Как восстанавливается Национальный парк «Горонгоса» в Мозамбик

Теплым ноябрьским утром в конце сезона засухи черно-красный вертолет Bell JetRanger держал курс на восток – над саванной национального парка Горонгоса в Мозамбике.

Майк Пинго, опытный пилот родом из Зимбабве, вел машину, Луи ван Вик, специалист по отлову диких животных из ЮАР, сидел у правого борта, наполовину высунувшись наружу и сжимая в руках длинноствольное ружье, заряженное дротиком с транквилизатором. Позади Майка устроилась Доминик Гонсалвес – молодой мозамбикский эколог, она отвечает в парке за слонов, а их сегодня в Горонгосе обитает более 650.

Численность исполинов сильно выросла по сравнению с периодом гражданской войны 1977–1992 годов, когда большинство этих хоботных было уничтожено ради слоновой кости и мяса (доход от продаж направлялся на закупку оружия и боеприпасов). Чтобы отслеживать ситуацию в восстанавливающейся популяции, Доминик хотела пометить ошейником с GPS-маячком каждую самку-матриарха.

Гонсалвес выбрала животное в группе, быстро перемещавшейся по пальмовому островку, и Майк снизился, насколько позволяли деревья. Десять слонов – взрослые самки, прятавшиеся за ними детеныши и уже окрепшие слонята, державшиеся неподалеку, – пытались убежать от грохота винтов. Луи пришлось стрелять с большего, чем он привык, расстояния, но выпущенный дротик все же угодил прямо в правое бедро выбранной слонихи.

Майк посадил машину, и Доминик с Луи по утоптанной траве стали пробираться к усыпленному гиганту. Вскоре подоспела наземная бригада, доставив оборудование потяжелее, помощников и вооруженного рейнджера. Доминик вставила небольшую палочку-распорку в хобот слонихи, чтобы та могла беспрепятственно дышать. Животное начало громко храпеть. Один из техников взял кровь на анализ из вены в левом ухе, другой помогал Луи закрепить ошейник на слоновьей шее. Тем временем Доминик, надев медицинские перчатки, взяла образец слюны из пасти животного, а также ректальную пробу и упаковала все в пробирки. Затем она нацепила длинный пластиковый рукав на левую руку и сунула ее в прямую кишку слонихи, вытащив оттуда пригоршню волокнистых красновато-желтых экскрементов. Анализ данного образца поможет определить, чем питается животное. Огромный бок слонихи мерно поднимался и опускался в такт издаваемому хоботом трубящему храпу.

«Луи, можешь сказать, беременна ли она?» – спросила Доминик. «Скоро рожать», – ответил тот, указывая на сочившееся из набухших сосков молоко.

Рост популяции слонов – не единственная хорошая новость в парке Горонгоса. Численность большинства крупных животных, таких как львы, африканские буйволы, бегемоты и антилопы гну, существенно выросла по сравнению с 1994 годом – через два года после окончания войны цифры были весьма печальные. В области охраны природы, где большинство показателей вызывают лишь чувство безысходности, столь впечатляющий успех случается редко.

Луи закрепил ошейник, а Доминик упаковала собранные образцы. Затем Луи сделал «укол пробуждения» в ушную вену, и группа исследователей удалилась на безопасное расстояние. Через минуту-другую слониха встала, встряхнула головой спросонья и поспешила к сородичам. Данные с ошейника позволят Доминик и ее коллегам понять, куда слоны перемещаются, и оповестить фермеров, когда группа пересечет границу парка и направится к их полям, чтобы люди приняли меры по спасению посевов.

Именно такой подход заложен в проекте по восстановлению Горонгосы, с 2004 года реализуемом правительством Мозамбика в парт-нерстве с американским фондом Карра. Идея проста: чтобы популяции слонов, бегемотов и львов в парке процветали, нужно приложить все усилия для процветания людей, живущих по соседству.

Раскинувшийся в долине реки на юге Восточно-Африканской рифтовой системы парк Горонгоса охватывает саванны, лесные массивы и большой водоем – озеро Урема. Когда-то здесь был охотничий заказник – португальское колониальное правительство основало его в 1921 году для спортивной охоты, отселив местных жителей. В 1960-м, когда территория получила статус национального парка, здесь обитали около 2200 слонов, 200 львов и 14 тысяч африканских буйволов, а также бегемоты, зебры, антилопы гну, импала, канна и другие знаковые представители африканской фауны.

