Борис Збарский: жизнь с мертвецом

В день нападения Германии на Советский Союз на территории Кремля сразу же было введено военное положение. На третьи сутки, после первой же воздушной тревоги, оказавшейся, впрочем, ошибочной – советские самолеты тогда приняли за вражеские, – комендант Кремля направил в Политбюро срочное предложение об эвакуации. Предвидев скорые атаки немецкой авиации, ходатайствовал он в первую очередь не о спасении высших партийных чинов, а о куда более значимом объекте – теле Ленина.

Важность момента характеризовал тот факт, что в череде вопросов, требующих немедленного решения в тяжелейшие для армии дни, вопрос об эвакуации тела рассматривался незамедлительно. Уже 26 июня 1941 года постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) было принято решение об эвакуации тела в Тюмень. В Кремль тут же вызвали профессора Бориса Ильича Збарского – советского ученого-биохимика, который помимо своих научных изысканий вошел в историю страны прежде всего как человек, бальзамировавший, а затем и отвечавший всю жизнь за сохранность «тела №1».

Борис Ильич Збарский, урожденный Бер Элиевич, родился в июле 1885 года в украинском Каменец-Подольске в семье страхового агента. В 1893 году он начал обучение в городском училище, после чего – благодаря отличной учебе – был переведен в гимназию. Выявленный у юноши туберкулез привел и к первой заграничной поездке – его отправили на лечение в Швейцарию. Местные врачи не подтвердили диагноз российских коллег, но обнаружили водянку, которую успешно прооперировали, предотвратив грозящее осложнение.

По возвращении на родину Борис вскоре примкнул к эсерам: распространял нелегальную литературу и листовки, за что был исключен из гимназии. Продолжая революционную деятельность, он не раз подвергался допросам в местном полицейском участке, но каждый раз чудом избегал ареста. Кстати, аттестат зрелости ему все же удалось получить – он сдал все экзамены экстерном, – но продолжать образование в России ему, как политически скомпрометировавшему себя еврею, и в голову не приходило. Единственным выходом было обучение за границей – в 1906 году Збарский стал студентом Женевского университета. Закончил он его вскоре с дипломом бакалавра физико-химических наук.

Общность научных интересов и политических взглядов свела его с биохимиком Алексеем Бахом – будущий советский академик в то время тоже находился в Женеве, так как боялся, что на родине его могут арестовать за социалистические взгляды, открыто озвученные на лекциях и в книгах, конечно же, тут же запрещённых в России. Под руководством Баха Збарский изучал свойства ферментов и вскоре сам разработал метод очистки восстановительного фермента – пергидридазы. Результаты исследований он изложил в своей диссертации на соискание ученой степени доктора наук, опубликованной за границей и получившей признание во всем мире.

В 1912 году Збарский вернулся в Россию и сдал экстерном экзамены в Петербургском университете, после чего получил «диплом первой степени со всеми правами и преимуществами устава императорских российских университетов». Впрочем, продолжить научную карьеру в России опять помешала честно заполненная в анкете графа «вероисповедание». Несколько лет Збарский лишь давал частные уроки, при этом часто привлекался к научной деятельности в Московском университете как сторонний специалист без оплаты.

Во время Первой мировой войны Збарский организовал производство формалина для нужд армии, а в 1915 году впервые в России разработал и наладил заводской способ производства наркозного хлороформа. Затем Збарский был назначен управленцем нескольких химических заводов российских купцов на Урале – причем в качестве своего помощника по торговым связям он пригласил молодого Бориса Пастернака. Есть мнение, что в романе «Доктор Живаго» прототипом Лары, к которой Юрий Живаго – в определенном смысле сам Пастернак – питал нежные чувства, была жена Збарского – Фанни Николаевна. Збарская тоже была влюблена в Пастернака. Начало этих романтических отношений сам Збарский в своем дневнике записал так: «Привольная жизнь, отсутствие материальных забот, обилие прислуги – у нас были горничная, кухарка, няня, кучер и дворник. Все это давало много свободного времени Ф.Н., я же мало бывал дома и не мог поэтому составлять ей компанию для времяпровождения. Вот почему Ф.Н. особенно настаивала на приглашении к нам проживать друзей».

