Битва при Омдурмане: рыцари против пулеметов

Да-да, не удивляйтесь! В 1898 г., в Судане, в битве при Омдурмане конница махдистов, одетая в кольчуги, в блестящих шле­мах и со щитами в руках бросилась в атаку на английские пулеметы системы «Максим»...

Судан в XIX столетии

К началу XIX в. земли в верхнем течении Нила, к югу от Египта, составившие позже государство Судан, пред­ставляли собой совокупность княжеств и племенных террито­рий, обитатели большей части которых, частично исламизированные, в лучшем случае находились на стадии возникновения феодального строя. Два наиболее богатых суданских княжест­ва — Сеннар и Дарфур, правда, вели довольно активную тор­говлю с северным соседом — Египтом. Из глубины континента они доставляли к берегам Средиземного и Красного морей сло­новую кость, страусовые перья и черных рабов, которых либо добывали путем набегов на суданские деревни, либо забирали из этих деревень за долги, смотря по текущему политическому и экономическому моменту. Невольники составляли 20% общей стоимости экспорта Сеннара, и 67% — экспорта Дарфура. Это последнее княжество было расположено дальше от побережья и транспортных артерий (Белого и Голубого Нила) и вследствие этого более богато «охотничьими угодьями».

В 1820-1822 гг. Суданские земли были захвачены египтяна­ми. Формально Египет в то время был частью Османской импе­рии, хотя и пользовался значительной автономией. Таким обра­зом и Судан превратился в одну из турецких колоний. Поначалу египетское (или турецкое) владычество не вызвало особого негодования. Многие укрепления добровольно сдались завое­вателям, так как видели в них объединителей исламского мира против европейской угрозы. Многие африканцы были наслы­шаны о сравнительно недавнем французском походе в Египет, возглавленном генералом Бонапартом. Но вскоре выяснилось, что турецкая администрация хищнически грабит Судан, не ос­тавляя ему средств для развития. Одной из примет времени стало разрушение существовавшей ранее оросительной системы. По свидетельству немецкого путешественника А.Э Брема, на нильском острове Арго «до турок было до 1000 водочерпальных; колес; теперь же в ходу едва четвертая часть их». Зато объемы; работорговли после завоевания многократно возросли. Ранее в Египет из Судана доставляли около 10 тыс. невольников в год. В 1825 г. их вывезли 40 тысяч, в 1839 г. — в 5 раз больше. Такое «оживление» торговли приносило стране мало пользы. Многие деревни обезлюдели, а вырученные за живой товар деньги все равно не оставались в Судане. Более того, путем налогов и кон­фискаций у населения очень быстро были изъяты вековые за­пасы золота и серебра.

Если поначалу завоеватели почти не встречали в Судане серьезного сопротивления, то вскоре начались восстания. Надо сказать, что застрельщиком беспорядков далеко не всегда вы­ступал обездоленный народ. Нередко начинали мутить воду местные олигархи от работорговли. Проблема раздела прибы­лей от этого весьма доходного бизнеса являлась центральной проблемой суданской политики. Довольно животрепещущим был вопрос о том, должна ли работорговля оставаться монопо­лией государства или в эту отрасль экономики следует пустить частных предпринимателей. Не обошлось и без парадоксов. Ряд историков называли суданских политиков, ратовавших за демонополизацию работорговли, «либералами», а требовавших запретить этот почтенный бизнес — «консерваторами». И в этом есть своя логика, ведь первые пытались, пусть и опосредовано, интегрировать Судан в мировую капиталистическую экономику и добивались свободы предпринимательства, а вторые обраща­ли свой взор назад к родо-племенному укладу.

Образ новых властителей как защитников от засилья евро­пейцев тоже не очень-то складывался. Во-первых, среди зани­мавших высшие административные должности «турок» на самом деле кого только не было. Были черкесы, албанцы, левантийцы, исламинизированные (и не очень) греки и славяне. Ко второй половине XIX в. многие из них успели основательно вестернизи­роваться, и культурный разрыв с африканскими мусульманами был изрядный. Во-вторых, именно при турках в верховья Нила, в невиданном ранее количестве хлынули настоящие европей­цы: англичане, немцы, французы, русские, поляки, итальянцы.

