Осина, чеснок, серебро: странности арсенала охотника на вампиров

Странности классического набора охотника на вампиров объяснимы, если учесть что осиновый кол и вампир — из разных сказок. Готичные кровососы, какими мы их знаем и любим, впервые появляются на страницах романа «Дракула» в 1897 году. Идею Брэм Стокер заимствовал из восточноевропейского фольклора, но с материалом обошёлся творчески, оставив от первоначального образа только название. Исторический вампир был готичен и гламурен отнюдь не был.

Таким образом, фольклорный, а не литературный, вампир соответствовал, скорее, современным представлениям об упыре. Но тоже лишь условно и поверхностно. Так как, само понятие «нежить» (undead) также было изобретено Стокером. Соответственно, в дремучую достокеровскую эру упырь классифицировался просто как dead. Разница, как легко видеть, составляет всего две буквы. Но именно она исчерпывающе проясняет роль осины в вопросе.

Не являясь ещё отчасти живым андедом, упырь попадал под действие принципа “What is dead may never die”, который хоть и был сформулирован лишь в наши дни, интуитивно сознавался земледельцами ещё столетия назад. Средств сделать его ещё мертвее не существовало. Но если поведение тела становилось проблемой для окружающих, его можно было обездвижить. Именно для этой цели и требовался кол. Но не колышек в локоть длиной, какими в наши дни оперируют киноохотники на вампиров, а толстый дрын в рост человека с обожжённым для твёрдости остриём (обычное, кстати, оружие сельского пролетариата в средние века). Если таким как следует пригвоздить, уже не походишь. Избавиться же от кола древний, не готичный ещё, вампир не мог. Так как не обладал ни сверхъестественной силой, ни какими-либо другими полезными в данной ситуации сверхспособностями.

Традиционно, кол, действительно, изготавливался из осины. Но не из-за неких волшебных свойств этого дерева, а по сугубо практическим соображениям. Осина дольше всего сопротивлялась гниению. По этому и считалась предпочтительным материалом для строительства бань. Суть же процедуры пригвождения заключалась в том, что кол должен сохранять структурную целостность дольше, чем проткнутое им тело.

Не живой - без всяких приставок - природой упырей объясняется и роль чеснока. Нет, чеснок не наделялся мистической силой, и аллергией на этот продукт вампиры не страдали. Это растение, просто, обладает сильным и резким запахом. Столкнувшись с угрозой, которую почитали вполне реальной, крестьяне старались рассуждать логически, как это в случае реальной опасности и принято. А ведь, если упырь активен ночью, причём, независимо от фазы луны, то он не может полагаться на зрение. Логично же. Следовательно, жертву вампир обнаруживал с помощью обоняния. Это казалось тем более очевидным, что сам исконный, нисколько ещё не гламурный, кровосос нестерпимо смердел. То есть, если он легко мог быть найдены живыми по запаху, принцип должен работать в обе стороны. По этой причине, кстати, и Баба Яга Костяная Нога сначала обязательно чует «русский дух», и только потом старается обнаружить витязя визуально. А вовсе не потому, что он три дня и три ночи скакал, с коня не слезая.

Предполагалось, что чеснок, а также некоторые другие пахучие травы, могут сделать человека «невидимым» для упыря. Этим же объясняется и «неспособность» вампиров пересечь текущую воду. Пересечь-то он мог. Но, если жертва переходила вброд ручей, упырь (и не только он, но и, например, утбурд) просто терял след.

Также очевидны, - то есть, были очевидны каждому пятьсот лет назад, - и подлинные причины, по которым вампиры (равно, как и прочая, не имеющая постоянной прописки за печкой, нечисть) не могли войти в дом без разрешения хозяев. Причём, принцип не распространялся на заброшенные здания и подсобные строения, а только на обитаемые помещения. Непреодолимой преградой для тёмных сил служили непременно присутствующее в жилище распятие и святая вода, которой кропили углы... Но совсем другое дело, если вампира пригласят. Тогда он оказывался под защитой закона гостеприимства — магии настолько древней и мощной, что тут уж было бессильно даже распятие.

Наконец, некоторые из «классических» слабостей вампиров либо являются не имеющим предыстории изобретением Стокера, либо в XIX столетии перешли к ним от других, даже не родственных сверхъестественных существ. Ничего, например, не известно о неспособности упырей отражаться в зеркалах. То есть, может они и не отражались, но откуда об этом было знать трансильванским крестьянам, у которых зеркал не имелось? Нет сведений и о том, что исконные, фольклорные вампиры были чувствительны к серебру. Серебряными пулями в XVI-XVIII веках в Европе били оборотней, а на Ближнем Востоке — гулей. И те, и другие, кстати, с точки зрения стрелков являлись именно живыми, хоть и обладающими некими магическими способностями, существами из плоти и крови. Почему серебро могло наносить ему раны, а свинец нет, и почему этот миф возник только в позднем средневековье (ведь речь о пулях, серебряные наконечники стрел и клинки встречаются лишь современном фэнтези)… это интересная тема для отдельного исследования. К вампирам же серебро не имеет отношения в любом случае.