Война длиною в целую жизнь Василия Верещагина

Верещагин родился в семье потомственного офицера. Выбор военной карьеры был сделан за него. Поэтому, когда будущий художник подал в отставку, а потом поступил в Академию художеств, отец отказал ему в содержании, перестал считать своим сыном и даже запретил домашним упоминать его имя. Но от судьбы не уйдёшь. Создаётся впечатление, что Верещагину на роду было написано провести всю свою жизнь в борьбе. И речь не только о полях сражений. Ему приходилось воевать с общественным мнением, с критикой, с нуждой...

После того как живописец подал в отставку с военной службы, его жизнь должна была измениться. Но нет. Ему поступило предложение от Туркменистанского генерал-губернатора Константина Петровича фон Кауфмана стать его личным художником. О таком молодой живописец, которому было всего двадцать пять лет, мог только мечтать.

Он выбрал быть художником, но война нашла его. Сразу после его приезда в Самарканд там началось восстание. Верещагин проявил удивительный героизм при обороне города, за что был награждён орденом Святого Георгия четвёртого класса. Это была единственная награда, которую художник носил с гордостью. Все другие награды и звания Верещагин отрицал. Так, например, когда его решили сделать профессором Академии художеств, он отверг это назначение, заметив, что считает все чины и отличия в искусстве вредными.

Настоящих военных, которые видели реальные боевые действия, часто отличает полное неприятие войны. Тут можно вспомнить и Льва Толстого, и Ремарка, и Хемингуэя, и Василия Гроссмана, и Константина Симонова. Василий Верещагин был из той же породы. Его пацифизм не был порождением слабости или трусости. Просто, видя всё своими глазами, он не мог смириться с абсурдностью происходящего.

Обычные каноны академической живописи при изображении сражений предполагали наличие генералов, гарцующих на лошадях, храбрых солдат, бегущих противников. А самое главное — поменьше крови. Ведь кровь — это не эстетично. Зато всегда должен был быть старый солдат, перед смертью дающий напутствие молодому. Да и сам бой изображался как вершина тактического мастерства, где каждая фигура точно знает своё место на сцене.

Проблема только в том, что сражение — это хаос, в котором обычный участник ничего не понимает. Впрочем, не понимает и генерал, ведь в подзорную трубу из-за порохового дыма ничего не видно. А в этом дыму скрывается ужас, несущий смерть тысячам людей. Изображение войны в живописи до Верещагина напоминало детскую игру, а после него обрело плоть. Сам художник замечал по этому поводу: «Выполнить цель, которой я задался, — дать обществу картину настоящей, неподдельной войны нельзя, глядя на сражение в бинокль из прекрасного далёка. А нужно самому всё прочувствовать и проделать, участвовать в атаках, штурмах, победах и поражениях, испытывать голод, болезни, раны. Нужно не бояться жертвовать своей кровью, своим мясом, иначе картины мои будут не то». И Верещагин жертвовал. Он не понаслышке знал, что такое ранения, что такое потеря близких. В сражении под Плевной погиб его младший брат, а старший получил тяжёлое ранение.

Во многих учебниках истории Русско-Турецкая война 1877–1878 годов едва упомянута. Пишут о разгроме Турции, об итогах сражений, о политических выгодах, которые получила Российская империя. А вот на полотнах Верещагина всё выглядит совсем иначе. Но именно их и нужно считать подлинным документом. Осада Плевны была стратегическим провалом. Город хотели взять как можно быстрее. Было три штурма — все закончились неудачно. Солдат буквально отправляли на убой. Василий Верещагин разыскивал в полевом госпитале своего старшего брата. Тогда, наверное, ему и пришла в голову идея картины «После атаки. Перевязочный пункт под Плевной». Здесь нет никакого намёка на героизм. Это война как она есть, со всей кровью, болью, ненужными страданиями. Неудивительно, что официальной критике полотно не понравилось.

Впрочем, больше всего критиковали картину Верещагина «Побеждённые. Панихида». Её даже заставили убрать с выставки. Художника обвиняли в отсутствии патриотизма, в пораженческих настроениях, в умалении славы победителей. Действительно, правители не очень любят вспоминать о том, какой ценой даётся победа в любой войне. Перед нами место, где бездарно был брошен умирать почти целый полк егерей. Они лежат на земле в белых одеждах, пока священник читает молитву. Лица и тела погибших почти сращиваются с землёй. Прах возвращается к праху. Дым от кадила поднимается к небу, а с неба сквозь тучи проливается на поле солнечный свет. А ещё дождь, ведь облака всё плотнее. Живых тут всего двое: священник и офицер. Такой войны никто не хотел видеть. После волны недовольной критики в свой адрес Верещагин сказал, что никогда больше не вернётся к теме войны.

Действительно, художник надолго её оставил, впрочем, как выяснилось, не до конца.
В 1904 году началась Русско-японская война. Верещагин бросил всё и отправился на Дальний Восток. Ему было уже за шестьдесят, принимать участие в сухопутных сражениях он уже не мог, но желание рассказать о войне правду всегда помогало ему преодолевать трудности. 31 марта броненосец «Петропавловск», на котором находился художник, вступил в бой. Верещагин не мог оставаться в стороне, ему всегда нужно было быть в гуще сражения. На этот раз битва оказалась последней. Броненосец подорвался на вражеской мине. В носовой части корабля с правого борта раздался взрыв, сдетонировал боезапас. Силой взрыва были сброшены за борт носовая орудийная башня и дымовые трубы. Обрушившаяся фок-мачта разворотила командирский и ходовой мостики. Через минуту броненосец начал погружаться в воду с носовой части. Затем последовал взрыв котлов. Шансов выжить практически не было.