Наряду с интенсивным ограблением Судана османо-египетский колониальный режим предпринимал слабые попытки его модер­низации. В 70-е годы на севере страны удалось построить же­лезнодорожную ветку длиной 53 км и основать Нильское паро­ходство. На правительственную службу приглашали инженеров, офицеров, врачей. Немало было и авантюристов, искателей легкой наживы. Были и люди, стремившиеся проводить в Суда­не политику, выгодную их родной стране.

В 1869 г. некто УС. Бейкер первым из англичан получил звание паши и пост генерал-губернатора Экваториальной про­винции Османской империи. Правда, эту провинцию ему еще редстояло завоевать, и населяли ее в основном чернокожие ; народы, часто язычники, а не мусульмане. Но через несколько лет появилась целая группа христиан — губернаторов арабских и полу-арабских областей. А в 1877 г. англичанин Ч.Дж. Гордон (между прочим, участник Крымской войны) занял пост генерал- губернатора всего Египетского Судана. Он, в свою очередь, до- ивался назначения на высшие административные и военные должности европейцев, преимущественно англичан и шотланд­цев, на худой конец, итальянцев, австрийцев и австрийских сла­вян, но — ни в коем случае не французов и американцев. Он не только не взял на службу никого из представителей этих наций, но и уволил некоторых, служивших ранее. Франция и Соединен­ные Штаты имели свои виды на Судан и могли оказаться сопер­никами Великобритании. Все эти назначения давали повод гово­рить о «тирании неверных», под которую подпали африканские мусульмане через посредство турок. Вскоре после того, как Гор­дон стал генерал-губернатором, вспыхнуло восстание, которое можно было бы назвать национально-освободительным, если бы не одна пикантная деталь, о которой будет рассказано ниже.

Во второй половине 70-х гг. XIX в. Османское государство было сильно ослаблено. В 1875-1876 гг. туркам не удалось захва­тить Эфиопию. Не последнюю роль сыграла и русско-турецкая война 1877-1878 гг., требующая напряжения всех сил дряхлею­щей исламской империи. Все это заставляло искать могущест­венных союзников, которые имели возможность диктовать свои условия. В 1877 г. Турция заключила с Великобританией конвен­цию о борьбе с работорговлей в Судане, осуществление кото­рой было возложено на Гордона. Предпринимаемые им меры и стали главной причиной того, что юго-запад Судана «восстал в огне». Как уже говорилось ранее, торговля невольниками была основой экономики этого района. Безусловно, в мятеж были под разными предлогами вовлечены всевозможные сирые и убогие, но возглавил его крупнейший олигарх-работорговец Сулейман вад аз-Зубейр. Между прочим, он опирался на вооруженные от­ряды, сформированные из его собственных рабов. Это не так уж и удивительно. Предназначенный для личного пользования, а не для дальнейшей перепродажи, невольник могущественно­го господина — это был определенный социальный статус, не самый худший из возможных в Судане. А что с ними будет после освобождения, никто толком не представлял.

Сперва Сулейману вад аз-Зубейру удалось одержать побе­ду в сражении, но затем по приказу Гордона была установлена строжайшая экономическая блокада юго-западных областей, и к июлю 1878 г. восстание попросту задохнулось. Аз-Зубейр и еще девять вождей сдались на милость победителя, но были расстреляны. В том же месяце Гордон был отозван с поста гене­рал-губернатора и направлен специальным послом в Эфиопию. Его место занял суданский араб Муххамед Рауф.

