Взрыв в Галифаксе: крупнейший взрыв доядерной эпохи, уничтоживший целый город, стал результатом суетливости

25 ноября 1917 года в Нью-йоркском порту встал под загрузку французский транспорт «Монблан». Судно бороздило просторы Атлантики уже 18 лет, но ни экипаж, ни опытный капитан Айм Ле Медек не видывали таких чрезвычайных предосторожностей. Трюмы изнутри обшили деревянными досками, причем использовались только медные гвозди. Через два дня началась погрузка. Перед ней приказали погасить топку парохода и плиты на камбузе, у всей команды отобрали табак и спички. Курить разрешили только на берегу. Больше всего удивили грузчики, двигавшиеся осторожно, словно эквилибристы, и обутые в башмаки, обернутые толстой материей. Всё прояснилось, когда команда узнала подробности о грузе.

Трюмы «Монблана» набили новейшей взрывчаткой - 2300 тонн пикриновой кислоты, 200 тонн тринитротолуола, 10 тонн порохового хлопка. Вдобавок на палубу плавучего порохового погреба поставили несколько рядов бочек, содержавших 35 тонн бензола — новейшего горючего для броневиков и танков. Весь этот гремучий груз «Монблан» должен был доставить в Бордо.

Отправляться в плавание через Атлантику в одиночку было крайне рискованно — по океану шныряли немецкие подводные лодки. В Нью-Йорке собирался большой конвой, но тяжелогруженый «Монблан» оказался слишком тихоходен для него. По решению командования флота, из Нью-Йорка транспорт отправился в канадский порт Галифакс, чтобы там ждать формирования следующего конвоя.

К Галифаксу «Монбан» приплыл 5 декабря. Вход в гавань перекрывали минные заграждения, плотно запиравшиеся на ночь. На борт транспорта поднялся опытный лоцман Френсис Маккей, который должен был рано утром провести корабль сквозь мины по узкому и извилистому проливу Тэ-Нарроус в гавань Галифакса. С первыми лучами позднего зимнего солнца «Монблан», получив семафорное разрешение войти в гавань, снялся с якоря и начал осторожное движение.

В это время в порту Галифакса нервничал капитан норвежского транспорта «Имо» Хаакон Фром. Накануне вечером он не успел покинуть гавань и отставал от графика. Поэтому даже не получив разрешения покинуть порт, он начал движение в сторону океана.

Сближавшиеся корабли заметили друг друга, когда между ними было три четверти мили. При движении по проливам и каналам существует морское правило держаться правой стороны. Но в данном случае злую шутку сыграла география. Как раз в месте встречи «Монблана» и «Имо» пролив изгибается почти под прямым углом, и капитаны, чтобы избежать столкновения, должны были угадать какой из берегов сочтет правым во время сложного маневра командование встречного корабля. Расстояние уменьшалось. Суда начали обмениваться сигнальными гудками, причем сигналы «Имо» не всегда соответствовали его реальным маневрам. Когда до столкновения оставалось всего около 50 метров, Фром приказал дать задний ход, но сила инерции была слишком велика. Примерно без четверти девять нос «Имо» вспорол скулу «Монблана». Бочки с бензолом лопнули, горючее потекло по палубам и в трюм и сразу вспыхнуло от искр. Над кораблями поднялись языки пламени, менявшие цвет от синего до желтого, и высоченный столб черного дыма.

Редкое зрелище пожара в порту привлекло внимание галифакцев. К пирсам спешили толпы зевак. Работники сахароперерабатывающего завода «Акадиа», чтобы лучше видеть, забрались на крышу цеха. Во всём порту о страшном секретном грузе «Монблана» знали всего три старших офицера. Один из них — капитан-лейтенант Мюррей — попытался очистить порт от зевак, но не успел.

На палубе «Монблана» команда безуспешно пыталась справиться с пожаром с помощью ручных огнетушителей. Кран для подключения брандспойта находился на носу, отрезанном стеной огня. Понимая, что в любую секунду может рвануть, капитан Ле Медек отдал приказ команде покинуть корабль. Французы моментально спустили шлюпки, попрыгали в них и налегли на вёсла. Они успели добраться до ближайшего берега и залечь в канаве, прежде чем в 9 часов 06 минут грянул страшный взрыв.

В бортовом журнале английского лайнера «Акадиан», находившегося в море в 15 милях от Галифакса, его капитан Кэмпбелл записал: «Сегодня утром, 6 декабря 1917 года, в 9 часов 06 минут, на горизонте в стороне залива я увидел зарево, которое казалось ярче солнца. Через несколько секунд над Галифаксом взметнулся гигантский столб дыма, увенчанный яркими языками пламени. Эти языки сразу же исчезли в серо-черных клубах дыма и через несколько мгновений снова появились в небе в виде многочисленных вспышек. Над городом медленно вздымался черный гриб дыма. Потом до нас донесся звук двух последовавших один за другим глухих раскатов взрыва. По определению секстантом высота этого черного гриба составила более 2 миль. Он висел над городом неподвижно в течение 15 минут».

