Как России в наследство от Петра Великого досталась эпоха дворцовых переворотов

Где наследники-то?

Юродивый Тимофей Архипыч предрёк царевне Анне корону и власть над всей Россией, когда та ещё была ребёнком. Окружение царевны лишь посмеялось над словами дурака. Ведь в это время отец Анны, Иван V, уже умер, а в России самовластно правил Пётр. Только чудо могло привести девочку к власти.

Двадцать седьмого января 1725 года умирающий от неизлечимой болезни почек Пётр I попросил лист бумаги и перо. Слабеющей рукой он успел написать лишь: «Отдайте всё…», после чего потерял сознание и скончался утром следующего дня. В России началась эпоха заговоров и дворцовых переворотов, продлившаяся почти столетие.

В XVIII веке русские никогда не были полностью уверены, кто же имеет настоящие права на трон и кто будет их следующим правителем.

Всё это произошло по вине петровского указа о престолонаследии, который стал законом в феврале 1722 года. Раньше передача русской короны всегда происходила среди потомков правящего монарха, причём трон мог получить только мужчина. Это была обычная для большей части европейских стран форма наследования.

Однако старый обычай передачи власти не устраивал Петра Великого. К тому, моменту, когда он задумался, кому оставить страну, все сыновья императора — кроме царевича Алексея — умерли, не достигнув совершеннолетия. Руководствуясь традицией, власть пришлось бы передать малолетнему Петру, сыну царевича Алексея, осуждённого за заговор против отца и погибшего в тюрьме. Но император не мог пойти на такое решение ни при каких условиях. Ведь великий князь Пётр Алексеевич уже стал символом антипетровской оппозиции.

Пётр Великий закладывает бомбу

Тогда Пётр I принял радикальное решение. Он — не смущаясь — попросту отменил обычай и установил новый порядок наследования короны.

Закон основывался на опыте Римской империи, где власть почти никогда не наследовали дети императора. Римский цезарь выбирал преемника из собственного окружения, усыновлял, а затем передавал ему власть. Тому, кто в XVIII веке увлекался античностью, подобная идея не казалась безумной. Международных протестов она не вызвала и на признание России империей никак не повлияла.

Но такой механизм передачи власти нёс огромную опасность для государства.

Если нет признаваемого всеми законного наследника, значит, получить власть может любой.

Именно этим и пользовались организаторы и участники всех дворцовых переворотов. Пётр, желая блага (сохранения жизненно необходимого для России курса реформ), заложил в государственный механизм бомбу. Она взрывалась и сотрясала государство, вознося на вершину власти самых разных людей — иногда гениальных, иногда не очень.

Аристократы начинают борьбу за власть

Оставив страну без официально выбранного наследника, Пётр, однако, не совсем лишил Россию преемственности. На трон с практически равными правами могли претендовать сразу несколько человек. Прежде всего, внук императора — великий князь Пётр; жена Екатерина, а также две взрослые дочери Петра I — Анна и Елизавета. Где-то в отдалении маячили забытые дочери царя Ивана V — брата и соправителя Петра до 1696 года: Екатерина, Анна и Прасковья.

Выбор самого Петра, когда он писал слова «Отдайте всё…», был совершенно неочевидным. Внука выбрать он не мог, с женой отношения испортились в 1724 году, когда выяснилось, что Екатерина изменяла мужу с собственным камергером — Виллемом Монсом. Дочь Анна вышла замуж и уехала в Голштинию, а Елизавета была слишком молода и совершенно не интересовалась властью. Ну и не будем забывать, что Анна и Елизавета по обычаю того времени считались незаконнорожденными: ведь появились они на свет до заключения брака между Петром и Екатериной.

В таких условиях император мог выбрать кого угодно.

Авторитет великого преобразователя в это время был настолько высок, что его воле никто бы не стал противиться. Но он эту волю не высказал — и среди правящих кругов империи немедленно началась борьба за власть.

Её вели две группировки. Первую представляла старая московская аристократия во главе со знатнейшими фамилиями князей Долгоруковых и Голицыных. Вторая состояла из новой аристократии, получившей титулы и богатства по воле Петра. Этих людей возглавлял светлейший князь Александр Меншиков — второй человек в империи в годы правления Петра, «полудержавный властелин», как напишет о нём Пушкин.

Переворот Меншикова

В день смерти Петра, утром 28 января, для решения вопроса престолонаследия собрался Сенат — высший орган власти Российской империи. Сторонники внука императора уже праздновали свою победу — большинство сенаторов поддерживало их. В этот момент с улицы раздалась барабанная дробь и гул строевого шага сотен солдат. Сенаторы, выглянув на улицу, увидели, как перед ними под развёрнутыми знамёнами маршируют и строятся ровные ряды гвардейских полков под командованием Меншикова и генерала Ивана Бутурлина.