Однако, как показали дальнейшие события, волнения кон­ца 70-х были лишь цветочками. К сожалению, страшащиеся потерять работу работорговцы были далеко не единственны­ми недовольными в Судане. В начале 80-х процесс брожения продолжался. Теперь он принял еще и религиозный характер. В августе 1881 г. прозвучала первая публичная проповедь Махди (мусульманского мессии).

Человек, назвавший себя так, прежде носил имя Муххамед Ахмед. Он принадлежал к семье, происходившей, как полагали, от ближайших родственников пророка Муххамеда. Несмотря на это, отец и братья будущего мессии зарабатывали себе на жизнь вполне светским ремеслом — строили лодки. Лишь Муххамед Ахмед, единственный в семье, пожелал стать законоучителем и получить соответствующее образование. Его карьера на этом поприще была довольно успешной, и к 1881 г. он имел немало учеников. Когда Муххамед Ахмед впервые назвал себя Махди, ему было 37 лет. После ряда путешествий он обосновался на острове Аба на Белом Ниле и разослал своим последователям письма, в которых призывал совершить сюда паломничество. На Абе собралось множество народу, и Махди призвал их к джи­хаду, священной войне против неверных.

Надо сказать, что идеология махдистов (как стали называть приверженцев мессии европейцы) несколько отличалась от ис­лама времен пророка Муххамеда, что легко объяснить текущим политическим моментом. Согласно классической доктрине, му­сульмане должны вести джихад прежде всего против язычников. Христиане же и евреи являются «людьми писания», и в их отно­шении допустим компромисс. В Судане конца XIX в. все вышло наоборот. В число «неверных», против которых был направлен непримиримый джихад, попали не только христиане и евреи, но и турки, которых Махди называл «мусульманами лишь по име­ни». В то же время языческие племена Южного Судана были естественными союзниками махдистов, и зачастую последние довольно терпимо относились к идолопоклонству первых.

Для подавления бунта генерал-губернатор Муххамед Рауф послал из Хартума (столицы Судана, расположенной у места слияния Белого и Голубого Нила) пароход, который должен был доставить на Абу военный отряд. Но операция была организова­на крайне неумело, и вооруженным лишь палками или, в лучшем случае, копьями махдистам удалось разгромить карателей. За­тем повстанцы стали одерживать победу за победой, стремясь в каждом из сражений захватывать необходимое им огнестрель­ное оружие. В конце концов, это привело страну к состоянию, которое позже называли «окружением городов восставшей де­ревней».

К началу 1883 г. Махди создал регулярную армию — джихадию. Ее пехотные части состояли в значительной степени из не­давно освобожденных и новообращенных в ислам чернокожих невольников. В частности, это могли быть захваченные в плен воины противника (рядовой состав правительственной армии комплектовался из специально купленных для этой цели рабов). Основной боевой единицей был полк под командованием амира, который делился на пять сотен. Каждая сотня делилась на пять взводов, которые назывались мукаддамии. Полки объединя­лись в бригады, бригады — в корпуса. Всего корпусов было три, и во главе каждого стоял халиф, ближайший помощник Махди. Каждый из корпусов имел знамя своего цвета: черное, зеленое и красное. Кроме того, в состав джихадии входили кавалерийские и пехотные сотни, выставленные отдельными племенами.

Между тем в Хартуме один за другим сменялись наместни­ки, но это не очень-то помогало. Было очевидно, что османо­египетские власти не справляются с ситуацией. Тем временем англичане решили воспользоваться отделением большей час­ти Судана от Египта, чтобы единовластно утвердиться на этой территории. Дипломатическими средствами они добились вре­менного, как утверждали дипломаты, вывода египетских войск и администрации из Судана. На смену им были срочно перебро­шены войска из Британской империи. Главой провинции назна­чался Ч.Дж. Гордон, зарекомендовавший себя при подавлении восстания 1878-1879 гг. Он получал чрезвычайные полномочия.

