Самоучка, первооткрыватель и гений саморазрушения: как трудоголизм и преданность делу погубили великого физика Майкла Фарадея

В 1936 году в недавно (на тот момент) возрожденной серии «Жизнь замечательных людей» был опубликован небольшой томик «Фарадей» за авторством Моисея Радовского. Советский историк науки и техники панибратски называл британского ученого Михаилом, представителем «обнищавших народных масс», каких в Европе во времена разорительных Наполеоновских войн оказалось великое множество. Автор всячески подчеркивал, что на протяжении всей жизни знаменитый физик чувствовал свою связь с крестьянскими корнями: ценил труд других людей и безвозмездно читал публичные лекции, объясняя необразованным слушателям сложные природные явления.

Иной акцент выбрали создатели сериала «Космос: Пространство и время», вышедшего в 2014 году. Их мультипликационный Майкл Фарадей — человек, одержимый страстью к познанию, дотошный и терпеливый. И при этом, что называется, «пробивной»: не без труда и не с первой попытки он напрашивается в помощники к ученому-химику Гемфри Дэви. И хотя коллеги советовали Дэви принять дерзкого юнца на работу в качестве посудомойки, исследователь, член Лондонского королевского общества, отвел 22-летнему Майклу действительно ответственную роль: помогать лекторам и профессорам готовить их выступления.

С этой нехитрой работы началось превращение малограмотного, но исключительно трудолюбивого молодого человека в гения, продвинувшего науку далеко вперед.

Вечный подмастерье

Молодой Майкл Фарадей

Будущий первооткрыватель электромагнитной индукции родился в 1791 году в семье кузнеца Джеймса Фарадея. Тот был большим мастером своего дела, но обладал довольно слабым здоровьем и был вынужден регулярно оставлять работу, лишая семью средств к существованию. Дошло даже до того, что в 1801 году Фарадеям пришлось обратиться за общественной помощью. Майклу тогда исполнилось 10 лет — достаточный по тем временам возраст, чтобы начать зарабатывать деньги самостоятельно.

Образовательные учреждения мальчишке заменил лондонский книжный магазин французского эмигранта Рибо, куда Майкла устроили работать посыльным. Он не окончил даже начальную школу, причем по причине, кажущейся сегодня невероятной: однажды учительница приказала Роберту Фарадею, старшему брату Майкла, купить палку и наказать младшего за то, что тот картавит. Роберт вместо этого рассказал о требовании учительницы матери, что положило конец учебе в школе для обоих Фарадеев: позволить себе более квалифицированного педагога семейство не могло.

Попав в магазин Рибо, Майкл получил возможность читать многочисленные книги, наиболее интересными из которых считал научные, а со временем он сосредоточился на работах, посвященных химии, физике и электричеству.

Удостоверившись, что мальчик справляется с должностью посыльного, Рибо научил его переплетному делу — и на таком высоком уровне, что в будущем, путешествуя по Европе, Фарадей будет критиковать за повально плохие переплеты все итальянские и немецкие книги. Собственные труды, письма, конспекты лекций Майкл будет аккуратно и качественно переплетать до самого конца жизни — первый навык, в котором он достиг совершенства, останется для ученого любимым хобби. А с мальчишками-газетчиками он и в зрелом возрасте будет приветлив и дружелюбен.

Ближе к 1810-м годам юноша стал завсегдатаем публичных лекций, которые проводили британские светила науки в Королевском институте, библиотеках и даже собственных домах. Эпоха Просвещения еще не подошла к концу, и миссию приобщать простых граждан к достижениям науки многие ученые считали священной.

Так, позаимствовав у брата, неплохо зарабатывавшего кузнечным делом, несколько шиллингов, Майкл Фарадей посетил и старательно законспектировал тринадцать лекций философа и серебряных дел мастера Джона Тейтума, посвященных электричеству. Конспекты этих лекций общим объемом в 300 страниц, богатые рисунками гальванических батарей и простейших электрических приборов, хранятся в Королевском институте Великобритании. Когда цикл выступлений Тейтума закончился, а научный голод Фарадея остался неутоленным, молодой переплетчик и нашел Гемфри Дэви, став его ассистентом.

«Когда понадобятся какие-либо инструменты или приборы, — наблюдать за их осторожной переноской из модельной, кладовой и лаборатории в аудиторию; чистить их и, по минованию надобности, снова доставлять на место. Докладывать руководителю о повреждениях и для этой цели вести постоянный журнал. Один день в неделю заниматься чисткой моделей в „Репозиториуме“ и не реже одного раза в месяц чистить и обтирать пыль со всех инструментов в стеклянных ящиках», — так звучали обязанности Фарадея в 1813 году.

Помощником у Дэви он проработал несколько лет, совершив вместе с ученым долгое путешествие по Европе: три года Майкл помогал старшему коллеге готовить выступления в разных городах континента, а также — неизбежно — отвечал за бытовую сторону поездки. И хотя сам выдающийся химик видел в Фарадее талантливого лаборанта, жена Дэви считала его обыкновенным лакеем и относилась соответственно, превратив в мучение бесценное для жаждущего новых впечатлений и знаний юноши путешествие. Тем не менее природная терпеливость позволила ему выдержать понукания и пренебрежение — в Лондон он вернулся с багажом, достаточным для самостоятельных исследований.