«Кто осмелился привести их сюда без моего ведома, разве я не фельдмаршал?» — с негодованием спросил президент Военной коллегии князь Репнин. На это Бутурлин крайне резко ответил: «Я велел им прийти сюда по воле императрицы, которой всякий подданный должен повиноваться, не исключая и тебя».

Меншиков немедленно провёл в зал заседаний Сената группу верных ему гвардейских офицеров, которые всем видом продемонстрировали собравшимся, что, если сенаторы не поддержат Екатерину, жизнь их прервётся очень скоро.

Так бескровно и почти мгновенно произошёл самый первый дворцовый переворот в России.

Светлейший получает власть

Екатерина вовсе не собиралась править сама и отдала власть Меншикову, которому полностью доверяла. Зная, что здоровье императрицы подорвали бесконечные пиршества и ночные ассамблеи, где рекой лились вино и водка, Меншиков хотел укрепить своё влияние и сохранить власть после того, как снова встанет вопрос о престолонаследии.

Для этого он быстро сменил политическую ориентацию, оказавшись в числе сторонников малолетнего Петра, и «пробил» брак внука императора со своей дочерью Марией. Против этого выступил целый ряд высокопоставленных военных и государственных деятелей во главе с генерал-полицмейстером Петербурга Антоном Девиером.

Заговорщики ещё только начали свою тайную работу, как Меншиков нанёс упреждающий удар. В апреле 1727 года Девиера вместе с нескольким ключевыми участниками заговора арестовали, затем осудили и сослали в Сибирь.

Шестого мая 1727 года Екатерина I скончалась.

Власть перешла к юному Петру, которому не исполнилось и двенадцати лет.

Это не вызвало никаких возмущений ни в народе, ни среди элиты — ведь Пётр считался самым законным кандидатом.

Падение генералиссимуса

Первые два месяца Меншиков чувствовал себя победителем. Он со всей тщательностью готовился к свадьбе Петра II с Марией, от имени государства «подарил» себе огромное количество ценностей и даже назначил себя генералиссимусом. Но тут Меншикова настигла самая большая неудача в его жизни.

В конце июня 1727 года светлейший князь тяжело заболел и на пять недель выпал из политической жизни. Этого хватило, чтобы «полудержавный властелин» потерял своё влияние на императора. Недоброжелатели — а их у заносчивого князя накопилось изрядное количество — постарались, и Пётр II потерял интерес и к Меншикову, и к свадьбе с княжной Марией.

На первое место в окружении малолетнего императора вышли непотопляемые князья Долгоруковы. Меншиков в печали уехал в свое имение Ораниенбаум.

Пятого сентября он попытался получить аудиенцию у императора. Ему отказали. Светлейший князь вернулся в столицу ожидать своей участи.

Восьмого сентября его посадили под домашний арест в собственном дворце, а на следующий день Пётр II подписал указ о лишении Меншикова всех чинов, званий и наград, конфискации имущества и ссылке в далёкий сибирский городок Берёзов.

Ещё одна версия

Существует авантюрная версия свержения Меншикова, рассказанная вице-адмиралом на русской службе Франсуа де Вильбоа. Она вряд ли достоверна, но очень хорошо передает атмосферу тех лет.

По словам Вильбоа, в дни переворота Меншиков всё ещё сохранял немалую силу и влияние. Его люди тщательно сторожили Петра II, находившегося в Петергофе. В это время девятнадцатилетний Иван Долгоруков, лучший друг Петра II, убедил императора, что ему надо бежать в столицу, а там обратиться за защитой к Сенату. Ночью Пётр и Иван выпрыгнули из окна дворца, скрылись от людей Меншикова и по Петергофскому парку бежали к месту, где их ждали верные офицеры и экипаж.

Император прибыл в Петербург, освободившись от надзора всесильного генералиссимуса, после чего власть Меншикова пала.

После Петра II

Правление Петра II оказалось совсем коротким. Ночью 19 января 1730 года в Москве, в Лефортовском дворце юный император скончался от оспы, считавшейся тогда смертельно опасной болезнью. Россия оказалась в ситуации, когда очевидного и признаваемого большинством наследника просто не было. Члены Верховного тайного совета — правительства империи, установленного ещё при Екатерине I — собрались на закрытое совещание.

Долгоруковы сразу попытались обратить дело в свою пользу. Они предъявили Совету фальшивое завещание, написанное от имени Петра II. В нём наследницей объявлялась княжна Екатерина Долгорукова — невеста Петра, сменившая на этом «посту» княжну Марию Меншикову.

Наглость Долгоруковых шокировала даже «верховников», давно привыкших к грязным делам в политике.

Все члены Верховного совета прекрасно знали, что Пётр не успел оставить завещания. Долгоруковых обсмеяли прямо на заседании. Инициатива перешла к их конкурентам — князьям Ивану и Дмитрию Голицыным.