Гордон пытался справиться с махдистами, опираясь на ста­рую аристократию. В его планы входило создать на территории Судана ряд вассальных султанатов, более зависимых от Вели­кобритании, чем от Египта. Самому Махди он предлагал стать султаном Кордофана, области, лежащей западнее Белого Нила. В своих заявлениях, предназначенных для широкой публики, Гордон критиковал турецкую власть и говорил о политике «ис­правления зла».

Несмотря на развернутую Гордоном бурную деятельность, британцы оказались не намного успешнее египтян. Им мало кого удалось привлечь на свою сторону, мятеж зашел слишком далеко. В октябре 1884 г. сорокатысячная армия Махди осадила Хартум. 25 января 1885 г. столица была взята, а руководивший обороной Гордон убит. 21 апреля 1885 г. до времени смиривший­ся с поражением британский парламент принял резолюцию «не предпринимать каких-либо дальнейших наступательных опе­раций в Судане», — и иностранные войска были выведены из страны, а спустя два месяца вождь и знамя восстания, Махди, отошел в мир иной. Его наследником стал один из трех назна­ченных мессией халифов — Абдулла.

Столицей победивших махдистов стал пригород Хартума — Омдурман. Здесь расположилась резиденция халифа Абдуллы и был возведен мавзолей усопшего Махди. В новом Судане за­прещалось носить одежду европейского, турецкого и египетско­го покроев, пить алкогольные напитки, курить табак, надевать золотые украшения, исполнять турецкую и египетскую музыку. Из принесенных во время османского владычества новшеств со­хранили артиллерию, производство пороха и кирпичей, чеканку монеты. Что касается работорговли, то ее объемы значительно сократились, набеги на южные племена с целью захвата новых невольников не одобрялись властью, но в самом институте ра­бовладения махдисты не видели ничего дурного. Он не противо­речил их традиционной морали. Свободу получили лишь рабы, принадлежавшие ранее туркам и европейцам.

Идеалом махдистов был мелкокрестьянский натуральный уклад, и они пытались искоренять аренду земли, но это им не удалось. Бедные крестьяне — владельцы мелких участков — не в состоянии были проводить мелиорационные работы, вводить улучшения, собираемый ими урожай был слишком мал. Взима­емые с таких крестьян налоги не покрывали расходов государс­тва, так что с наличием крупных землевладельцев пришлось смириться.

Налоговую систему новая власть привела в относительный порядок, оставив лишь предписанные кораном подати и поло­жив сборщикам твердое жалование (при турках чиновники полу­чали процент от собранного).

Однако, это не спасло Судан, страну с замкнутой архаичной экономикой, от бедствий. Наладить дружеские отношения с со­седями не удалось из-за религиозных противоречий. Монополи­зированная государством торговля чахла, и в 1888 г. разразился жестокий голод. Во владениях махдистов вновь начало назре­вать недовольство. В 1891 г. был раскрыт заговор, направлен­ный против халифа Абдуллы. Между тем к 1896 г. завершилось окружение территории Судана владениями европейских держав, и англичане пожелали взять реванш за давнюю неудачу. Во вто­рой половине марта 1896 г. десятитысячный корпус британских и египетских войск под командованием генерала Китченера вы­ступил из приграничного города Вади-Хальфа и начал наступ­ление на юг.

Экспедиция генерала Китчерена

Самым главным противником англо-египетских войск на первом этапе войны были не столько войска противника, сколько жара и холера. В сентябре был взят город Донгола, но все-возможные политические и стратегические неурядицы мешали началу дальнейшего наступления на юг. Тем временем второй командующий египетской армией генерал Хантер в жестоком бою отвоевал еще один город на Ниле—Абу-Амад, и теперь Китченер мог связать желез­ной дорогой этот пункт с находившемся у него в тылу важным го­родом Вади Хайфу. Благодаря железной дороге англо-египетские войска могли беспрепятственно получать подкрепления и резко активизировались. 8 апреля 1898 года при Атбаре были разбиты войска эмира Махмуда, одного из ближайших сторонников хали­фа Абдуллы, преемника неистового Махди. Наступлению в глубь Африки в это время помешало очень жаркое, поистине африкан­ское лето, однако едва лишь оно закончилось, англо-египетские войска в количестве 26000 человек (18000 египтян и суданцев и 8000 англичан) начали продвижение к сердцу страны городу Омдурману. В составе английских войск находились: Первый гре­надерский полк, Первый Нортумберлендский стрелковый полк, Вторая стрелковая бригада, Второй Ланкаширский стрелковый полк, 21-й уланский полк и Вторая артиллерийская бригада. Уже 1 сентября 1898 г. они захватили город Эгейга в семи милях от Омдурмана и расположились здесь лагерем.