Однако удаленность парка сыграла с ним злую шутку. В течение 15 лет разрушительной гражданской войны, охватившей страну вскоре после обретения независимости в 1975 году, Горонгоса служил убежищем для правых сил RENAMO (Resistencia Nacional Mocambicana, «Мозамбикского национального сопротивления») – повстанческих формирований, получавших военную поддержку от соседних Родезии (нынешней Зимбабве) и Южно-Африканской Республики. Когда на борьбу с ними прибыли правительственные силы, административные здания попали под ракетный обстрел, а в саванне началась кровавая резня. Слонам устроили настоящую бойню, тысячи зебр и других крупных животных убивали ради мяса, а то и просто так – чтобы позабавиться. Лишь в 1992-м наступило перемирие, но браконьеры продолжали охотиться, а жители окрестных земель принялись ставить капканы для отлова последних пригодных в пищу зверей. К концу XX века парк Горонгоса оказался почти полностью опустошен.

На соседних землях было не лучше: в буферной зоне парка проживало около 100 тысяч человек – по большей части семьи, растившие кукурузу и едва сводившие концы с концами. Их дети не получали необходимого образования, у них не было доступа к медицинским услугам. С истощением земель урожайность кукурузы падала, и фермеры стали распахивать новые участки, оставляя на старых пепелища.

В итоге земледельческая экспансия, начавшаяся у подножия горы Горонгоса – гранитной громады, возвышающейся на 1863 метра над западной оконечностью парка, – распространилась на более высокие влажные участки. Склоны, когда-то покрытые плотными дождевыми лесами, которые служили источником влаги для реки Вандузи, несущей воды в парк и питающей долину, к началу XXI века оказались в проплешинах – пострадала не только гора, но и буферная зона площадью 5,4 тысячи квадратных километров.

Всю серьезность ситуации осознали лишь в 2004 году, когда президент Мозамбика Жоакин Чиссано по приглашению американца Грега Карра выступил с лекцией в Гарвардском университете.

Еще в 1986-м Грег с другом основали компанию Boston Technology, предложившую возможность соединения телефонных систем с компьютерами – с расчетом на будущий спрос на подобные технологии. Затем Карр учредил другую успешную фирму, и к 1998 году – когда ему еще не исполнилось и сорока, – Грегу предложили сделку на 800 миллионов долларов. «Я всегда читал только книжки в бумажных переплетах за 5 долларов, – вспоминал он за разговором в Горонгосе. – А тут сразу заработал больше, чем мог потратить».

И тогда Грег Карр решил создать свой фонд, организацию, как он говорит, «филантропического предназначения», а какого именно – он сразу не определился. Книги эволюциониста Эдварда Осборна Уилсона, в том числе о Горонгосе, пробудили у Грега неподдельный интерес к охране природы. Одновременно его увлекали речи известных борцов за права человека, среди которых выделялся Нельсон Мандела. Оба этих интереса переплелись чуть позже, когда Грег узнал, что Мандела, к тому моменту избранный президентом ЮАР, налаживает сотрудничество с коллегой из соседнего Мозамбика с целью создания «парков мира» – трансграничных национальных парков, предназначенных как для охраны природы, так и для создания нормальных условий проживания коренных народов.

«Президенту Чиссано очень нравились национальные парки, – вспоминает Грег. – Когда я впервые приехал в Мозамбик в 2004 году, он предложил мне восстановить Горонгосу».

Три года спустя Грег подписал долгосрочное соглашение с правительством. Он предложил не только финансовую помощь и свои услуги сильного управленца, но и проект будущего устройства Горонгосы: по его задумке, парк должен приносить ощутимую пользу окрестным жителям – в медицине, образовании, сельском хозяйстве, экономическом развитии – и при этом защищать земли, водоемы и биологическое разнообразие. Национальное географическое общество тоже выделяет средства на охрану природы и научные исследования – как на территории парков, так и вокруг них, а также поддерживает развитие местных общин и проекты по образованию и повышению статуса женщин.

Дождливым апрельским утром в деревне Мекомбези-Понте, расположенной в 30 километрах от парка, я наблюдаю, как девять девчонок прыгают через скакалку, укрывшись от дождя под деревом. Все, как одна, в синих футболках с надписью на спине Rapariga do Clube (по-португальски «девочка из клуба») и небольшой круглой эмблемой спереди – Parque Nacional de Gorongosa. Полукругом расположились десять «крестных матерей» (мадринья) – волонтеров, призванных оградить этих девочек от суровых реалий мира, в котором они живут: ранних браков по принуждению, частых беременностей, проблем со здоровьем и плохого образования.

