Британские художники на Западном фронте Первой мировой

Британский исследователь Пол Гоф (Paul Gough) замечает, что множество солдат, использовавших на фронте своё умение рисовать, имели только начатки художественного образования. Некоторые, правда, были более опытными художниками, прервавшими свои прежние занятия из-за войны и недовольные тем, чем им приходилось заниматься на фронте. Иные просто на время оставили те стили, в которых работали, и отдали свой талант рисовальщиков в распоряжение военного командования. Часто такие военнослужащие предпринимали опаснейшие вылазки на ничейную землю. Умение одновременно подмечать детали и схватывать общую картину позволяло им перевести визуальный хаос поля боя в хорошо читаемый и полезный для остальных солдат и офицеров «визуальный текст».

Панорамные зарисовки, сделанные военными рисовальщиками, использовались для того, чтобы дополнить устные свидетельства бойцов и сведения, полученные с помощью аэрофотосъёмки, и составить как можно более детальный план местности за линией окопов. Подобная практика была широко распространена и вовлекала довольно большое количество солдат и офицеров, слабо или вовсе не владеющих навыками рисования и потому нуждающихся в инструктаже и натаскивании в основах рисунка и создании легко читаемых набросков ландшафта.

Одним из художников, оказавшихся на передовой, был Пол Мэйз (или Поль Люсьен Маз, фр. и англ. – Paul Lucien Maze), родившийся в 1887 году во Франции, но состоявший в годы Первой мировой на британской службе. С юности сменивший множество профессий и исколесивший не одну страну, но не оставлявший занятий живописью, Мэйз в 1914 году вернулся во Францию. К службе во французской армии он был признан негодным. Хотя Мэйз был разочарован, он всё же пожелал остаться на фронте, прибившись в качестве неофициального переводчика к одной из британских частей в самом начале боевых действий британского экспедиционного корпуса.

Поначалу не обошлось без приключений – так, художник из-за своего странного наполовину французского, наполовину британского обмундирования был принят за немецкого шпиона и чуть было не расстрелян самими британцами. В итоге Мэйзу удалось не просто официально поступить на службу к британцам, но и стать одним из офицеров связи и рисовальщиком при штабе генерала Хьюберта Гофа (Hubert de la Poer Gough). Последний часто пользовался услугами Мэйза, что давало тому возможность оказаться в самой гуще боя.

«Найти место, с которого было бы удобно делать рисунки, удавалось с трудом, – впоследствии вспоминал Мэйз в своих мемуарах «Француз в хаки». – Я должен был использовать перископ или быстро вытягивать шею над мешками с песком и оглядывать поле, но бруствер был очень высок, и я соскальзывал». Одновременно ему приходилось держать доску для рисования, балансировать в переполненном окопе и стараться не совершать движений, которые могли бы привлечь внимание противника. Для того чтобы быстро сделать набросок, Мэйз использовал уголь. Многие из его рисунков очень длинные, до шести футов (около 1,8 метра) в длину, сделанные на одном листе бумаги, хотя чаще всего два или три куска впоследствии соединялись вместе.

Во время сражения за Лос-ан-Гоэль осенью 1915 года Мэйз стал настоящими глазами Гофа. Укрываясь от плотного артиллерийского обстрела в окопе, полном немецких трупов, он зарисовал запоздалую атаку британской Гвардейской дивизии на высоту 70 (в ней погиб, в том числе, единственный сын Редьярда Киплинга Джон). Панорама Мэйза испещрена точками, представляющими линии гвардейцев, развернутых, как на плацу, в правильном порядке. Мэйз вспоминал, что «куски разорванного металла впивались в землю буквально в ярде от меня, а те, что оставались на поверхности, напоминали куски иззубренной пилы и были раскалёнными, как кочерга».