Часть войск форсировала Нил и при поддержке канонерских лодок повела массированный обстрел Омдурмана из пятидюй­мовых (127- мм) гаубиц. Большую помощь сухопутным частям оказывали специально построенные для Китченера двухвинто­вые канонерки «Мелик», «Мейх» и «Султан», из которых, кстати, «Мелик» сохранился вплоть до наших дней и сегодня, врытый в землю по ватерлинию, стоит на берегу вблизи Президентского дворца в Хартуме.

Затем к передовым частям присоединились и другие части, включая туземную египетскую кавалерию и Верблюжий корпус из стрелков-наездников. С холма Джебель Сурган разъезды британской армии с удивлением взирали на разрушенную сна­рядом усыпальницу Махди и целые толпы фанатиков-дервишей, строившихся в шеренги неподалеку от них. Это было самое настоящее средневековое войско: ударяя в барабаны, трубя в трубы и горны, перед англичанами выстраивались в боевой порядок всадники в латах, а пехотинцы размахивали оружием, которому, казалось, было место в музее! Одним из свидетелей этого неповторимого зрелища оказался молодой гусар 4-го гусарского полка, приписанный в это время к 21-ому уланскому полку, наследник рода герцогов Мальборо Уинстон Черчилль. В своей книге «Река войны» он описал увиденное так: «Внезапно сплошная темная линия, напоминающая зерибу (колючий кус­тарник), начала двигаться. Она состояла из людей, а не из кустов. За этой линией огромная людская масса наводнила гребень холма: и пока мы наблюдали, завороженные необы­чайным зрелищем, лицо склона потемнело. Четыре мили от начала до конца... эта армия продвигалась чрезвычайно быс­тро. Создавалось впечатление, что часть холма движется. А между этими массами продолжали нестись галопом всадники. Тысячи отрядов за ними наводняли долину. Впереди развева­лись сотни стягов, и солнце, отражаясь на наконечниках вра­жеских копий, создавало искрящееся облако».

Командиры передовых частей тут же получили приказ от­ступить и выполнили его, отойдя на безопасное расстояние для ночлега.

Надо заметить, что продолжи армия халифа Абдуллы наступ­ление той же ночью, исход кампании мог бы стать совсем иным. В темноте современное вооружение генерала Китченера — вин­товки «Ли-Метфорд», пулеметы «Максим» и скорострельные по­левые орудия — оказались бы бесполезны. Во всяком случае, их применение было бы сильно затруднено и потери англичан в ночной схватке стали бы огромны. Махдисты, которых по одним данным было 40 тысяч, а по другим — 52 тысячи человек, пусть даже и вооруженные копьями и мечами, в этой схватке имели бы превосходство, не говоря уже о той панике, которую могли бы посеять 3000 разбежавшихся верблюдов с поклажей, но... мах­дисты на ночную атаку так и не решились, а утром исход победы решало уже не столько мужество туземных солдат, сколько пре­восходство англичан в современном вооружении.

