Советская литература 1930-х годов

Метод социалистического реализма

Конец 1920-х — начало 1930-х — время кардинальных перемен в жизни СССР. Индустриализация, коллективизация, раскулачивание… В том, что подобные процессы затронут и культуру, сомнений не было. В апреле 1932-го вышло постановление ЦК ВКП (б) «О перестройке литературно-художественных организаций». Главные тезисы этого документа были следующими:

«ЦК ВКП (б) постановляет:
1) ликвидировать ассоциацию пролетарских писателей (РАПП);
2) объединить всех писателей, поддерживающих платформу Советской власти и стремящихся участвовать в социалистическом строительстве, в единый союз советских писателей с коммунистической фракцией в нём».

В августе 1934-го в Москве открылся Первый съезд советских писателей. Писатель и литературный функционер Александр Фадеев призывал к созданию новых монументальных форм, которые соответствовали бы монументальности политических задач, стоящих перед государством. Максим Горький, председательствовавший на собрании, говорил о том, что советская литература должна сосредоточиться на изображении трудовой деятельности масс, коллектива, народа, революционном преобразовании действительности. Но самое главное, что произошло на съезде, — это обоснование и утверждение единого метода советской литературы — социалистического реализма.

Само понятие «соцреализм» прозвучало ещё в мае 1932-го на собрании писателей Москвы. Оно было лично выбрано (предлагались также варианты: революционный реализм, тенденциозный реализм, монументальный реализм, героический реализм, романтический реализм, классовый реализм) и одобрено Иосифом Сталиным. Ключевым словом в названии утверждённого метода было не реализм (правдивое отображение действительности), а социалистический — верность идеологии построения нового общества.

Тогда же были определены и классики — основоположники соцреализма. Это Максим Горький и его роман «Мать», Александр Фадеев со своим «Разгромом», Дмитрий Фурманов с «Чапаевым». Чтобы быть причисленными к советским, другие писатели должны были равняться на эти произведения.

Советский производственный роман

«Визитной карточкой» соцреализма стал производственный роман. Произведения, созданные в достаточно новом для литературы жанре, описывали строительство заводов, их функционирование, отладку производства. Причём каждый из этих процессов рассматривался авторами как космогонический, как сотворение человеком нового мира, его победа над тёмным хаосом природы. К числу наиболее известных производственных романов можно отнести «Гидроцентраль» Мариэтты Шагинян, «Энергию» Фёдора Гладкова, «Большой конвейер» Якова Ильина.

Особой разновидностью производственного романа был колхозный роман, который рассказывал о создании колхозов в деревне. И снова говорящие названия: «Бруски» Фёдора Панфёрова, «Лапти» Петра Замойского и так далее. Все эти произведения во многом следовали одному клише, в них нередко повторялись сюжеты и типажи персонажей.

В поэме «За далью — даль» Александр Твардовский так описал схему советского производственного романа:

Глядишь, роман, и всё в порядке:
Показан метод новой кладки,
Отсталый зам, растущий пред
И в коммунизм идущий дед;
Она и он — передовые,
Мотор, запущенный впервые,
Парторг, буран, прорыв, аврал,
Министр в цехах и общий бал…

Сделать интересным повествование о запуске новой детали или нового конвейера было достаточно сложно. И тогда, чтобы привлечь внимание широкого читателя, авторы использовали элементы детективного или даже шпионского романа.

 Кроме того, 1930-е стали временем расцвета советской драматургии. Некоторые пьесы, например, «Любовь Яровая» Константина Тренёва или «Оптимистическая трагедия» Всеволода Вишневского, с большим успехом ставились по всей стране. Сегодня они не так востребованы. Зато произведения Михаила Булгакова, Николая Эрдмана, Евгения Шварца, написанные, но запрещённые в тот период, заняли заметное место в репертуарах современных российских театров.

Особой интерес в 1930-е представляли «периферийные отрасли литературы». Небывалое развитие в это время получила переводческая школа, что неудивительно, поскольку среди переводчиков были такие маститые фигуры, как Борис Пастернак, Арсений Тарковский, Михаил Лозинский, Анна Ахматова. Расцвели и детская литература (Константин Паустовский, Борис Житков, Аркадий Гайдар, Виталий Бианки), и советский исторический роман (Алексей Чаплыгин, Василий Ян, Алексей Новиков-Прибой, Юрий Тынянов). По разнообразию и обилию талантов 1930-е не уступали предыдущему десятилетию.

«Нам песня строить и жить помогает…»

Что касается советской поэзии, то в 1930-е многие поэты (собственно, как и писатели), объединившись в агитбригады, разъезжали по стране, выступали на митингах и манифестациях. В эти годы особым успехом пользовалась производственная поэзия.

На шахтах, фабриках, за план, за цифру в нём,
Идут бои, атаки и разведки.
Упорством радостным и бешеным огнём,
Мы завоюем вас, высоты пятилетки!

Стихотворение Александра Безыменского, написанное в 1930-м, примечательно своей милитаристской, воинственной риторикой, уподоблением труда ратному подвигу. Эти признаки стали основополагающими характеристиками другой формы советской поэзии — плакатной.

Собственно, в поэзии предвоенного десятилетия доминировали 2 линии: гражданская (агитационная) и народная. К сожалению, общекультурный уровень советских людей был невысок (всего 4 класса образования), поэтому для большинства граждан СССР понятной и доступной стала песенная поэзия. В 1930-е появилась целая плеяда поэтов-песенников: Евгений Долматовский, Лев Ошанин, Борис Корнилов, Василий Лебедев-Кумач. Последний получил особую известность, поскольку был мастером точной и ёмкой песенной формулы, которая сразу запоминалась и превращалась в пословицу или в поговорку: «Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек».

 Однако за бодрой и весёлой атмосферой 1930-х скрывалось другое, очень страшное явление — политические репрессии. Десятилетие, начавшееся выстрелом Владимира Маяковского, закончилось гонениями, нищетой и мученической смертью целого ряда писателей и поэтов.