Сапфо: десятая муза по Платону

Античные греки и римляне, знавшие, читавшие и чтившие ее стихи, были точно такого же мнения: лучшая. Самая талантливая, самая страстная, самая женственная… «Десятой музой» назвал ее великий Платон, а Сократ – своей «наставницей в искусстве любви». Историк Страбон утверждал: «Напрасно искать во всем ходе истории женщину, которая в поэзии могла бы выдержать хотя бы приблизительно сравнение с Сафо». Увы, до наших дней от поэзии Сафо дошли малые крохи, а от обстоятельств ее жизни – удручающе скупые фрагменты, пересказы чужих пересказов, которые за более чем 2,5 тыс. лет превратились в красивые мифы. Но даже и по ним можно судить о размерах ее дарования.

Считается, что Сафо, а точнее – Сапфо, а еще точнее – Псапфа (на эолийском диалекте) родилась на острове Лесбос около 620 года до н. э. Известно, что у нее было трое братьев и что, оставшись в результате политических катаклизмов сиротой, она совсем юной была вынуждена бежать на Сицилию, откуда и пошла ее всегреческая слава.

Сочинять стихи Сафо начала в детстве, и это неудивительно, поскольку Лесбос считался в Элладе «островом поэзии»: по легенде, на его берег волны вынесли голову растерзанного вакханками Орфея. Жители острова с благоговением подобрали ее и поместили в храм Аполлона, где она еще долго изрекала пророчества… Гениальная девушка изобрела свой собственный стихотворный стиль – сафическую строфу, которой писала оды и элегии, эпитафии и гимны, а вместе они составили одну страстную, то печальную, то торжествующую песнь любви.

Ее стихи не только переписывали на папирусах (бумаги в античности не знали), но и наносили на глиняные сосуды, – именно поэтому некоторым удалось в целости и сохранности дойти до нашего времени.

Один из шедевров поэзии «десятой музы» – так называемая Вторая ода, которую переводили с древнегреческого многие поэты, в том числе и русские:

Блаженством равен тот богам,
Кто близ тебя сидит, внимая
Твоим чарующим речам,
И видит, как в истоме тая,
От этих уст к его устам
Летит улыбка молодая.
И каждый раз, как только я
С тобой сойдусь, от нежной встречи
Замлеет вдруг душа моя,
И на устах немеют речи…
А пламя острое любви
Быстрей по жилам пробегает…
И звон в ушах… и бунт в крови…
И пот холодный проступает…
А тело, – тело все дрожит…
Цветка поблекшего бледнее
Мой истомленный страстью вид…
Я бездыханна… и, немея,
В глазах, я чую, меркнет свет…
Гляжу, не видя… сил уж нет…
И жду в беспамятстве… и знаю –
Вот-вот умру… вот умираю.

На родину Сафо вернулась уже зрелой женщиной. Считается, что была она «некрасивой». Однако доподлинно о внешности поэтессы известно лишь то, что была она смуглокожа и небольшого роста, а эти качества радикально расходились с эталоном античной красоты, явленным в многочисленных изображениях Афродиты – статной, светлокожей, светловолосой.

Женщины в Древней Элладе часто становились жрицами любви – считалось, что именно в акте любви человек мистическим образом соединяется с божеством

Немногое известно и об отношениях Сафо с мужчинами. Одно из преданий гласит о любви к ней другого выдающегося античного поэта, ее земляка Алкея, который так описывал поэтессу: «С фиалковыми кудрями, чистая, нежно улыбающаяся Сапфо». Но о реальности их связи мы можем судить лишь по паре сохранившихся поэтических посланий, которыми они обменивались, – возможно, это не что иное, как фрагменты популярной в те времена литературной игры. К тому же Алкей был намного моложе Сафо. Впрочем, мы точно знаем, что на Лесбосе Сафо вышла замуж и родила дочь Клеиду. Ей посвящены такие проникновенные строки:

Дитя у меня есть родное.
Прелестное, точно цветочек.
Сияющий пышной красою!..
Я милой Клеиды
Не дам за все злато Лидии,
Дитя мне дороже Лесбоса!..

