Заблуждение о «полюсе смерти» с последующим разоблачением

Стремительное развитие полярной авиации в 30-е – 40-е годы сделало арктические области более доступными. Когда в 1937 г. советская экспедиция (папанинцы) достигла Северного полюса, чтобы основать там дрейфующую станцию, на льду увидели чистика, водоплавающую птицу, обычную на побережье Северного Ледовитого океана. Впрочем, чистик мог быть случайным гостем на полюсе, и кто-то из полярников даже высказал мысль, что его завезли сюда самолётом. Но первая же поднятая из толщи воды сетка была полна разнообразными мелкими животными: рачками, медузами и т. д. С фитоплангтоном тоже всё было в порядке. Даже лёд бывал окрашен в оттенки зелёного, красного и оранжевого благодаря местным водорослям. Отважные полярники оказались совершенно не готовы к такому многообразию жизни. Они даже не взяли с собой спирта для сохранения образцов фауны. Биолог экспедиции Пётр Петрович Ширшов решал эту проблему, перегоняя в спирт предназначенный для употребления участниками экспедиции коньяк. Каких только жертв не приходится приносить во имя науки!

Но опыт папанинцев не убедил широкую научную общественность в том, что во льдах не существует абсолютно бесплодной области. В районе дрейфующей станции «Северный полюс-1», которую к тому же успело изрядно снести к югу в сторону Атлантики, жизнь может быть и есть, а вот в районе так называемого полюса недоступности – там настоящая ледяная пустыня, полагали полярники.

Северный полюс относительной недоступности (84°03′ с. ш. 174°51′ з. д.) находится в паковых льдах Северного Ледовитого океана на наибольшем расстоянии от любой суши. До Северного географического полюса — 661 км, до мыса Барроу на Аляске — 1453 км и на равном расстоянии в 1094 км от ближайших островов — Элсмира и Земли Франца-Иосифа. Среди полярников бытовало ещё одно, мрачно-романтическое название этого места - «полюс смерти». В конце 30-х – начале 40-х созрела идея воздушной экспедиции, которую удалось осуществить в апреле 1941 г. Экспедицией руководил прославленный лётчик Иван Иванович Черевичный. Штурман – Валентин Аккуратов, оставил об этом путешествии замечательные записки.

Он вспоминает, что один из организаторов и вдохновителей экспедиции, профессор Николай Николаевич Зубов, не очень-то верил, что название оправдается:

- Вы идете в район самых мощных льдов, которые когда-либо наблюдались в Арктике, - напутствовал нас Зубов. - Они интересуют ученых не меньше, чем новые земли. Несомненно, вы встретите льды, дрейфующие по часовой стрелке, а не против нее, как обычно. Пока это гипотеза, но я убежден: скоро она станет научным фактом. Точное знание ледового режима необходимо всем, кто плавает по Северному морскому пути. Подтверждение данной гипотезы стоит десятка неведомых островов!..

Мы верили Зубову и соглашались с ним, но в глубине души каждый лелеял другую надежду: найти для Родины новую неизвестную землю!

- После ваших полетов полюс недоступности перестанет так именоваться, - говорил Зубов. - А второе его название - «полюс смерти» - просто неправильно! Океан, даже холодный, - это колыбель жизни! Советую взять с собой охотничьи карабины.

- По-вашему, мы встретим белых медведей?

- А вам хотелось бы бронтозавров? - парировал профессор. - Но шутки в сторону, запомните: главное - льды. Зарисовывайте и измеряйте.

Полярники признавали авторитет Николая Николаевича, но в глубине души продолжали верить в «полюс смерти». Настолько, что карабины с собой взяли, но прибыв на место и разбив лагерь на льду, оставили их в самолёте. «Полюс смерти» же, в кого тут стрелять! От здешних опасностей карабин не защитник. Правота профессора подтвердилась очень эффектно.

Слово Валентину Ивановичу Аккуратову:

На третьи сутки, в который раз обследуя странное ледовое поле, я неожиданно увидел на снегу среди высоких холмов отчетливые следы песца. Совсем свежие, аккуратной цепочкой тянулись они вокруг нашего лагеря.

Вот так «необитаемый остров»! Я поспешил к товарищам поделиться новостью, и все побежали смотреть на эту тонкую тропку.

Жизнь на «полюсе смерти»! Это было не просто сенсацией, а настоящим открытием, и мы долго говорили о нем за ужином. Потом, хотя солнце и не думало заходить, все улеглись спать. А среди ночи (солнечной, кстати говоря) я проснулся от дикого грохота, сквозь который время от времени прорывались какие-то неразборчивые выкрики.

Мой сосед по палатке, бортмеханик В. Борукин, спал сном праведника. Грохот снаружи усиливался. Там что-то происходило. Я выбрался из спального мешка и, стоя на четвереньках, высунул голову из палатки.

И увидел в метре перед собой массивную морду белого медведя.

Я отпрянул назад. Хищник, по-моему, испугался не меньше. Только теперь мне удалось разобрать крики товарищей: «Осторожнее в палатке! Медведь!» Сидя на спальном мешке в одних трусах, на меня вопросительно смотрел Борукин. Я не успел ничего объяснить, когда на оранжевом шелке появился четкий силуэт громадного зверя.

- Так это что же? - спросил бортмеханик. - И правда медведь?

- Нет, теневой театр, - прошипел я, стискивая в руке охотничий нож (все остальное оружие находилось в самолете).

- Значит, мне это снится, - оказал Борукин и снова с головой залез в спальный мешок.

Рассчитывать на его помощь не приходилось. Силуэт медведя исчез, но шум снаружи не утихал. Я распорол ножом заднюю стенку палатки и выпрыгнул на лед.

Ярко светило солнце. Вверху синело бесконечное небо, кругом сверкал снег. А громадный медведь, блистая кремовой шкурой, стоял возле самолетного трапа, по которому из люка, ничего не подозревая, спускался пилот Михаил Каминский. Одетый в тяжелую малицу, он спускался спиной вперед, осторожно нащупывая ногами ступеньки. Медведь, вытянув морду, с любопытством обнюхивал его меховые унты.

Я замер. Застыли на месте и трое из гидрологической палатки (это они первыми заметили медведя и пытались прогнать его, громыхая пустыми ведрами). Как предупредить Мишу? Крикнуть? Но вдруг он поскользнется?..

Тут Михаил глянул вниз - и одним прыжком исчез в самолете.

Через минуту он снова появился в отверстии люка, на этот раз с карабином. Из-за его плеча выглядывал радист Макаров, тоже вооруженный. Сухо щелкнули два затвора. И в тот же момент раздался крик Черевичного:

- Не стрелять! Это наш гость!

Медведь благодарно посмотрел на командира корабля и с достоинством удалился в торосы.

Ученые недовольно ворчали:

- Иван Иванович, что же вы наделали? Нам обязательно нужно было осмотреть желудок животного. Узнать, чем оно питается в этой пустыне. Для науки это исключительно важно!..

- Для науки! - возмущался Черевичный. - Братцы, да есть у вас сердце? Как вам не стыдно?!

Когда споры утихли, медведь опять появился в лагере. Ни на кого не обращая внимания, он бродил среди палаток, обнюхивая все, что попадалось на пути. Тяжелый и грациозный, он с удовольствием ел сахар, колбасу, хлеб - все, что мы ему бросали, и охотно позировал перед фотообъективом. А потом мы улетели, снова оставив его полноправным хозяином ледяного острова - первого «флоберга», с которым мы познакомились и как их стали называть в 50-х годах.