Бумаги ценою в жизнь: убийство шведского курьера Малкольма Синклера накануне русско-шведской войны (1741–1743)

«…поручик Левицкий, по знаку, данному капитаном, повёл майора Синклера в кусты, за 80 шагов от экипажа и за 30 от проезжей дороги; вслед за тем, после короткой перебранки, раздался выстрел из пистолета и возглас «О, Боже!» в то самое мгновение, как поручик выстрелил ему в спину…».

«Подробный рассказ о том, каким образом вследствие русских происков был убит шведский майор Синклер в Шлезвиге, близ Наумбурга, при р. Бобре». Извлечение из рукописного журнала Иоганна Георга Штейнбергера

«Шляпы» против «колпаков»

Швеция тяжело переживала поражение в Великой Северной войне (1700–1721). Ништадтский мир ознаменовал потерю ею статуса «великой державы», выведя на вакантное место Россию. Многие патриоты болезненно переживали капитуляцию, и потому неудивительно, что представители аристократии и буржуазии вынашивали планы скорого победоносного реванша.

В условиях наставшей в Швеции «эры свобод», когда законодательное собрание (риксдаг) имело более широкие полномочия, чем король, это вылилось в противостояние двух партий. «Партия колпаков» во внешней политике делала ставку на поддержание добрососедских отношений с Россией. Именно в период их преобладания в риксдаге Швеция заключила со своей могущественной соседкой два союзных договора, которые на современный манер можно назвать пактами о ненападении. «Колпаки», которых поддерживали крестьяне, духовенство и крупные землевладельцы, противостояли «партии шляп». Объединявшие вокруг себя крупных промышленников и патриотически настроенную аристократию «шляпы» делали ставку на скорый реванш и возвращение Швеции в ряды вершителей судеб Европы и мира.

В 1738 году «шляпы» получили большинство в риксдаге. Они вынудили Арвида Горна, сторонника мирного урегулирования отношений с Россией, покинуть пост президента канцелярии и начали подготовку к будущему столкновению с Петербургом. Ещё до получения всех нитей управления страной «шляпы» тайно отправили в Турцию майора Малкольма Синклера для наблюдения за ходом военных действий на полях сражений русско-турецкой войны, а дополнительно — для зондирования почвы на предмет возможного союза с османами против империи Романовых.

Роковая командировка

Синклер, шотландец по происхождению, чьи предки стали шведскими подданными ещё во времена Тридцатилетней войны, с юности посвятил себя военной службе. Уже в 18 лет он в рядах армии Карла XII участвовал в битвах Великой Северной войны. В 1708 году Синклер получил звание прапорщика, а в следующем году, после битвы под Полтавой, попал в плен и около 14 лет находился в Сибири.

Малкольм вернулся на родину благодаря стараниям шведского правительства, которое обещало России судить его за военные преступления на родине — по некоторой информации, Синклер был причастен к убийству шведского дезертира, переметнувшегося к войскам Петра I. До пересмотра дела в Стокгольме так и не добрались, и офицер продолжил службу в рядах армии Швеции. До злосчастной командировки в Стамбул сведений о Малкольме сохранилось мало, однако можно предположить, что он был близок к «партии шляп» и разделял их мнение относительно возможной войны с Россией.

Летом 1737 года Синклер отправился в Османскую империю, чтобы наблюдать за перипетиями русско-турецкой войны. Помимо этого, на плечи Малькольма, за мирное время дослужившегося до звания майора, легла задача тайных переговоров с султанским правительством насчёт возможного союза против России. В частности, османам предлагалось держаться против русских до тех пор, пока Швеция не подготовится к войне и не выступит против Петербурга. Поскольку «шляпы» на тот момент ещё не контролировали правительство, инициатива о заключении союза должна была выглядеть как личное предложение Синклера.

О командировке шведского майора уже в 1738 году стало известно в Петербурге. Пророссийски настроенные политики в Стокгольме, узнав о тайной поездке, немедленно известили о ней русского посла в Швеции Михаила Бестужева-Рюмина. Тот, в свою очередь, сообщил это пренеприятное известие в Петербург главе Коллегии иностранных дел Андрею Остерману. Возможность войны на два фронта не радовала сановников и генералов при дворе Анны Иоанновны, поэтому Бестужев предложил каким-то образом на обратном пути поймать Синклера и «пустить слух, что на него напали гайдамаки или кто-нибудь другой».

Шведскому офицеру пришлось задержаться в Стамбуле. Османское правительство медлило с ответом: политическая обстановка складывалась явно не в пользу союза, а русские войска оказались слишком хороши. Франция, активно поддерживавшая реваншизм «шляп» и усилия Турции в борьбе с Россией, в 1738 году несколько остудила свой пыл из-за окончания Войны за польское наследство. Сдерживать Петербург на всех возможных направлениях теперь не было приоритетом Парижа. Из-за этого Стамбул откладывал ответ Синклеру вплоть до апреля 1739 года. Доподлинно неизвестно, что же султан ответил шведским реваншистам, однако, едва получив в руки документы, майор отправился на родину.

Погоня за бумагами

Время, которое Стамбул потратил на раздумья над шведским предложением, Петербург использовал максимально эффективно. Операция должна была пройти чётко и без случайностей. Майор передвигался по Европе под вымышленными именами, и Бестужев отправил в Петербург копию портрета Синклера, чтобы исполнители могли его опознать. Послу был известен и возможный маршрут шведского посыльного:

«Надобно чаять, что он поедет через Польшу и весьма кажется потребно этого шпиона анлевировать».

