Эскадрилья, встряхнувшая землю: удар советских бомбардировщиков по мосту в районе Петсамо

В СССР же обстоятельства этого налёта стали известны лишь спустя десятки лет после окончания войны благодаря воспоминаниям немецких горных егерей. Как развивались события, и кто стал их творцом?

Над фронтом у Западной Лицы

Осеннее наступление 1941 года горных егерей на мурманском направлении, начатое рано утром 8 сентября, при упорном сопротивлении обороняющихся частей 14-й армии Карельского фронта выдохлось к 17 сентября. Обе стороны понесли тяжелейшие потери, а ввод в бой свежих, лишь накануне сформированных стрелковых полков 1-й полярной дивизии заставил немцев повернуть вспять.

В эти переломные дни заметно была усилена и мурманская авиационная группировка: из-под Архангельска на аэродромы Африканда и Кировск перебазировались две эскадрильи 80-го бомбардировочного авиационного полка (бап) под командованием майора Г.Н. Тарасевича, а из-под Кандалакши на аэродром Кица перелетела 118-я отдельная разведывательная авиаэскадрилья (ораэ) в составе шести СБ во главе с капитаном М.А. Игнатьевым. Экипажи разведчиков также были задействованы на мурманском направлении в качестве фронтовых бомбардировщиков.

Тем временем, перегруппировавшись, 22 сентября полки 14-й и 186-й стрелковых дивизий перешли в контрнаступление. Так совпало, что именно в этот день горные егеря получили приказ об отходе на западный берег реки Западная Лица, на позиции, с которых начиналось их наступление. В эти дни советская авиация действовала особенно активно, нанося штурмовые и бомбардировочные удары по отступающим горным егерям в районе переправы через Западную Лицу и в ближнем тылу врага.

28 сентября разведка обнаружила автоколонну численностью до 25 автомашин, проследовавшую по дороге от Петсамо к линии фронта в район Западной Лицы. На её уничтожение во второй половине дня с аэродрома Мурмаши в воздух поднялась 2-я эскадрилья 80-го бап в составе восьми бомбардировщиков СБ во главе со своим командиром старшим лейтенантом П.Ф. Поповым. Под плоскостями были подвешены 250-кг фугасные бомбы. Эскадрилья буквально накануне перелетела с аэродрома Кировск ближе к линии фронта, под Мурманск. Лётчиков 80-го бап лидировало звено 118-й ораэ во главе с капитаном М.А. Игнатьевым, также с бомбами, но меньшего калибра — ФАБ-50 и ФАБ-100. Сопровождала бомбардировщики разномастная группа истребителей — пять И-16, один ЛаГГ-3, два МиГ-3 145-го истребительного авиаполка (иап) и три И-153 147-го иап, вылетевшие с аэродромов Мурмаши, Шонгуй и Кица.

Далее предоставим слово участникам этого знаменательного вылета. Бывший командир звена 80-го бап К.К. Петров впоследствии вспоминал:

«Боевой вылет 28 сентября 1941 года в район Печенги мне хорошо запомнился. Со своим звеном я шёл справа от ведущего. Когда наша группа появилась над Печенгским заливом, фашисты открыли сильный огонь из зениток, установленных на высотах… Несмотря на обстрел, мы шли в плотном строю. Командир эскадрильи Павел Попов был храбрым лётчиком, решительным, грамотным. Мы все его уважали, верили в его мастерство.

Не обнаружив колонн противника на дороге Печенга — Титовка — Западная Лица, мы сбросили бомбы на баржу, разгружавшуюся у пирса в Трифоне, на склады и бараки возле моста через Печенгу. Некоторые экипажи сбросили бомбы на мост. Результаты бомбометания нам не были известны, так как фотографирование не производилось, а разведка из-за нелётной погоды в последующие дни была исключена. Через два дня наша эскадрилья перебазировалась в другое место. По записям в лётной книжке, которая у меня сохранилась, боевой вылет в район Печенги занял 1 час 50 минут».