Так в уральский поселок были приглашены и Борис Пастернак, и литератор Евгений Лундберг. «Большое удовольствие мы получали, когда вечерами Лундберг и Боря читали свои произведения, – писал Збарский. – Боря часто играл на рояле, блестяще импровизируя. Все это было очень мило, трогательно и скрашивало мою душевную тоску в это время. В личной жизни я пережил за время пребывания во Всеволодо-Вильве первую, хотя и небольшую, трещину, так что она явилась первым сигналом последующего краха». И хотя Фанни Николаевна ушла от мужа в 1922-м не к Пастернаку, фамилия поэта в семье Збарских с того момента была под запретом.

Борис Збарский женился во второй раз в 1928 году. Один из сыновей от второго брака – Феликс-Лев Борисович – был советским и американским художником, женами которого являлись актриса Людмила Максакова и «самое красивое оружие Кремля», «красная Королева», «советская Софи Лорен» Регина Збарская. Сын же от первого брака – Илья Борисович – пошел по следам отца: стал биохимиком, профессором, академиком РАМН, он помогал отцу в исследованиях, связанных с сохранением тела Ленина.

К важнейшей государственной задаче – сохранению тела вождя для потомков – Збарский был привлечен в 1924-м. До этого момента, начиная с 1918 года, он работал в Центральной химической лаборатории, которую возглавил академик Алексей Бах. Позднее лабораторию преобразовали в Химический институт ВСНХ им. Льва Карпова. Борис Збарский также стоял у истоков создания Биохимического института Наркомздрава.

Известно, что первое бальзамирование Ленина провел один из лечащих врачей «вождя мирового пролетариата» – профессор Алексей Абрикосов. Сначала ведь планировалось просто предотвратить естественные процессы и сохранить тело хотя бы на месяц – время, отведенное для публичного прощания с Лениным. Но качественное бальзамирование и холодная зима 24-го способствовали тому, что без видимых признаков разложения тело оставалось вплоть до марта. За эти два месяца мнение партии относительно тела кардинально изменилось.

Бальзамирование на века, впрочем, виделось перспективой крайне туманной: подобной практики в мире еще не было. Проводивший первое бальзамирование Абрикосов от этой идеи отказался. А вот Борис Збарский предложил попробовать один из способов бальзамирования, разработанный анатомом из Харькова Владимиром Воробьевым. Честно признавшись, что сроки «сохранности» при этом методе ввиду отсутствия прецедентов ему не известны, Збарский отказался выдавать хоть какие-либо гарантии.

Партия дала добро на эксперимент, который вроде как продолжается и по сей день. Начав свою работу 26 марта 1924 года, ученые закончили ее к июлю. А уже 1 августа 1924-го Мавзолей Ленина был открыт для посещения. Дальнейшими работами по сохранности тела руководил сам Воробьев, Збарский же, получив заслуженные благодарности и награды, в 1930-м возглавил кафедру биохимии 2-го Московского медицинского института. Одновременно руководил он и организованным им самим же институтом питания. С 1934 года он заведовал биохимической лабораторией Всесоюзного института экспериментальной медицины. К работам в Мавзолее его вновь привлекли в 1937-м – после смерти Воробьева.

С июля 41-го по март 45-го Збарский находился в эвакуации в Тюмени – отвечал за перевозку и сохранность саркофага с телом Ленина. Задача была архисложной, ведь до этого 17 лет работа ученых протекала на одном месте, со стабильной температурой и без дорожных встрясок. Справившись с этой задачей и вернувшись в Москву, Збарский получил звание Героя Социалистического Труда.

Это не помешало арестовать Збарского в 1952-м. Формальной причиной ареста – в разгар «дела врачей» – стала написанная Збарским книга «Мавзолей Ленина», внезапно признанная политически вредной. К примеру, описанная в ней фраза, что мозг Ленина был «перегружен работой», была тут же интерпретирована как клевета на партию – дескать, партия взвалила все дела на Ленина и не заботилась о его здоровье. Но главным минусом и вредом книги стало, конечно, отсутствие должной оценки роли Сталина в дни Октябрьской революции. Без всяких обвинений и заведенных дел Збарский просидел в тюрьме два года – его освободили, как и всех из того потока «врачебных» дел, после смерти Сталина.

В заключении ученый перенес два инфаркта. Третий приступ стал смертельным. Борис Збарский умер 7 октября 1954 года прямо во время лекции в стенах 1-го Московского мединститута.