После недолгого обсуждения «верховники» пришли к выводу, что лучшим кандидатом для них станет дочь царя Ивана V — Анна Иоанновна, вдова герцога Курляндского. Князь Дмитрий Голицын так описывал достоинства кандидатки: «…она рождена среди нас и от русской матери, в старой хорошей семье. Мы знаем доброту её сердца и прочие прекрасные достоинства, и по этим причинам я считаю её самой достойной, чтобы править нами».

Заговор «верховников»

Так собравшиеся на заседание государственные мужи в мгновение ока превратились в заговорщиков. Князь Голицын своими словами сделал самый прямой намёк всем присутствующим: прочие кандидаты на трон незаконны. Ведь они «не рождены среди нас», и потому их происхождение весьма сомнительно.

Иван Голицын, хоть и являлся одним из ближайших сподвижников Петра Великого, яростно ненавидел политику императора, возвышавшего людей простого происхождения и пренебрегавшего заслугами старой знати.

Для князя Ивана, прямого потомка Гедимина, все наследники Петра от простолюдинки Екатерины не были законными наследниками трона.

Впрочем, порядок наследования престола тщательно описали в апрельском указе 1727 года, подписанном Екатериной I. Там говорилось, что если Пётр II умрет, не оставив наследников, то власть передадут дочери Петра I Анне и её потомкам. В 1730 году Анна уже скончалась от воспаления лёгких, но был жив её сын — Карл Пётр Ульрих Голштинский, который, согласно букве закона, мог стать русским императором.

Однако в ту январскую ночь о правах годовалого младенца никто не вспомнил. Когда спустя двенадцать лет после этих событий свергнутого фельдмаршала Миниха спросили, почему же «верховники» проигнорировали совершенно законный акт покойной императрицы, он без тени смущения ответил, что в сложных политических ситуациях можно забыть про волю умершего монарха и поступить так, как выгоднее государству.

Аристократическая революция

Предложение князя Голицына призвать на трон Анну Иоанновну приняли единогласно — под аплодисменты присутствующих и крики: «Виват, Анна!». Затем Голицын изложил членам Верховного тайного совета свой план политического устройства России. Тут он показал себя не просто заговорщиком, а настоящим революционером.

Согласно идеям князя, самодержавие несло огромную опасность для государства, приводило к тирании, фаворитизму и упадку древних великих родов. Поэтому предлагалось «набросить намордник на спящего тигра»: иными словами, ограничить влияние новой императрицы и установить в стране власть знати (подобно тому, как это сделали в Швеции или Великобритании).

Князь Иван вызвал в зал заседаний секретаря и приказал написать под его диктовку документ, который вскоре назвали «Кондиции» — условия, на которых Анна получала корону. Отныне императрица не могла объявлять войну и заключать мир, вводить новые налоги, жаловать чинами, землями и крестьянами, лишать дворян имущества и жизни без суда, а также использовать государственный бюджет в личных целях.

Завершались «Кондиции» пафосной фразой: «А буде чего по сему обещанию не исполню и не додержу, то лишена буду короны российской».

Возвращение самодержавия

В то же время в Москве на царскую свадьбу собрались многие дворяне. К такому событию планировалось приурочить созыв Чрезвычайного совещания всех высших чинов государства. Именно этих людей созвали «верховники», чтобы зачитать им решение о будущем империи. Заговорщики не решились объявить о «Кондициях» и рассказали только о выборе императрицы Анны. С этим решением члены совещания полностью согласились.

В Курляндию срочно отправились гонцы, которые везли Анне официальное приглашение на царство и тайные условия, на которых она получала власть. Князь Василий Долгоруков объяснил ситуацию Анне крайне просто.

Хочешь быть русской императрицей — подписывай «Кондиции», не хочешь — оставайся в бедной Курляндии, упрашивать не будем, претендентов на трон хватает.

Анна долго не ломалась; подписала «Кондиции» и поехала в Москву.

Там её ожидали высшие чины государства и множество простых дворян, среди которых уже распространился слух о затее «верховников». Хотя большая часть требований «верховников» объективно шла сословию на пользу, среди дворян начало расти недовольство.

Все, кто не принадлежал к аристократии, небезосновательно опасались, что вместо воли одного самодержавного монарха им придётся угождать воле десятка влиятельных вельмож, отчего любая карьера станет игрушкой в руках сразу нескольких придворных партий. Дворянству было проще иметь на троне одного самодержавного монарха, чем договариваться с несколькими «верховниками».

До Анны донесли мнение «народа», и 25 февраля 1730 года императрица публично разорвала текст «Кондиций». Четвёртого марта Верховный тайный совет упразднили, после чего восстановили самодержавие.

Впрочем, это мало сказалось на истории России. Порядок престолонаследия так и не стал чётко определённым. События 1725–1730 годов оказались лишь прелюдией к великой эпохе дворцовых переворотов XVIII столетия.