Дополняет картину этого налёта бывший воздушный стрелок-радист 80-го бап С.А. Синодов:

«28 сентября 1941 года нашему 80-му и 137-му авиаполкам было дано боевое задание бомбить танковую колонну, которая двигалась по дороге с северного портового города Петсамо (теперь Печенга) на юг по направлению города Кемиярви. 137-й бомбардировочный авиаполк взлетел с одного, а наш 80-й бомбардировочный авиаполк с другого аэродрома, но задача была одна — с интервалом в 5 минут лететь на цель, найти эту движущуюся танковую колонну и разбомбить…

Погода оказалась на редкость ясная. Подлетая к этой шоссейной дороге, которая хорошо просматривалась с севера на юг, танковой колонны с ходу не обнаружили, в воздухе истребителей противника не было, тогда наш полк развернулся вправо и полетел на порт Петсамо, но там также колонну противника мы не обнаружили. Разделившись на две группы, внезапным ударом наш полк обрушил бомбовые удары на левый и правый берег фьорда-порта Петсамо. Мне хорошо было видно, как бомбы разрывались у порта, где находилось много вражеской техники, был нанесён огромный урон противнику.

Только начали разворачиваться, как по нам был открыт сильный зенитный огонь; на всём обратном пути по нам стреляли со всех сопок трассирующими снарядами. На подлёте к линии фронта нас встретили наши истребители и сопроводили к месту посадки. Один истребитель противника ухитрился пристроиться сзади. Я всё время наблюдал — свой или нет, но он спокойно летел. Подлетая к своему аэродрому, я заметил, как этот истребитель резко приблизился к нашему крайнему бомбардировщику и дал длинную пулемётную очередь. Я, не спуская глаз с него, в это мгновение тоже нажал на гашетку, и истребитель противника с разворота ушёл вниз, после чего наши истребители стали его преследовать. При посадке выяснилось, что истребитель противника почти перебил тягу управления высоты, она держалась на кончике, но всё обошлось благополучно. А у нашего самолёта от зенитного огня было четыре пробоины. И у некоторых остальных самолётов также были повреждения».

Здесь надо пояснить: ранее 118-я ораэ входила в состав 137-го бап, но именно с этого времени подразделение стало непосредственно подчиняться командующему ВВС Карельского фронта. Удалось найти воспоминания и пилота бомбардировщика, которого коварно атаковал вражеский истребитель. Самолёт получил 25 пулевых пробоин, а пушечными снарядами было разбито хвостовое оперенье. Вот рассказ бывшего лётчика С.Т. Чернявского:

«Часть бомб мы сбросили на судно в заливе, другую часть на Печенгский мост и бараки возле него. Всё было сделано под сильным обстрелом зенитных батарей врага. Все лётчики проявили большое мужество. Чтобы удар был точным, наш комэск снизился до высоты 800 метров. Его мужеству мы завидовали. Под стать командиру были Анатолий Аквилянов и Константин Петров. Мы, молодые лётчики, учились у них мастерству, выдержке, мужеству. Они были нашими добрыми наставниками.

Освободившись от бомб, мы пошли в сторону своего аэродрома. При подходе меня внезапно атаковал фашистский истребитель. «Мессер», видимо, был на свободной охоте и подкарауливал нас. Бомбардировщик был повреждён, плохо слушался рулей и при посадке едва не перевернулся. Полет проходил в очень сложных условиях, но все наши лётчики вернулись на свой аэродром».

Действительно, все восемь бомбардировщиков СБ 80-го бап вернулись на свой аэродром, однако в полном составе погибло звено разведчиков 118-й ораэ. Из трёх экипажей выжил лишь один человек — воздушный стрелок-радист сержант Павел Натанович Аксельрод. Он чудом остался жив: при ударе о землю вместе с кабиной его отбросило в сторону от разломившегося горящего самолёта. На шестые сутки раненый лётчик с обожжённым лицом, совершенно обессиленный, вышел в расположение своих наземных войск. Можно сказать, что судьба хранила его до самого конца войны, а вот пилот лейтенант Илья Маркович Тамкин и штурман эскадрильи, исполняющий обязанности её командира капитан Михаил Андреевич Игнатьев сгорели вместе с самолётом.

В двух других СБ погибли лётчик старший лейтенант Иван Максимович Ганганов, штурман старший лейтенант Григорий Давыдович Гаврилюк, воздушный стрелок-радист сержант Анатолий Алексеевич Суслин и лётчик старший лейтенант Иван Александрович Нечаев, штурман лейтенант Яков Яковлевич Мандраченко, воздушный стрелок-радист сержант Л.Ф. Олиференко.