Девчачий клуб в Мекомбези-Понте – один из 50 организованных и финансируемых администрацией парка – дополняет ежедневные занятия в школах для двух тысяч девочек, живущих в буферной зоне. По понедельникам, средам и пятницам здесь уделяют внимание грамоте, по вторникам – здоровью и планированию семьи, а по четвергам дети играют – что мы с Грегом и застали. Женщины хлопали в ладоши и пели, а девочки радостно по очереди прыгали через скакалку.

Грег убежден, что такие клубы – важнейший элемент стратегии возрождения Горонгосы. Противодействовать браконьерству в парке как с помощью рейнджерских патрулей, так и создавая альтернативные возможности заработка, очень важно, но этого недостаточно. Образование женщин – еще один важный элемент в плане по сохранению Горонгосы. Ведь если численность жителей в буферной зоне парка продолжит расти – в том числе за счет ранних браков и семей с большим количеством детей, – никаких усилий не хватит, чтобы защитить ландшафт и обитателей Горонгосы. «А вот когда девочки ходят в школу, когда у женщин появляются иные потребности, кроме брака, – объясняет свое видение проблемы Грег, – тогда в их семьях, вероятно, будет лишь по двое детей». Впрочем, никто никому ничего не навязывает: все происходит само собой – за счет повышения статуса женщины. «Именно так развитие человеческого общества и охрана природы вступают в своеобразный симбиоз, – добавляет Грег. – Борьба за права женщин и детей, искоренение бедности – вот что необходимо Африке, чтобы сохранить ее природу!»

Перед отъездом мы стали свидетелями короткой церемонии. Шестиклассница Элена Франсиску Текесси вышла вперед и по карточке прочитала декларацию: 10 прав и 10 обязанностей детей. «Дети имеют право на то, чтобы их кормили, и обязанность не переводить продукты впустую, – огласила она одно из правил, тут же продолжив: – У детей есть право жить в здоровой среде и обязанность о ней заботиться».

«Это так классно! – радуется Грег. – Когда я только приехал, доля женщин, умеющих читать, здесь была ничтожной».

К концу нашего визита дождь уже закончился, пробилось солнце. На прощанье Грег спросил у девочек, чем бы они хотели заняться, когда вырастут. Те одна за другой выходили в центр, представлялись и уверенно отвечали: сиделкой, акушеркой, учителем, еще одной сиделкой, полицейским.

Несмотря на то что гора Горонгоса находится вне исторических границ парка, она остается неотъемлемой частью его экосистемы: склоны собирают дождевую воду и направляют ее в низину, а на разных высотах сформировались зоны с разным климатом, почвами, растительным и животным миром. В 1969 году эколог из ЮАР Кен Тинли предложил объединить гору, а также плато и прибрежные территории к востоку от парка в один кластер под общим управлением.

Идея Кена нашла отражение в концепции парка Горонгоса – «от гор до мангровых лесов». В 2010-м участки, расположенные выше 700 метров на горе, стали частью парка. На вершине берет свое начало река Вандузи, а еще там раскинулись труднодоступные леса, все еще находившиеся под контролем повстанцев. Однако ближе к подножию горы местные жители продолжали вырубать и выжигать лес, пускать земли в сельскохозяйственный оборот. Да у них и не было особого выбора.

Примерно тогда же Педру Муагура, теперь управляющий лесным хозяйством парка, на одном из собраний предложил: почему бы не выращивать кофе на тех склонах, где уже вырублен лес? Кофе может расти и в тени – под заново высаженными местными породами деревьев. Люди будут получать небольшой доход, при этом запустится процесс восстановления леса. Поначалу Педру пришлось преодолевать молчаливое сопротивление, но со временем его идея была принята. И даже несмотря на обострение военного противостояния в 2014–2016-х годах, когда правительственные силы продвинулись в горы, выдавливая оттуда повстанцев, «кофейная тема» получила развитие.

Квентин Хархофф, старший эксперт по кофе в парке, выращивал эту культуру в Зимбабве, пока, как он рассказал мне, президент Роберт Мугабе не объявил белокожих фермеров нежелательными для страны, и Квентину пришлось уехать – чуть ли не под прицелом калашникова.

