Мюнхенский сговор и зонтик Чемберлена

«Вы же понимаете, что это мой зонтик», — с намёком сказал Чемберлен. Намёк был прозрачен: герр канцлер может получить спорный кусок Чехословакии, но ни пяди того, что находится под зонтиком Британской империи. Ну-ну.

Этот симпатичный удобный предмет, особенно когда он представляет собой трость с загнутой рукояткой, мы по-русски солидно называем «зонтом», полагая, что «зонтик» — это нечто уменьшительное и дамское. Что не соответствует исторической и языковой правде. Как и многие названия иноземных диковин, слово голландское: zonnedoek, zondek — и обозначает оно тент, укрывающий от солнца. Чемберлену, как англичанину, такие лингвистические терзания были неведомы, и на встречу с Гитлером он пошёл, держа при себе то, что уже лет двести-триста англичане называли искажённым итальянским словом umbrella.

В 17-м веке британцы с некоторым удивлением приглядывались к континентальному поветрию прикрывать себя от солнца и даже (!) от дождя интересной конструкцией, напоминавшей купол на рёбрах. В следующем столетии они уже задаются вопросом, а почему бы не перенять эту привычку на родных островах. В середине 18-го века удаётся зафиксировать первого англичанина, постоянно носившего с собой зонтик. Это был Джонас Хенвей, путешественник и филантроп. Прочитав его некролог, в котором отмечалась привычка усопшего, исследователи высчитали, что к зонтику он пристрастился в 1752 году. Подлинную революцию в распространении зонтиков совершил предприниматель Сэмюэл Фокс, заменивший деревянные и костяные рёбра металлическими. Зонты резко подешевели, и теперь ими пользоваться могли не только лорды парламента и крупные буржуа, а все приличные британцы. Приличные, потому что чёрный зонтик-трость стал признаком добропорядочности и серьёзности.

Теперь представьте себе, как в Баварию, на свидание с малообразованными вождями Германии и Италии, являются лидеры крупнейших европейских держав, чей вид полностью соответствует простецким представлениям Гитлера и Муссолини о французах и англичанах. Полноватый, лысоватый, хитроватый Эдуар Даладье и сухощавый, прямой Невилл Чемберлен с усами щёточкой и, конечно, с чёрным зонтиком! Как же потом потешались Адольф и Бенито над тем, с каким серьёзным видом эти два комических персонажа выверяли и подписывали бумаги, в которых Германия принимала обязательство ограничиться Судетской областью и никуда больше в Европе не двигаться!

Даладье, по его собственным словам, был уверен, что в Париже его за этот «мир» разорвут на части. Ничего, пронесло, съели. Чемберлен же искренне полагал, что под мюнхенским зонтиком Европа заживёт мирно. Британия — в первую очередь. Вот кадры кинохроники. Премьер-министр выходит из самолёта. Теперь вместо зонтика у него в руке документ. Чемберлен громко и с достоинством читает вслух, что сделан первый шаг к тому, чтобы никогда больше не было войны. Аплодисменты и одобрительные возгласы.

Потом ему придётся выдержать бурю в парламенте, которую поднимет неудобный Черчилль, но какое-то время, даже когда Германия съест не только Судеты, но и всю Чехословакию, «мирный зонтик» будет защищать его идеи. Только вторжение Гитлера в Польшу, оговорённое секретным протоколом пакта с СССР, порывом кровавого ветра вывернет зонтик наизнанку и заставит Чемберлена выйти к радиомикрофону. 3 сентября 1939-го он объявит, что Великобритания пребывает с Германией в состоянии войны. Он будет возглавлять правительство до мая 1940-го. Вскоре он умрёт.

Что бы внятного и умного ни совершил Чемберлен в своей политической карьере, сговор с Гитлером убивает всё. В отличие от московского пакта, у Мюнхена фанатов нет.

Зонтик, предназначенный его владельцем стать знаком прочного мира, сделался символом преступной наивности, гигантского провала. Посмотрите на картину Дали «Загадка Гитлера»: рядом со скорпионоподобной телефонной трубкой на ветке висит линялый, жалкий зонт.