Выживший сержант Аксельрод поведал, как погибли все три самолёта: после сброса бомб звено 118-й ораэ на развороте отстало от общего строя и на обратном маршруте над вражеской территорией было перехвачено и сбито тремя «Мессершмиттами».

К восьми погибшим авиатором 118-й ораэ надо добавить убитого над целью осколком зенитного снаряда начальника связи эскадрильи 80-го бап младшего лейтенанта Ивана Григорьевича Семенова. Имелись потери и в 145-м иап: в воздушном бою был сбит один И-16, лётчик младший лейтенант П.В. Воробьев, спасся на парашюте и через несколько суток вернулся в свою часть. Сейчас известно, что среди немецких лётчиков, атаковавших советские бомбардировщики, были кавалер Рыцарского креста обер-фельдфебель Хуго Дамер (Hugo Dahmer), получивший эту награду 25 августа, и молодой унтер-офицер Рудольф Мюллер (Rudolf Müller), через год ставший самым результативным асом Заполярья в составе истребительной эскадры JG 5 «Айсмеер».

Через два дня эскадрилья старшего лейтенанта П.Ф. Попова убыла с мурманского направления. Никто из лётчиков даже представить себе не мог, какую гигантскую проблему в стане врага они сотворили в том вылете.

Река вышла из берегов

Результаты бомбардировки экипажи, участвовавшие в налёте, как уже говорилось, не наблюдали и не фотографировали. В первый год войны это было нормой. Как правило, в районе цели бомбардировщики подвергались сильному зенитному обстрелу и атакам истребителей. Уверенности в надёжном прикрытии со стороны своих устаревших истребителей сопровождения было мало, да и подчас бомбардировщики летали над территорией противника вообще без сопровождения. Поэтому единственное, что могло уберечь тихоходные бомбардировщики от больших потерь — быстрый уход от цели и пересечение линии фронта, где можно было при необходимости совершить вынужденную посадку и не попасть в плен.

Впрочем, участники налёта 28 сентября в любом случае ничего бы не увидели, так как главные события произошли уже после того, как бомбардировщики ушли от цели.

Экипажи 80-го бап в общей сложности сбросили 16 ФАБ-250 и такое же количество ФАБ-50. Серия 250-кг бомб упала в районе моста через реку Петсамон-йоки на её восточном берегу. Большие воронки образовались довольно близко друг от друга, пласт влажного грунта восьмиметровой толщины, за тысячелетия образовавшийся в долине реки из намытого морем ила, под воздействием взрывов через некоторое время пришёл в движение и заскользил по наклонному каменистому основанию. Глинистые перегородки между воронками рухнули, огромная трещина прорезала всю 500-метровую террасу восточного берега реки вплоть до скалистых стен русла, и в силу цепной реакции прошла примерно 1100 метров в сторону долины. Весь верхний слой террасы объёмом более трёх миллионов кубометров рухнул в реку.

Мост, несколько грузовых машин, барак охраны, опоры телефонной и телеграфной связи — всё было снесено этой лавиной. Удар разрушил и западный берег Петсамон-йоки. Огромные массы воды, выплеснувшиеся из реки, залили всю прибрежную пойму. Из грунта, обломков скал, деревьев и кустарника на реке образовался огромный затор длиной более километра, выше которого начался подъём воды, а затем образовалась грязевая трясина.

Волна до ставки Гитлера и обратно

Одного взгляда на долину реки было достаточно, чтобы понять, что произошла катастрофа сродни стихийному бедствию. О происшедшем командование корпуса немедленно доложило в штаб армии «Норвегия» в Рованиеми и в ставку Верховного командования сухопутных войск вермахта в Цоссене под Берлином. На командира 6-й горной дивизии генерал-майора Фердинанда Шёрнера (Ferdinand Schörner) возложили руководство по устранению создавшегося угрожающего положения. Проблема заключалась в том, что горный корпус «Норвегия» лишился единственного моста, по которому шло снабжение частей на фронте, так как все корпусные склады, в том числе продовольственные и боеприпасов, находились на западном берегу реки.

В район бедствия немцы в срочном порядке стянули значительные силы — как строительные, так и боевые. В первую очередь для обеспечения бесперебойного снабжения фронтовых частей через Петсамон-йоки по затору проложили сточные желоба и временную переправу, по которой команды носильщиков доставляли на восточный берег всё самое необходимое, а затем перегружали продовольствие и боеприпасы на грузовики и гужевой транспорт.

