Битва за Москву: ильинский рубеж

Загнать за Можай

Когда-то во времена Минина и Пожарского Можайск был краем русских земель, и изгнание врага «за Можай» означало победу. Но когда в июле 1941 началось строительство Можайской линии оборонительных укреплений, многим это показалось излишней перестраховкой — да, война началась не совсем в нашу пользу, но чтобы враг дошёл сюда, в сердце страны… да разве это возможно?

Всего через несколько месяцев невозможное стало реальностью. К этому моменту бó‎льшая часть сооружений 37-го (Малоярославецкого) укрепрайона была уже достроена, причём в условиях тотальной нехватки всего: от квалифицированных инженеров, способных руководить строительством, до инструмента и даже обуви — в частях пришлось организовать плетение лаптей. Проблемы были и с транспортом: выделили по большей части гужевый, а немногочисленные полуторки не могли поднять бетонные детали, для них требовались ЗИС-5. Уже восьмого октября, когда на подступах к УР шли бои, комиссар укрепрайона докладывал: «8-е управление НКВД людей не может собрать, хорошие машины прячут в лес, передаёт побитые».

Последние доделки безоружные рабочие из строительных батальонов производили под огнём наступавших немцев.

Однако и те доты и траншеи, которые успели построить, сами по себе задержать врага не могли — это могли сделать только люди.

Стой, кто может…

Ещё до того как немецкие танки замкнули кольцо под Вязьмой, через УР потянулись первые отступающие.

«В ночь с 4 на 5.10.41 начался неорганизованный отход одиночных лиц частей резервного фронта через передний край. С утра 5.10.41 отходящие были чаще и больше, в середине дня выяснилось, что отходит весь Резервный фронт».

В этих условиях комендант укрепрайона принял единственно верное решение — вместе с офицерами он стал ловить отходящих и сажать их в огневые точки с приказом оборонять. Так удалось «наловить» до четырёх стрелковых рот, три станковых пулемёта, шесть противотанковых орудий и даже целый гаубичный артполк. Наконец утром шестого октября прибыло первое серьёзное подкреплении из тыла — курсанты Подольского пехотного и артиллерийского училищ. В тот же день передовой отряд курсантов вместе с отрядом десантников капитана Старчака вступил в бой с передовыми частями немцев. На следующий день к ним подошла 17-я танковая бригада.

Пока передовые отряды пытались задержать немцев на Угре, укрепрайон продолжал наполняться войсками. В частности, в районе Ильинского «насобирали» из отступавших «до пяти рот» 475 сп. Из Московского военного округа прибыли пулемётные батальоны 301 и 302, занявшие доты и дзоты. Хотя курсантам не хватало вооружения — в документах отмечено, что часть артучилища не имела оружия, — прибывшие из Москвы два эшелона с 200 пушками командование УР отправило назад, поскольку «к этим оружиям разных калибров, систем и годов выпуска не было расчётов, тяги и не было ни одного снаряда».

Наконец 10 октября начала прибывать часть, ставшая основой обороны укрепрайона, — 312-я стрелковая дивизия. Как и её знаменитую «родственницу» — 316-ю «панфиловскую» дивизию, — «триста двенадцатую» сформировали уже после начала войны, в июле 1941 года. Панфилову с его дивизией выпало защищать Волоколамск, а дивизии полковника А. Ф. Наумова достался «ильинский рубеж» — Ильинский сектор обороны Малоярославецкого боевого участка. Теперь общее количество защитников УР равнялось примерно 20 тысячам — 11 тысяч в 312-й сд, 3500 подольских курсантов и остальные «части усиления», включая задержанных и посаженных в окопы бойцов Резервного фронта.

Дивизия Наумова успела вовремя — к 11 октября немцы закончили играть в кошки-мышки с передовыми отрядами и вышли к УР. Прикрывшие дорогу к Москве укрепления стали неприятным сюрпризом, тем более что в условиях наступившей осенней распутицы манёвр вне дорог стал, мягко говоря, затруднён. Если танки и БТР ещё могли плыть сквозь осеннюю грязь, то для тыловых служб снабжения этот вариант исключался.

Однако враг был не только силён, но и опытен — пока одни подразделения бомбёжкой и обстрелом пытались «расколоть» укрепрайон с фронта, другие искали слабину в обороне.

