В музее естественной истории
Начнём с конца. В октябре 1886 года Франсиско Морено (антрополог и «гуманист», назначенный директором только открытого Музея естественной истории в аргентинском городе Ла-Плата) вывез вождя племени теуэльче, Модесто Инакайаля, а с ним ещё 11 человек из… концлагеря для аборигенов на острове Мартин Гарсия. Столь «широкий жест» стал ответом на гостеприимство, которое вождь оказал естествоиспытателю и членам его экспедиции в 1879-м году (вопреки уже гремевшей в то время войне против индейцев) в западных предгорьях Анд.
Живые экспонаты Морено
В здании своего музея Морено отвёл индейцам (всем двенадцати) одну единственную комнату. На ночь «гостей» запирали, выдавая в качестве ужина-завтрака одну кастрюлю супа. Санузла в помещении не было, так что справлять нужду Инакайалю и его людям приходилось там же. А днём — работа, как и в концлагере. Женщинам — грязная («женская» — уборка, стирка), мужчинам — тяжёлая физическая.
В перерывах, раздевшись догола, аборигены выступали в роли экспонатов: «позировали» фотографам, давали себя рассматривать учёным мужам и всевозможным государственным комиссиям.
Примерно через год индейцы начали один за другим умирать. Но их не хоронили, не сжигали… Покойники становились музейными объектами. Их скелеты с соответствующими подписями помещали в витринах, а внутренние органы спиртовали и тоже хранили… для науки и обновления экспозиции.
Экспозиция музея Ла-Плата
Последним при невыясненных обстоятельствах умер сам Инакайаль. Современники говорили, что в последние недели он много времени проводил, разглядывая витрины с останками своих близких, и повредился умом — что не удивительно. Тело вождя тоже стало собственностью музея.
Только в 1994-м году, после нешуточного скандала в прессе, на руки представителям индейской общины выдали часть его останков… Полностью тело Инакайаля соплеменники получили лишь в 2006‑м.
«Завоевание пустыни»
На этом месте нас закономерно охватывает праведный гнев, но не будем торопиться с выводами.
Семилетняя военная кампания аргентинского правительства, получившая название «Завоевание пустыни», стала ответом на постоянные набеги индейцев. В период с 1820 по 1870 год коренные жители выкрали у белых 11 млн голов крупного рогатого скота, 2 млн лошадей и 2 млн овец.
Набег индейцев. Художник Маурисио Ругендас
Причём концепция собственности и товарно-денежных отношений аборигенам была хорошо известна. Скот они откармливали, потом перегоняли на чилийскую сторону Анд и там выгодно продавали.
Потери от ограблений церквей и частных владений в переводе на современные деньги составили около 2 млн долларов.
Индейцы похитили и убили 50 тыс. человек.
В качестве добычи особенно ценились женщины, которых брали в жёны или просто насиловали… Даже в случае побега обратного пути для них не было: колониальное общество их — «падших» — уже не принимало.
В плену. Художник Хуан Мануэль Бланес
Земельный вопрос коренное население формулировало прилибизительно так: «Моё — это моё, а твоё — тоже моё». Теоретические границы между Республикой Аргентина и Патагонией, по которой были разбросаны индейские поселения, могли нарушаться только индейцами и только в аргентинскую сторону. И никак не наоборот. Потому что «земли предков» и вообще.
А Буэнос-Айресу разбираться с ними было всё некогда: сначала независимость от Испании провозглашали, потом освободительная война, параллельно — гражданская. Позднее Аргентина вписалась в борьбу Тройственного Альянса с Парагваем… В общем, до индейцев руки дошли только в 70-х. К этому моменту освоение новых земель стало экономическим императивом, а ситуация на юге страны совершенно вышла из-под контроля.
Стереть с лица земли
Спич о необходимости «тотального уничтожения» индейских аборигенов впервые прозвучал в 1875 году, в обращении военного министра Хулио Архентино Роки к президенту Авельянеде.
Хулио Архентино Рока
Президент в принципе не возражал, но концепции требовалась легитимность. Так в октябре 1878, когда войска уже полным ходом готовились к выступлению, власти приняли закон о «действительном государственном контроле на границах» в южной Патагонии. Можно было начинать.
Начали жёстко: с задержания и расстрела 50-ти индейских парламентёров, которые привезли в местечко Вилья Мерседес проект мирного договора.
В дальнейшем правительственные войска стали уничтожать не только вооружённого противника на поле боя, но и мирное население индейских деревень (при том, что многие локальные сообщества готовы были подчиниться, а в деревнях в основном оставались старики, женщины и дети). Женщин «зачищали», чтобы некому было рожать, а детей потому, что они «варварское отродье» и с молоком матери впитали ненависть к белому человеку. Основные признаки геноцида налицо.
Пленных тоже брали. Для них на территории будущих провинций Чубут и Рио-Негро построили настоящие концентрационные лагеря: дощатые бараки, колючая проволока…
Впрочем, самый большой лагерь располагался на уже упомянутом острове Мартин Гарсия (оттуда забрали Инакайаля и его приближённых)… Тех, кого везли туда, сначала гнали пешком из глубины континента на побережье (больше тысячи километров по голым пампасам), потом грузили на корабль. По дороге пленных практически не кормили, а ослабевших добивали на месте.
В результате до лагеря довезли всего тысячи полторы индейцев, которые ежедневно гибли — от потрясения, истощения и болезней, связанных со сменой климата, — поэтому остальных вскоре перебросили в Буэнос-Айрес и раздали состоятельным семьям в качестве слуг.
…И прах развеять
Дальнейшая политика государства в отношении коренного населения была такая: семьи дробили, а людей раскидывали в разные концы страны для исполнения пожизненной трудовой повинности «в целях скорейшей ассимиляции». Детям и подросткам с той же целью меняли имена и фамилии. Индейцам любого возраста запретили говорить на родном языке и производить какие-либо ритуальные действия.
В этом плане вождю Инакайалю и его родным даже повезло: в ла-платском музее они хотя бы были все вместе. А умер вождь как раз после совершения некоего ритуала.
Вождь Инакайаль
Ставший случайным свидетелем итальянский натуралист описывал: сначала старик долго говорил что-то на своём языке, протянув руку в сторону заходящего солнца. Затем он обернулся на юг и долго стоял, глядя туда, где осталась его покорённая родина. А потом неожиданно рухнул и покатился вниз по монументальной музейной лестнице.
Обморок или самоубийство? История умалчивает. Приговоров она тоже никому не выносит… Делать выводы и извлекать уроки должны мы сами.
