейцарского гравера Маттеуса Мериана Старшего заметили еще в раннем детстве. Этот талант примечательным образом сочетался с интересом к животному миру, в особенности к насекомым, к их разнообразию и метаморфозам, которые они претерпевают в процессе развития.

В возрасте 13 лет Мария уже делала зарисовки растений и насекомых, а в 18 лет вышла замуж и переехала в Нюрнберг, где занялась, помимо прочего, росписью тканей, для которых разработала водостойкие и невыцветающие красители. Неослабевающий интерес к миру насекомых привел в конце концов к тому, что в 1679 году был опубликован ее труд «Книга о гусеницах» (в двух томах), посвященная превращению насекомых, с ее собственными высочайшего качества иллюстрациями.

Затем она продолжила изучать природу, а в 1699 году даже отправилась с дочерью в нидерландскую колонию Суринам, что на северо-востоке Южной Америки, где провела два года, наблюдая и описывая местную флору и фауну, собирая обширную коллекцию насекомых, гусениц, бабочек и подготавливая очередную книгу — Metamorphosis insectorum Surinamensium («Превращения суринамских насекомых», 1705).

Эта коллекция долго считалась наиболее полным энтомологическим обозрением по Южной Америке. Своим путешествием Мария Мериан — первая европейская женщина, отправившаяся самостоятельно в научную экспедицию на другой континент, — проложила дорогу будущим исследовательницам, например Иде Лауре Пфайфер (1797–1858), австрийской путешественнице и писателю, преодолевшей в ходе своих экспедиций около 32 тыс. км по суше и 240 тыс. км по воде, включая два кругосветных путешествия, и посетившей места в Азии, Америках и Африке, где до нее не ступала нога европейца.

Впрочем, и в эпоху Просвещения женщины все ярче стали проявлять себя на научном поприще, взять хотя бы шведскую изобретательницу и агронома Эву Экербалд (1724–1768), первую (и последнюю на следующие 203 года) женщину, принятую в Шведскую королевскую академию наук (в 1748 году).

Она придумала, помимо прочего, технологию производства муки и алкоголя из картофеля (что помогло справиться с голодом в Швеции) и метод отбеливания хлопчатобумажной ткани и пряжи мылом. Еще пример: директор Санкт-Петербургской академии наук и председатель Российской академии, организатор и участник создания первого толкового словаря русского языка и прочая, и прочая Екатерина Дашкова (1743–1810).

Мэри Эннинг — XIX век, Великобритания

Все наши героини, упомянутые выше, имели в той или иной степени благородное или, по крайней мере, подходящее для научной деятельности происхождение, а эта выбивается из общего ряда: Мэри Эннинг (1799–1847) была одним из десяти детей (до зрелого возраста дожили лишь она и ее брат Джозеф) простого плотника-краснодеревщика Ричарда Эннинга из маленького приморского курортного городка в графстве Дорсет на юго-западе Англии.

Мэри получила крайне скромное образование, а именно, научилась читать и писать в воскресной школе, однако с детства отличалась любопытством, интеллектом и живым характером. Одним из предметов ее интереса стали обнаруживавшиеся во множестве в тех краях ископаемые останки доисторических животных — отец Мэри приторговывал ими, продавая как сувениры туристам, и часто брал дочь с собой на поиски новых.

Так, в 1811 году, когда Мэри было всего 12 лет, она с братом нашла сначала хорошо сохранившуюся 1,2-метровую голову, а затем и тело ископаемого существа, которое вскоре назовут ихтиозавром. Постепенно имя Эннингов стало известно по всей стране и за ее пределами как поставщиков ископаемых древностей, причем к 1825 году главную роль в семейном бизнесе играла уже Мэри.

Интересно, что она сама занималась поисками, в частности раскопками, и делала одно открытие за другим. В 1823-м она обнаружила первый полный скелет плезиозавра, а в 1828-м — первый в Британии образец птерозавра. При этом Мэри, несмотря на недостаток формального образования, продолжала учиться, и не только по книгам, но и исследуя современных живых существ — чтобы лучше разбираться в устройстве существ ископаемых.

Несмотря на то что Эннинг стала заметной и авторитетной фигурой в развивавшейся европейской палеонтологии, единственной ее прижизненной научной публикацией стало письмо в научный «Журнал естественной истории» — она опровергала выводы одного из авторов, приводя в подтверждение своей правоты собственные находки, сделанные несколькими годами ранее.

Не имеющей образования женщине низкого происхождения в то время не было места ни в научных обществах, ни в университетах, хотя ее переписка и консультации имели большой вес на континенте. Вскоре после ее смерти (в 47 лет от рака груди), члены британского Геологического общества спонсировали создание витража в ее память для приходской церкви, на кладбище которой Эннинг была похоронена, а Чарлз Диккенс много позже, в 1865-м, написал о ней статью в собственный литературный журнал, которую закончил словами: «Эта дочь плотника завоевала себе доброе имя — и завоевала с полным правом».

В 2010 году Королевское общество включило Мэри Эннинг в число десяти британских женщин, оказавших наибольшее влияние на развитие науки.

Куда же без Кюри

Говорим «женщина-ученый» — подразумеваем Кюри. Но какую? Марию Склодовскую-Кюри. Или все-таки Ирэн Жолио-Кюри? Зачем выбирать, если они обе — выдающиеся деятели науки и нобелевские лауреаты. А также мать и дочь, причем Мария — первая в истории женщина, получившая Нобелевскую премию и первая обладательница сразу двух Нобелевских премий (по физике и химии), а также супруга нобелевского лауреата.

У Ирэн премия одна, вернее, половина — вторая досталась ее мужу Фредерику Жолио-Кюри — зато оба родителя, как нетрудно догадаться, с премиями. Удивительно талантливое семейство было. О Марии Кюри, ее выдающейся научной работе и тернистом пути к всемирному признанию снят художественный фильм «Опасный элемент» (Radioactive).