Инициатива наказуема, и именно она в итоге положила конец отношениям с Дэви: когда Майкл Фарадей сумел сконструировать собственное устройство, ставшее первым в мире электромотором, Гемфри Дэви поспешил избавиться от ученика, который вот-вот превзойдет учителя. Майкла отправили в стеклодувную мастерскую, чтобы он раскрыл секрет знаменитого баварского стекла — будучи ответственным работником, он потратил многие месяцы на безуспешные эксперименты.

Вернуться в Лондонское королевское общество и продолжить исследовать природу электричества он смог только после смерти Дэви в 1829 году.

Жизнь без прошлого и будущего

Лишь после этого Майкл Фарадей наконец сумел показать миру все то, что было в его бумагах, все те открытия, которые он доказал многочисленными экспериментами. 1830-е годы стали пиком его карьеры, моментом наибольшего признания: Фарадей открыл электромагнитную индукцию и, соответственно, смог вызвать движение предметов с помощью электрического тока.

Появление электрогенератора стало сенсацией в научном мире. Основываясь на простейших катушках британского исследователя-энтузиаста, ученые по всему свету принялись строить более совершенные генераторы. Спустя считанные десятилетия это привело к полному приручению электричества, изменившему жизнь всей планеты.

Сам Майкл Фарадей, не имея полноценного образования и не обладая достаточной математической грамотностью, не мог развивать свои открытия и теоретизировать их. Эксперименты — вот чему он был предан без остатка, но для подлинного прорыва одних описаний наблюдаемых явлений недостаточно. Сформулировать фарадеевские открытия и придать им форму настоящих научных постулатов будет суждено Джеймсу Максвеллу.

Скромность, трудоголизм и привычка к непритязательному образу жизни помешали Фарадею по-настоящему разбогатеть и, вероятно, укоротили его жизнь: когда ученый заболел, денег на квалифицированную помощь у него попросту не оказалось. От многих выгодных предложений и должностей он отказывался — когда из-за нежелания заниматься малоинтересным делом, когда из-за высоких моральных принципов (например, просьбу помочь разработать химическое оружие для британской армии он отверг с отвращением).

Исследователи до сих пор ведут споры о том, какая же болезнь отравила последнюю треть жизни Фарадея. Симптомы подходят ко множеству заболеваний: упадок сил и апатия, головокружения, ухудшение памяти вынудили ученого на четыре долгих года оставить научную деятельность. Вместе с женой он уехал на континент, в Германию и Швейцарию, где медленно восстанавливался, дыша свежим воздухом, отдыхая и ежедневно совершая прогулки по 20–30 миль. В 1844 году состояние Фарадея улучшилось настолько, что он смог вернуться в Лондон и возобновить исследования (как бы между делом открыв поляризацию света и диамагнетизм), однако у болезни случались регулярные рецидивы, самым тяжелым последствием которых оказывалось угасание памяти.

Германский исследователь Альфред Шток считал, что причиной ментального расстройства великого британского физика было отравление парами ртути. Во-первых, с этим металлом Фарадею приходилось много работать в стеклодувной мастерской, во-вторых, он сам годами применял ртуть в физических экспериментах, что со свойственной ему дотошностью задокументировал. Причем первый приступ случился у Фарадея в возрасте 49 лет — тогда же, когда и у Исаака Ньютона, чье здоровье подорвалось по аналогичной причине.

Другие историки медицины считают, что болезнь Фарадея может быть обусловлена нервной или психосоматической природой. Церебральный атеросклероз, гиппокампальный склероз, ишемические цереброваскулярные болезни, атероматоз — лишь немногие из диагнозов, которые ставят ученому современные медики. Правда, большинство исследователей сходятся на том, что во всех случаях природа заболевания не была истерической: нам неизвестны никакие биографические обстоятельства, которые могли бы спровоцировать подобную реакцию, равно как и нет данных о мигренях, часто сопровождающих амнезию на почве истерии.

«Я то и дело забываю недавно произошедшие события, а иногда память подсказывает давно известные вещи как новые. Шесть недель я работал, чтобы получить какие-либо результаты, и действительно получил их, но все они отрицательные. Рассматривая свои старые заметки, я убедился, что все эти результаты получены мною еще восемь или девять месяцев назад, а я совершенно забыл про них. Прошлое ушло и не может быть воссоздано, будущее еще не наступило и не может быть воображено, так что в моей голове существует только настоящее», — так сам Майкл Фарадей описывал свое состояние.

Время от времени возвращаясь к научной деятельности, но все дольше оставаясь в состоянии тяжелой болезни, Фарадей дожил почти до 76 лет (он скончался в 1867 году). Последние годы он провел в дворцовом комплексе Хэмптон-Корт, все расходы и налоги по которому взяла на себя королева Виктория. Своих накоплений у него не было вовсе: сыну кузнеца и переплетчику по первому образованию были чужды какие-либо излишества.