Мануэль Годой: как друг короля Карла IV и любовник королевы Марии Луизы стал фактическим правителем страны

Нельзя сказать, что Мануэль Годой родился в совсем уж простой семье, но во Франции, например, таких называли не иначе, как «дворянчик». Отец его всё же был дворянином, но слишком незначительным и провинциальным, поэтому юному Годою не приходилось рассчитывать на протекцию высокопоставленных родственников или большое наследство. Впрочем, как выяснится дальше, Годой прекрасно справился и без этого.

Начало его стремительной карьере положил брат Луис: у него, равно как и у Мануэля, было одно несомненное преимущество — братья, по воспоминаниям современников, были крайне привлекательными и практически всегда обращали на себя внимание женщин.

В 1785 году Мануэль вступил в королевскую гвардию, там уже служил его брат. Взгляд коронованной особы сначала упал на Луиса, но тот — не понимая, конечно, к каким это может привести последствиям — познакомил будущую испанскую королеву Марию Луизу Пармскую со своим братом. Мануэль пришелся Марии по душе даже больше, чем Луис. Между ними завязалась дружба, которая вскоре переросла в нечто большее: он стал любовником королевы, а с восшествием в 1788 году на престол её супруга, Карла IV, вся Испания осознала — в стране опять настало время фаворитов.

Можно называть это лицемерием, можно — расчетливостью, но, как бы то ни было, Мануэль стал не только любовником королевы, но и одним из близких друзей короля Карла IV. Его историки традиционно характеризуют как личность совершенно не выдающуюся: власть попала в руки Карла лишь потому, что его старший брат страдал сумасшествием, при этом никаких способностей к управлению государством король явно не имел: он делегировал свои полномочия попеременно разным людям, а в конце концов отдал бразды правления — тут уж его точно подняли на смех — любовнику своей жены.

Главный любимец испанского трона, Мануэль Годой получал все мыслимые государственные титулы и награды: он стал сперва маркизом, затем герцогом, потом его нарекли «Князем мира», в то же время Годой занял пост первого министра испанского королевства и возглавил армию. Более влиятельного человека на Пиренейском полуострове ещё надо было поискать: он начал распоряжаться всей испанской международной политикой, в которой в тот момент наметились серьёзные проблемы.

Годой смог проявить рвение и, судя по всему, действительно хотел сделать благое дело для Испании, однако результаты его работы оцениваются весьма скромно. «Он быстро схватывает и умеет трудиться — редкие качества у испанца, которые обыкновенно медлительны. Кроме того, у него имеются здравые идеи и часто верное суждение. Эти качества должны были сделать из него хорошего министра, но, видно, Бог не хотел этого, и его правление до сих пор является причиной слез Испании», — напишет в своих мемуарах, вспоминая о роли Годоя, герцогиня Абрантес.

Дело в том, что Годой, лавируя между мощными европейскими государствами, втянул-таки Испанию в войну с Францией, которую жители Пиренейского полуострова с треском проиграли. В Базеле обе стороны подписали мирный договор, из-за которого Годой и получил прозвище «князь мира». Несмотря на то, что испанцы потеряли не так много — они отдали французам Санто-Доминго в Карибском море, поражение в войне сильно расшатало положение Мадрида на международной арене.

Настроившись на союз с Францией, Годой снова прогадал: своими действиями он разгневал англичан, которые своим флотом отрезали путь к колониям, чем нанесли испанской короне огромные финансовые убытки. К началу XIX века Испания подходила в состоянии глубоко экономического упадка, что, кстати, никак не сказалось на материальном благополучии самого Годоя: он, вопреки тому, что казна стремительно пустела, стал одним из самых богатых людей в стране. Любимец престола в глазах народа стал главной причиной неудач: его презирали и ненавидели, из-за чего он даже на пару лет потерял место в правительстве, однако вскоре вновь туда вернулся.

Годоя выбрал себе кумира — им стал Наполеон Бонапарт, с которым испанцы в начале XIX века пытались наладить дружеские отношения. Под его нажимом Годой развязал так называемую «апельсиновую войну» с Португалией: несмотря на поражение Португалии, никакой выгоды для себя испанцы практически не получили — её извлёк по большей части сам Наполеон, запретивший португальцам торговать с англичанами.

После этого последовал ещё один грубейший просчет Годоя: объявив вместе с Францией войну Великобритании, он в Трафальгарском сражении потерял практически весь флот. Ещё плачевнее было другое обстоятельство — стало очевидно, что Наполеон, хоть он и заключил с испанцами союз, намерен подчинить себе весь Пиренейский полуостров. Годой это, по всей вероятности, понял, но поделать уже ничего не смог.

Вскоре все пошло по сценарию Наполеона: в 1807 году под предлогом войны с Португалией он ввёл свои войска в Испанию. Они так там и остались, а контроль над страной оказался фактически в руках французов. Годой, получив от французов деньги, сам запустил их в главные крепости страны. Народ не мог терпеть такого положения дел: вспыхнул бунт, подавив который Наполеон усадил на испанский трон своего брата Жозефа. Годой, сложив все свои полномочия, был вынужден предательски бежать из страны во Францию, где и пребывал до конца своей жизни.

Когда Наполеон оставил Испанию — а сделать это ему пришлось совсем скоро, после революции 1808 года — имущество Годоя конфисковали. Выяснилось, что за то время, которое он был фаворитом королевы, Годой скопил сумму, сопоставимую с годовым бюджетом Испании.