Первый выстрел в битве при Омдурмане, или Хартуме, как его и следовало называть изначально, раздался около 6 часов утра 2 сентября 1896 г., когда первая волна войск халифа через долину Керери устремилась на англичан. Войска махдистов дви­гались двумя колоннами: Зеленые Знамена и Черные Знамена атаковали левый фланг англичан. При этом Черные Знамена ока­зались ближе к англичанам, чем зеленые, и те буквально смели их залпами из винтовок «Ли-Метфорд», огнем скорострельных гаубиц и пулеметов. Ближе чем на 300 ярдов никто из них к пози­циям англо-египетских войск так и не подошел!

Тем временем Зеленые Знамена заняли холмы Керери на правом фланге англо-египетских войск, заставив отойти нахо­дившуюся там конницу и Верблюжий корпус. В 8 часов Китченер отдал приказ 21-ому уланскому полку атаковать войска дерви­шей на правом фланге, причем распоряжение его выглядело довольно-таки странно: «Причинить им как можно больше не­удобств на фланге и, насколько это возможно, закрыть им путь к Омдурману», причем приказ этот был отдан части, состо­явшей всего лишь из... 450 человек!

В это время части махдистов атаковали англо-египетские войска с фронта, а также с холмов Керери. Они пытались со­средоточить свои атаки на правом фланге и тыле британцев, но суданская бригада генерала Гектора Мак-Дональда отразила обе их атаки. В 9 часов Китченер приказал наступать на Омдурман. Египетская кавалерия и Верблюжий корпус заняли правый фланг, полк Льюиса переместился на левый, а в центре оказа­лись бригада Мак-Дональда и шла бригада Вочопа.

Таким образом, 21-й уланский полк оказался самым крайним и ринулся в атаку согласно полученному приказу. Однако здесь уланам пришлось столкнуться с неожиданностью: возглавляе­мая одним из немногих компетентных командиров махдистов Османом Дином группа всадников укрылась в русле пересо­хшего ручья Кор-Абу-Сант и совершенно неожиданно пошла на них в атаку, рубя англичан мечами, выдергивая их из седел и кромсая лошадей своими кинжалами. Англичане использовали традиционные уланские пики, но многие, даже не берясь за саб­ли, открыли огонь по нападавшим из револьверов и винтовок. Молодой Уинстон Черчилль предпочел стрелять из «Маузера». Четверых он сумел застрелить, а последнего, пятого — забил рукояткой «Маузера», словно молотком!

Тем не менее 21 улан в этой схватке был убит, 46 человек ра­нено, более 150 лошадей были убиты, ранены или разбежались. Наконец-то и другие уланы поняли, что время холодного оружия уже миновало, и повели по людям Османа огонь из карабинов. Тем временем бригада Максвелла очистила от махдистов холм Черных знамен. В это время были также разгромлены вражес­кие силы и на правом фланге. Путь на Омдурман теперь был открыт для всей британской армии и ее суданских и египетских союзников.

Общее число убитых и раненых махдистов составило при­мерно 11000 человек, тогда как англо-египетские части потеря­ли менее 50 человек во время самого боя, а 380 позднее скон­чались от ран!

Китченера позднее часто обвиняли в бесчеловечном обра­щении с ранеными противника и своими (в особенности судан­цами). Ходили слухи, что многих из тех, кто был не в состоянии передвигаться, расстреливали или закалывали штыками. Но ( многие из этих жестокостей объяснялись тем, что английская армия на территории Махди не располагала необходимыми ме­дицинскими средствами, и, следовательно, приоритет отдавал­ся не заботе о раненых, а достижению победы.

Халиф Абдулла покинул Омдурман с остатками кавалерии и горсткой своих сторонников. Около года скитался он по дебрям Кордофана, пока след его не был обнаружен армией полковника Уингейта, будущего Сидара и Генерал-губернатора Судана. Пос­ле халифа убили его же собственные эмиры, пренебрегая пред­ложением о сдаче. Судан фактически превратился в колонию Британской империи под видом англо-египетского совладения (кондоминиума).

Генерал Китченер вернулся в Англию национальным героем. Уинстон Черчилль написал книгу и стал известным журналистом и модным писателем, а последняя рыцарская конница канула в лету навсегда!