Разрушения были чудовищными. Галифакс был практически уничтожен. В городе рухнули 1630 зданий, 12 тысяч было сильно повреждено. Со всех домов, которые находились на расстоянии полукилометра, сорвало крыши. Общий материальный ущерб от катастрофы составил 35 миллионов канадских долларов. По официальным данным, погибли 1963 человека, пропало без вести около 2 тысяч человек. Рухнуло здание протестантского приюта для сирот, похоронив заживо всех своих воспитанников. Обрушились три школы: из 500 учеников в живых остались только 11. Погибли почти все любопытные рабочие сахароперерабатывающего завода. Когда начался пожар в порту, многие жители Галифакса устремились к окнам. После взрыва в городе не осталось почти ни одного целого стекла. 5900 человек получили травмы глаз, а 41 из них потерял зрение навсегда.

Имевшая представление о возможной силе взрыва команда «Монблана» спаслась почти полностью, только один матрос был убит осколком, а вот морякам с «Имо» повезло меньше. Тяжелый транспорт, как игрушечный, выбросило на берег, при этом часть команды, в том числе и торопливый капитан Фром погибли. В гавани затонул десяток транспортов, а много пароходов и других кораблей получили серьезные повреждения. Новый пароход «Курака» выбросило на другой берег пролива. Из 45 членов его экипажа в живых остались только 8. Когда взрывная волна утратила свою силу, в проливе Тэ-Нарроус образовалась придонная волна высотой около 5 метров. Она сорвала с якорей и бочек десятки судов.

О силе взрыва свидетельствовали такие факты: 100-килограммовый стальной кусок шпангоута «Монблана» нашли в лесу в 12 милях от города. Веретено станового якоря, которое весило около полутонны, перелетело через пролив Норт-Арм и упало в лесу в 2 милях от места взрыва. Четырехдюймовую пушку, которая стояла на баке «Монблана», нашли с расплавленным наполовину стволом на дне озера Албро, в миле от гавани. От ударной волны в радиусе шестидесяти миль в церквях зазвонили колокола. Современные исследователи оценивают мощность взрыва «Монблана» примерно в 2,9 тысяч тонн тротила.

В полуразрушенном городе из-за поврежденных печей начались пожары. Не успели их потушить, как утром 7 декабря на развалины обрушился снежный буран, а затем со стороны Атлантики нагрянул мощный шторм. Погода сильно мешала уцелевшим жителям и командам кораблей, а также спасателям, прибывшим из Бостона и Нью-Йорка, разбирать завалы, разыскивая уцелевших. Последние тела обнаружили только весной.

Сразу после взрыва по городу поползли панические слухи, что порт Галифакса атаковали немецкие подлодки. Когда оказалось, что участником катастрофы стал капитан французского транспорта, общественное мнение Канады «назначило» его виновным во всех грехах — в начале Первой мировой войны франкоязычные жители Квебека с большой неохотой отправлялись под английскими знаменами воевать в Европу. Патриотически-настроенные подданные короля Георга V чуть ли не во всех французах видели потенциальную пятую колонну.

Расследование причин катастрофы началось через неделю. Главным обвиняемым был капитан Ле Медек. Ему пытались вменить нарушение правил судоходства и даже то, что над его кораблем не был поднят предупреждающий о взрывчатке на борту красный флаг, хотя это не предписывалось никакими законами, а режиму секретности так и прямо противоречило. Лоцмана Маккея, который в своих показаниях поддерживал капитана, попытались обвинить в пьянстве, его репутацию спасло только заступничество лоцманской ассоциации Канады. Безрассудное поведение норвежского капитана серьезно не анализировали. Его смерть как будто послужила смягчающим обстоятельством. А вопрос о компетенции командования флота, приказавшего плавучему пороховому погребу зайти в оживленный пролив посреди крупного города, даже не поднимался. 4 февраля 1918 года был оглашен вердикт. Всю вину взвалили на Ле Медека и Маккея. Суд требовал уголовного наказания лоцмана, лишения капитана судоходной лицензии и суда над ним по законам Франции. Ле Медэк и Маккей были арестованы.

Через месяц верховный суд Канады рассматривал апелляцию. Через год арестованные были освобождены, Ле Медеку и Маккею вернули судоходные права. В марте 1920 года Судебный комитет в Лондоне окончательно признал виновными в столкновении и норвежский, и французский корабли в равной степени. Капитан Ле Медек продолжил командование судами, а в 1922 году при уходе на пенсию был удостоен ордена Почетного Легиона. Восстановленный «Имо» в 1921 году затонул, наскочив на скалы в южной Атлантике. Следы разрушений в Галифаксе перестали бросаться в глаза только в 1930-х годах.