Увы, семейное счастье длилось недолго: и муж, и дочь вскоре умерли… Все эти обстоятельства жизни великой поэтессы как бы вынуждают ее биографов прийти к выводу, что именно неудачи в отношениях с мужчинами и стали причиной ее увлечения женской любовью, олицетворением которой и стала сама Сафо, а «родиной» – Лесбос.

Так ли это на самом деле? Вряд ли. Тут дело не в мужчинах, а в особенностях той эпохи. Все античные юноши и девушки прекрасно знали свою мифологию со всеми действующими лицами – богами и героями. В отличие от более поздних религий их верования были насквозь пропитаны эротическим духом – любовью, страстями, изменами, ревностью. Все это было не просто знакомо Сафо, в этой атмосфере она была воспитана, сэзмальства участвуя в религиозных обрядах и мистериях. Женщины в Древней Элладе часто становились жрицами, в том числе и жрицами любви, – и это не метафора, а религиозная практика, поскольку считалось, что именно в акте любви человек мистическим образом соединяется с божеством.

Более того, даже не принадлежа к жреческому кругу, женщины того времени часто объединялись в своего рода кружки и собирались вместе, разучивая гимны и молитвы, чтобы участвовать в религиозных процессиях. Они также исполняли и свои собственные обряды, не предназначенные для чужих глаз и ушей, и в первую очередь – для мужских. Именно в таких тайных сообществах девушек готовили к браку, обучая их и хорошим манерам, и искусствам, в том числе эротическому. Стоит ли говорить, как далеко могли завести такого рода уроки?

В этом духе воспитывалась сама Сафо, подобный религиозно-мистический кружок основала она и вернувшись на Лесбос. Согласитесь, что учиться у лучшей поэтессы – дорогого стоит. Нетрудно заметить, что в своих стихах Сафо невольно приоткрывает над тем, чем именно занимались ученицы в ее кружке – фиасе. Сперва они увенчивали друг друга цветочными венками и гирляндами, но новобрачных: «В изобилии плечи твои одевались / Венками из роз и фиалок, / И много цветочных гирлянд / Сплетались вкруг шейки твоей…» Затем умащивали грудь «мирром изобильным, благовонною царскою мазью», а в финале ночного обряда ложились «на мягкое ложе» и «утоляли страсть», таким образом готовясь к замужеству.

В своем фиасе Сафо пережила несколько глубоких и страстных любовных увлечений, отголоски которых звучат в ее стихах. В том числе и в той самой Второй оде, названной «К моей любовнице». Античность вообще спокойно относилась к гомосексуальной любви, вездесущий Эрос не разбирал половой принадлежности, она была ему безразлична. Недаром же Сафо обращается к богине любви Афродите, жалуясь на измену своей юной возлюбленной Аттиды: «Мои песни не трогают неба, (…) ты, Сафо, напрасно молишь могущественную Афродиту…» Так что дурная слава Сафо – это не более чем гомофобный предрассудок, с веками все более усугубляемый христианской моралью.

И все же… Вспомним, как Пушкин вложил в уста Сафо такие строки:

Счастливый юноша, ты всем меня пленил:
Душою гордою, и пылкой, и незлобной,
И первой младости красой женоподобной.

Многие пуристы пытались вернуть «заблудшую овечку» в лоно гетеросексуальной любви, и не только в христианские, но и в античные времена. Яркий тому пример – история смерти Сафо. Одна из древних легенд, ставшая источником множества поэтических и драматургических произведений, гласит, что, будучи уже немолодой, она влюбилась в прекрасного юношу по имени Фаон. Тот, разумеется, совсем не горел желанием ответить на чувства стареющей поэтессы, и тогда она в отчаянье бросилась в море с высокой скалы. Этот чистой воды вымысел – отголосок древнего мифа о жителе Лесбоса, некоем Фаоне, которому как-то посчастливилось оказать услугу самой Афродите (перевезя богиню на лодке, он не взял с нее денег). В ответ благодарная богиня одарила перевозчика волшебным снадобьем: выпив его, Фаон вернул себе не только молодость, но и красоту, перед которой не смогла устоять и сама Афродита. Что же тогда говорить о простой смертной Сафо?