В середине 1916 года Мэйз оказался вместе с армией Гофа в битве на Сомме, выполняя свою всегдашнюю работу – зарисовывая поле битвы. Его талант художника проявился и в том, как чётко и правдиво он описал словами портреты солдат в своих послевоенных воспоминаниях:

«Среди более старых мужчин и молодой томми ждёт своей очереди [пойти в атаку]. Он кажется пригвождённым к земле своим снаряжением, незатянутые ремни амуниции свисают с его плеч, а маленькая голова погребена под жестяным шлемом. Длинной нервной рукой он держит винтовку с приделанным штыком и выглядит каким угодно, только не жаждущим применить его. Тяжёлые мысли, кажется, бродят в уме юноши, и отсутствие энтузиазма отражается на всём остальном, сообщая мне дурное предчувствие относительно окончательного успеха атаки. Жизненная сила на нуле в этот час…»

К 1918 году Мэйз уже настолько сроднился с войной, что красота пейзажа перевешивала подчас все опасности работы военного рисовальщика. Однако его труд оставался весьма тяжёлым и монотонным. Едва ли он успевал зарисовать что-то кроме ежедневных панорам поля битвы. Каждую ночь Мэйз докладывал генералу и показывал проделанную работу, с помощью своих рисунков объясняя и исправляя все неточности и ошибки на штабных картах и диаграммах.

Панорамы Мэйза, несущие отпечаток его увлечения импрессионизмом, нетипичны для армейской практики съёмки и составления схем мест сражения. Британская армия к началу Великой войны, в принципе, уже имела довольно хорошую систему обучения рисованию в военных академиях. Большие художники, правда, редко преподавали там, поскольку армии требовалось умение чётко и быстро зарисовать пейзаж, передав как можно точнее все особенности местности. Изображение же идеализированного ландшафта в подобных случаях не было востребовано.

Так, находящийся на самой границе контролируемого пространства артиллерийский офицер дальней разведки (forward observation officer) быстро зарисовывал и передавал панорамы батареям, которые не видели противника ввиду «мёртвого пространства» или особенностей рельефа. Этим занимался в годы Первой мировой войны, например, английский художник-авангардист Уиндем Льюис (Wyndham Lewis). Тщательными рисунками были известны иллюстратор Сидни Джонс (Sydney Jones) и график Уорвик Лендон (Warwick Lendon).

Иногда, правда, сами рисовальщики сомневались в необходимости своей работы. Ставший знаменитым после войны поэт и художник Дэвид Джонс (David Jones), одно время исполнявший на фронте обязанности наблюдателя, вспоминал: «Из наблюдательного пункта я видел абсолютно лишённый каких-либо примет пейзаж, с сохранившимися то тут, то там обломками древесных стволов. Я сделал несколько набросков карандашом этого пустого участка земли, но что моё начальство предполагало делать с этим наброском, я просто не мог вообразить».

Другие же, наоборот, считали важным охватить этим умением как можно большее количество солдат. Для этого, например, архитектор и талантливый рисовальщик Уильям Ньютон создал специальный учебник. Предполагалось, что лишь изучение этой брошюры (47 страниц) вкупе с лекцией и двумя днями практических занятий позволит любому неподготовленному человеку освоить искусство зарисовки ландшафта. Главными идеями Ньютона были упрощение языка рисунка, отказ от чрезмерной перегруженности текстом и упор на простоту.

Однако начинания Ньютона не были поддержаны армией, а рисунки Мэйза и других профессиональных художников оказались слишком «художественны» для военного использования. В послевоенную эпоху издававшиеся пособия и учебники уделяли всё меньше внимания навыкам зарисовки ландшафта, поскольку аэро- и наземная фотосъёмка совершенствовались с каждым годом и постепенно делали ненужной работу художников. Военные рисовальщики после войны вернулись к своим мирным занятиям. Уильям Ньютон стал профессором архитектуры в Лондоне, Сидни Джонс – иллюстратором модных журналов, Эдриан Хилл – видным журналистом и художником-педагогом. А Пол Мэйз стал известным живописцем. Предисловие к его воспоминаниям написал Уинстон Черчилль, бравший у Мэйза уроки рисования и назвавший художника «не только тем, кто любил солдат и разделял с ними все невзгоды, но тем, кто чувствовал красоту света и тени, формы и цвета…».

Продолжение следует: Поэт-романтик, солдат и пацифист: Зигфрид Сэссун в траншеях Первой мировой.