Мы едем к кофейной плантации по крутой горной дороге, которая тянется вверх по южному склону, минуя поля сорго и кукурузы, несколько домиков и хижин. Стволы здоровенных деревьев, срубленных повстанцами, чтобы заблокировать дорогу и помешать перемещению правительственных машин, уже оттащили на обочину. Поднявшись чуть дальше, мы оказались на благоприятной для выращивания кофе высоте.

«На этой горе фантастические условия! – восклицает Квентин. Отличная влажность, невысокая и достаточно стабильная температура, не бывает заморозков. – В Зимбабве в это время все бы уже погибло!»

В проект по выращиванию кофе в парке сейчас вовлечены 180 человек. В рамках этого стартапа местных жителей обучают, как выращивать культуры на продажу, чтобы обеспечить себе стабильный доход.

Выращивание кофейных саженцев и восстановление лесов в зоне военного конфликта – затея довольно авантюрная. Однако местные фермеры поддерживают это начинание, и подтверждение тому – женщины, которые даже в начале столкновений в 2014-м по ночам приходили и поливали молодые кофейные кусты. Растения выжили и теперь прекрасно себя чувствуют – бок о бок с другими посадками.

Припарковав джип, мы продолжили путь пешком, перейдя по камням небольшую речку и оказавшись под сенью леса в «кофейных яслях» – 260 тысяч молодых кустов кофе, растущих в похожих на горшки пластиковых пакетах с пригоршней земли. Как объяснил Квентин, на кофейных работах в парке заняты 180 человек – но это пока лишь стартап, цель которого показать, как запустить такой бизнес. Всего-то и дел: расположить кофейные саженцы в тени родных для этих мест деревьев, смешать грунт с компостом, пропалывать сорняки вручную, а еще выращивать бобовые, овощи и фрукты между рядами. Парк также проводит обучение, предоставляет инвентарь, кофейную рассаду и предлагает хорошую цену на собранный урожай, который скупается компанией по производству органических продуктов Produtos Naturais, входящей в финансовое подразделение парка.

Кофе и другие ценные культуры (например, кешью) способны обеспечить местным жителям достаток и отучить фермеров от выжигания земель под более дешевую кукурузу, что позволит не только защитить оставшиеся на горе леса, но и восстановить уже вырубленные участки. «Я не ученый, – рассуждает Квентин, – но птицы уже вернулись, пчелы тоже. Видно, что природа вздохнула с облегчением».

У природы безусловно есть запас прочности, но для того, чтобы она стала возрождаться, требуется нечто большее, чем высадка леса на склоне и защита от браконьеров.

В 2018 году после нескольких недель адаптации в парк выпустили стаю гиеновых собак (этих хищников истребили в годы войны). А на наших глазах сюда в трейлере привезли из специального питомника небольшой табун зебр: робким быстрым шагом животные устремились в саванну.

Когда-то на просторах Горонгосы себя вольготно чувствовали и черные носороги, но их реинтродукция – с учетом высокого риска появления в парке браконьеров-бизнесменов – требует времени. Помимо этого нужно расширять площадь. Правительство, осознавая необходимость затрат, в 2018 году про-длило соглашение о долгосрочном сотрудничестве с фондом Карра на 25 лет. Конечно, на экологической временной шкале 25 лет – это только начало.

«Вернуть былое изобилие сложно, но мы постараемся, – обещает Грег. – Мне нравится мысль, что это на грани возможного».

Однако важно не столько изобилие животных и растений, сколько их разнообразие, обеспечивающее устойчивость экосистемы. А разнообразие зависит от площади охраняемых территорий. Вот почему Грег и его сторонники в мозамбикском правительстве стремятся расширять парк – «от гор до мангровых лесов»: включить в его границы гору Горонгоса на западе, районы в южной части Рифтовой долины, большие участки широколиственных лесов на плато Черингома к востоку и уникальные прибрежные леса и болота в южной части дельты реки Замбези. Так парк станет полноценной экосистемой, которая будет развиваться под защитой или под управлением природоохранной организации, причем на этой же территории фермеры смогут вести успешное хозяйство и получат иные источники дохода.

Доминик Гонсалвес, молодой эколог из Мозамбика и член Национального географического общества, отвечает в Горонгосе за слонов. Коллектив ученых и управляющих в парке многонационален, но все больше жителей страны занимают руководящие посты, и сегодня Горонгоса под присмотром самих мозамбикцев развивается как «парк для человека» (то есть сохраняя природу и помогая людям), открытый для всего мира.

По мотивам Parque Nacional de Gorongosa, paraíso natural de Mozambique.