В утренней оперсводке 312-й сд от 16 октября сообщалось, что накануне днём 3-й батальон Подольского Пехотного училища был выбит немцами из посёлков Шубинка и Малая Шубинка. Командир правофлангового батальона 1079-го стрелкового полка сумел собрать примерно 200 курсантов и, усилив их своими бойцами, контратакой отбил оба посёлка, заняв там оборону. Там не менее, дыра в обороне осталась.

«Противник продолжает распространяться севернее этих пунктов в восточном направлении. Установленной связи с ППУ не имею».

Разведка «доложила точно» — на участке между Шубинкой и Ильинским немцы уже построили мост, через который в советский тыл ринулись мотопехота и танки. К вечеру они заняли находившуюся в тылу курсантов деревню Черкасское, перерезав шоссе на Москву. Но протащить через лес и грязь тылы дивизии не представлялось возможным. 19-й танковой дивизии требовалось выбить «пробку» в Ильинском, для чего 16 октября был запланирован одновременный удар с фронта и тыла.

Кладбище «праг»

Танковая группа (в основном Pz.Kpfw.38 (t) из 5-й роты 27-го танкового полка) с красным флагом на передовой машине должна была ворваться в Ильинское по Варшавскому шоссе с восточной стороны. Чего немцы не знали — что как раз в районе шоссе располагались позиции нескольких орудий 222-го противотанкового полка (имевшего на вооружении 76-мм и 85-мм зенитки) и ещё ряда артиллерийских подразделений, чьи орудия простреливали шоссе с двух сторон.

Впрочем, расчёт на красный флаг почти оправдался; головная часть колонны успела проскочить до окраины Ильинского, прежде чем командир «сорокапятки» лейтенант А. Шаповалов заметил, что идущие по шоссе танки — «не наши».

Бой длился минуты, лишь несколько Pz.Kpfw.38(t) успели хотя бы развернуться в сторону орудий. Затем пришла очередь машин, успевших прорваться в Ильинское, — некоторые из них так и осталось в деревне, а пытавшиеся отступить попали под тот же перекрёстный огонь. Уйти назад удалось лишь одному танку из пятнадцати. Обычно немецкие ремонтные службы оперативно восстанавливали подбитые машины. Но судя по тому, что большую часть танков так и оставили на месте боя, просто спихнув с дороги, попадания 85-мм или 76-мм снарядов надёжно перевели «праги» в графу «груда металлолома, ремонту не поддаётся».

Тогда, осенью 1941 года, в СССР донесение об этом бое затерялось на фоне множества других рапортов о «десятках» уничтоженных вражеских танках. Но для едущих по варшавскому шоссе немцев 14 подбитых Pz.Kpfw.38(t) на одном участке были удивительным зрелищем, которое снимали почти все, имевшие фотоаппарат. Уже в наше время историки, изучавшие немецкие фотоснимки в интернете (в частности на eBay) обратили внимание на «кладбище «праг», равно как и на фото захоронения с танкистскими «беретами» на крестах.

Затормозившие «Тайфун»…

Одновременная гибель 14 машин стала неприятным сюрпризом для 19-й танковой дивизии, но в наступавших на Москву частях танков пока ещё хватало.

Семнадцатого октября немцы окружили 1081-й полк в деревне Детчино, одновременно создав угрозу окружения уже всей дивизии. На следующий день немцы вышли на окраины Малоярославца, командование 43-й армии приказало оборонявшимся частям отходить. При отступлении на лесных дорогах и перед взорванными мостами осталась почти вся техника, а личный состав буквально таял в непрерывных боях — так, 23 октября в бою у деревни Орехово погиб командир 1079-го стрелкового полка подполковник Бурков, и командование оставшейся группой из 80 бойцов принял начштаба полка капитан Гусев. На следующий день из остатков трёх дивизий — 312-й, 53-й и 17-й — был сформирован сводный отряд.

Остановить немцев на Можайской линии обороны не удалось. Но ехавшие в сторону Москвы немецкие танкисты ещё не знали, что задержка и потери в боях с защитниками 37-го укрепрайона станут одними из тех камушков, которые заставят отлаженную машину блицкрига забуксовать — и сломаться.