Традиционные британские ценности: как и почему призраки стали духовной скрепой в Англии XIX века

Рождественские истории

Герою Чарльза Диккенса мистеру Пиквику и его благородным спутникам в ходе своего знаменитого путешествия по Англии пришлось как-то встречать Рождество в гостях у мистера Уордла, друга мистера Пиквика и владельца фермы в Дингли-Делле. Принимая гостей, хозяин озаботился соблюдением традиций, царивших в тех местах со времен его юности — в частности, Уордл рассказал путешественникам историю о сварливом могильщике Габриэле Грабе. Этот могильщик, согласно преданию, в сочельник был похищен подземными духами, всю ночь терпел их насмешки, а наутро проснулся другим человеком, ушел в чужие края замаливать грехи и вернулся только через десять лет — оборванный, больной и просветленный. Эта история, согласно рассказчику, передавалась из уст в уста многими поколениями.

В отличие от Уордла, относившегося к истории со скепсисом, большинство местных было уверено, что с несчастным могильщиком все было так, как описано в легенде. Как в действительности обстояли дела в Дингли-Делле — неясно, но известно, что через шесть лет после публикации «Посмертных записок Пиквикского клуба» сам Диккенс заставит британцев читать рассказы о привидениях в канун Рождества. В декабре 1843 года была опубликована «Рождественская песнь в прозе» — история о мистере Эбинейзере Скрудже (весьма похожем по характеру на уже упоминавшегося Габриэля Граба) и являвшихся к нему духах настоящих и будущих святок. Повесть имела огромный успех среди читающей публики, и на протяжении многих десятилетий каждое Рождество англичане встречали за чтением страшных (и не очень) повествований о явлении сверхъестественных сил в мир людей.

Эволюция призраков и жанров

Вслед за мистером Уордлом авторы этих историй, в том числе и сам Диккенс, настаивали: рассказы о привидениях есть неотъемлемая часть старой Англии. Новый жанр, выросший из готической новеллы и противопоставивший себя ей, позиционировал себя как жанр старый — мол, страшные рассказы ходили в английских семьях из века в век изустно. На смену готическим призракам (они населяли замки, пророчествовали и вершили справедливость) пришли домашние привидения, лишь изредка вторгавшиеся в быт достопочтенных семейств. Теперь духи покойных родственников лишь пугали постояльцев отелей да новоселов, и то, как правило, не насмерть. Часто, как в случае «Рождественской песни», делали они это только для того, чтобы напомнить жертве о ценностях христианской жизни.

Привидения были призваны оградить сферу семейной, частной жизни от вторжения большого, публичного мира науки и техники 

 Посреди бывших тогда в новинку фабрик и паровых машин духи умерших, вторгаясь в размеренный быт викторианских семейств, напоминали о прошлом, никогда не существовавшем и в то же время служившим ориентиром для современников. Характерно, что этот «традиционный» жанр стал одним из первых образцов массовой литературы. Рассказы о привидениях печатались в подешевевших за счет недостижимых прежде тиражей периодических изданиях «для семейного чтения».

Наука легализует привидений

Оберегая семейный очаг от покушений со стороны растущего капитализма с его заводами, пролетариями и смогом, привидения бросали вызов и безбожной науке, взявшейся разом объяснить все явления живой и неживой природы. Как и положено призракам, привидения находились на границе вымысла и реальности и в них можно было верить или не верить. И верующие, и неверующие требовали от ученых доказательств своей правоты, а последние охотно принимали этот вызов. Литературовед Срджан Смаджич связывает викторианскую озабоченность привидениями развитием науки о зрении и оптике. Человеческий глаз отныне не считался прибором достаточно точным, чтобы ему доверять: увидеть что-то и поверить во что-то — теперь разные вещи. Критерием существования «чего-то» объявляется не человеческое восприятие, но мнение науки. Так, явление призраков объяснялись защемлением глазного нерва, дефектом сетчатки или просто оптическим обманом.

Привидение на то и было привидением — его невозможно было ни поймать, ни объяснить

Английский врач Джон Ферриар полагал, что привидения следует считать не более чем воспоминаниями, яркими настолько, чтобы вызвать раздражение глаза. Человек Викторианской эпохи знал, насколько легко обмануть зрение — волшебный фонарь, фотография, кино последовательно внушали ему эту мысль.

Закон жанра

Авторы историй о привидениях были хорошо знакомы с этим кругом научной и популярной литературы. Более того, Вальтер Скотт, автор классической новеллы «Комната с гобеленами», сам написал в свое время статью, где, ссылаясь на достижения современной физиологии, разоблачал существование призраков. Закон жанра, однако, требовал, чтобы читатель оставался в недоумении — ни одна из научных версий не должна была полностью объяснить явление духа живым. В той же «Комнате» уверенный тон, с которым постоялец таинственного замка рассказывал о посещении его привидением, исключал версии о «дикой игре воображения или обмане зрительного нерва». В других случаях духовидцу удавалось подробно описать внешность или одежду явившегося покойника, никогда не виденного им при жизни. Характерный сюжет: после явления призрака тот, к кому он явился, узнает его на одном из портретов в семейной галерее замка. Позже, как правило, выясняется, что человек на портрете был страшным грешником, за что и скитается его душа. Привидение на то и было привидением — его невозможно было ни поймать, ни объяснить.

Спиритизм

Не обман зрения, но обман науки о зрении сторожил викторианский быт от всепоглощающего рационализма эпохи. Другим ответом тем, кто отвергал существование призраков с «оптических» позиций, была развивающаяся в то время наука о «духовном зрении». Адепты популярного в то время учения свидетельствовали: неверие современного человека в возможность общения с призраками умерших объясняется его невниманием к духовной составляющей бытия. Согласно этой теории дух человека обладает почти тем же набором органов чувств, что и тело, а значит, допустимо говорить о зрении духа. Эзотерик Томас Карлайл разработал целую дисциплину — духовную оптику, изучавшую возможности человека видеть не только физические, но и «спиритуальные» сущности. Уильям Хоуитт, коллега Карлайла, так сформулировал основания этой новой науки: «Мы постоянно окружены людьми из мира духов и могли бы их видеть, если бы перед нашим взором не вставали плотские и мирские преграды». Виной такому плачевному положению дел была, согласно Хоуитту, Великая французская революция, лишившая человека духовных глаз и оставившая лишь глаза телесные. Впрочем, некоторые полагали, что процесс деградации начался еще раньше. Тот же Моисей, выводя евреев из Египта, общался главным образом не с физическими попутчиками, но с духовными сущностями.

Визионерство такого рода было чрезвычайно популярно во всех слоях британского общества, но, как ни странно, почти не имело влияния на жанр истории о привидениях. В отличие от эзотериков, столь же внимательных к призракам, читатели и сочинители этих рассказов вовсе не претендовали на завоевание новых сфер и миров. Напротив, привидения из рассказов были призваны оградить сферу семейной, частной жизни от вторжения большого, публичного мира науки и техники. Воплощением этой идеи одомашненного призрака станет опубликованное в 1887 году «Кентервильское привидение» Оскара Уайльда — самая известная пародия на викторианские страшилки XIX века. Американское семейство приобретает замок с призраком, но вместо того, чтобы убояться древнего духа, знакомит его с благами цивилизации, а после помогает ему найти, наконец, покой.