Бестужев направил запросы в Саксонию (её правитель Август III одновременно являлся королём Речи Посполитой) и Вену с просьбой оказать содействие в задержании Синклера, причём просьба исходила как бы от имени Анны Иоанновны:

«Моя Всемилостивейшая Государыня желала бы благосклонного соглашения и помощи Его Королевского Величества для задержания этого человека».

Европейские столицы согласились помочь. Австрийские и польские власти распространили в городах, в которых предполагалось появление Синклера, объявление о необходимости оказать содействие русским офицерам, посланным на его задержание.

А те уже выехали по душу шведского майора. Командующий русскими войсками на юге генерал Бурхард Миних послал по следам Синклера несколько офицеров, которые должны были задержать посыльного и изъять у него ценные бумаги. Недалеко от Бреслау в Силезии, которая тогда принадлежала австрийской короне, поручик Левицкий и капитан Кутлер настигли майора, путешествовавшего, правда, не в одиночестве. Компанию ему составлял Жан Андре Кутюрье — купец из Марселя, который вот уже семь лет торговал в Турции и теперь отправился в деловую командировку в Стокгольм. О статусе своего секретного спутника Кутюрье едва ли догадывался.

Подробности дальнейших событий излагает житель Бреслау Иоганн Георг Штейнбергер. По всей видимости, он был либо непосредственным свидетелем встречи шведского майора и русских офицеров, либо услышал о ней от очевидцев.

10 июня Синклер прибыл в Бреслау. Решив некоторые формальности относительного своего пребывания в городе (заминка касалась свирепствовавшей в Польше и Венгрии чумы и карантинных мер, предпринятых местными властями в связи с эпидемией), он на свежих лошадях выехал в сторону Швеции. Буквально через несколько часов в город явились Кутлер и Левицкий. Пользуясь имевшимся у них предписанием правительства, они разузнали, куда отправился Синклер, и ночью двинулись в погоню.

Русские офицеры настигли Синклера между Нейштеделем и Гринбергом. По словам Штейнбергера,

«русский капитан сначала заговорил с майором Синклером весьма вежливо, на французском языке, но вслед затем приставил ему пистолет к груди, сказав, что он должен сдаться или умереть».

Майор сдался, после чего русские послали одного из кучеров в ближайший город, чтобы передать сообщение о поимке преступника. Сами же они, сопровождая повозку Синклера и Кутюрье, поехали в сторону Христианштадта. Процессия периодически останавливалась, русские подолгу разговаривали со своими спутниками, пока наконец не достигли пункта назначения.

«Капитан Кутлер оставил поручика при экипаже, а сам поехал с одним из почтальонов вперёд в Христианштадт, чтобы осведомиться, есть ли в нём гарнизон, и узнав на пути от двух личностей, ехавших из города, что там не стоят солдаты, он во весь опор примчался назад, принудил Синклера и купца выйти из экипажа, потребовал от первого ключи от его сундука и чемодана, на что тот не соглашался, но должен был наконец уступить в виду делаемых ему угроз».

Капитан не смог открыть сундук самостоятельно — для этого ему потребовалась помощь самого Синклера. Заполучив заветные документы из потайного отделения, Кутлер стал выпытывать у майора дополнительные сведения о его миссии — в частности, относительно возможной войны между Россией и Швецией. Не добившись от своего визави ответа, капитан сделал стоявшему неподалёку поручику знак, и тот отвёл шведского майора в кусты. Оттуда Синклер уже не вернулся. Купец Кутюрье не пострадал, и именно его свидетельские показания вскоре стали главным аргументом в обвинениях против России.

Тело убитого через несколько дней обнаружил проходивший мимо пастух. Постепенно новости о преступлении стали распространяться по Европе, всё больше и больше газет печатали известия о случившемся. Репутационные потери были столь велики, что Анна Иоанновна, видимо, не знавшая о замыслах своих подданных, была вынуждена выступить перед общественностью с прокламацией, в которой снимала ответственность с России за убийство:

«Наша честь и совесть слишком дороги для нас, чтобы мы могли прибегнуть к столь постыдному средству или сколько-нибудь способствовать ему для открытия тайны, как бы важна она ни была для нас».

Ирония судьбы заключалась в том, что из Стокгольма выехало два курьера, и секретные документы всё же благополучно достигли Швеции. Известие об убийстве Синклера всколыхнуло общественность скандинавской страны. Реакция была настолько бурной, что один из доброжелателей советовал послу Бестужеву от греха подальше не выходить из дома, дабы не нарваться на неприятности.

Война оставалась делом времени. Она началась в 1741 году и обернулась провалом для Швеции, потерявшей в результате приграничные крепости в Финляндии.

Кутлер и Левицкий понесли наказание за грубо сделанную работу. По возвращении на родину они были сосланы в Сибирь, в село около Тобольска. Однако спустя несколько лет, уже во время правления Елизаветы Петровны, оба были повышены в звании до подполковника и майора соответственно. Правда, героям не суждено было увидеть столицу — до конца своей жизни они служили в казанском гарнизоне под изменёнными фамилиями: Туркель и Ликевич.