Ниже по течению реки немецкие егеря приступили к строительству нового моста, для чего взяли древесину из запасов, предназначенных для строительства жилищ и укреплений на фронте. Вследствие этого временно прекратилась работа по возведению зимних квартир. Новый мост, громко названный «Принц Ойген», открыли для движения через 10 дней после налёта — 8 октября.

Весь этот период немецким частям на линии фронта в районе Западной Лицы пришлось значительно сократить суточные нормы продовольствия и фуража, устанавливался строго ограниченный лимит на расход горючего и боеприпасов. На вражеских позициях воцарилась непривычная для фронта тишина. В докладе начальника 1-го отделения оперативного отдела штаба 14-й армии полковника М.Н. Иванова в штаб фронта от 4 октября отмечалось: «За последнее время поведение противника показывает, что он даже свой методический миномётный и артиллерийский огонь не ведёт по нашему расположению, хотя этот изнуряющий способ ведения огня он применял в течение всей войны».

Более того, на некоторых участках фронта егеря вовсе ушли со своих позиций: «05.10.1941 разведкой установлено, что в районе кв. 8460а противником было оставлено пять окопов, четыре шалаша, телефонные провода, катушка с кабелем и др.»

О лётчиках 2-й эскадрильи 80-го бап

В налёте на мост 28 сентября принимали участие восемь экипажей 2-й эскадрильи 80-го БАП. К сожалению, по имеющимся архивным документам в наши дни почти невозможно установить имена всех членов экипажей — это, в частности, касается штурманов и воздушных стрелков-радистов. Поэтому далее речь пойдёт в основном о командирах экипажей. Бомбардировщики пилотировали старшие лейтенанты Павел Попов и Константин Петров, лейтенанты Анатолий Аквилянов и Александр Бобрышев, младшие лейтенанты Алексей Колесников, Владимир Москалец, Иван Набок и Сергей Чернявский. Ведущий этой группы СБ, как уже выше сказано, был командир эскадрильи. Почти все младшие лейтенанты, кроме Ивана Набока, были двадцатилетними безусыми мальчишками, попавшими на фронт буквально за 10 дней до вылета 28 сентября. Как сложились их судьбы?

13 декабря, возвращаясь с боевого задания в сложных метеоусловиях, врезался в сопку в районе аэродрома Колежма бомбардировщик СБ командира звена лейтенанта Александра Алексеевича Бобрышева. Вместе с ним в обломках погиб штурман лейтенант Иван Григорьевич Щербаков, а стрелок-радист старший сержант Лукьян Ивович Школяр скончался в госпитале на следующий день. В этот же ненастный день во время перелёта между аэродромами разбился СБ младшего лейтенанта Сергея Тимофеевича Чернявского. Пилот получил тяжёлую травму головы, и после лечения его списали с лётной работы. Погибли штурман лейтенант Виктор Петрович Жуков и летевший в качестве пассажира воентехник Степан Николаевич Кудишин. Стрелок-радист сержант Василий Матвеевич Кольцов был госпитализирован и после выздоровления воевал в полку до конца войны. С большой долей вероятности можно говорить о том, что все лётчики этих двух экипажей — за исключением, конечно, воентехника — были участниками налёта на мост в Петсамо.

21 февраля 1943 года при налёте четвёрки Пе-2 на вражеский аэродром Алакуртти, откуда немцы регулярно наносили удары по Кировской железной дороге, был сбит истребителями люфтваффе самолёт командира звена старшего лейтенанта Ивана Константиновича Набока. Пилот и его штурман старший лейтенант Алексей Миронович Роговой были убиты ещё в воздухе — ныне они покоятся на воинском кладбище близ станции Белое море под Кандалакшей. Стрелку-радисту Воздушный стрелок старший сержант Иван Емельянович Кондратенко с тяжёлыми ранениями в обе ноги выбросился из горящего самолёта с парашютом. Он несколько дней полз по снегу к своим, пока его не подобрали красноармейцы. После ампутации ног и лечения он смог найти в себе силы вернуться к полноценной жизни и четверть века председательствовал в колхозе.

Утром 10 марта 1943 года уже ставший капитаном Павел Попов последний раз водил группу своей эскадрильи на бомбардировку аэродрома Алакуртти. Из оперативных документов известно, что пять Пе-2 80-го бап, ведомые капитаном Поповым, и пять штурмовиков Ил-2 828-го шап во главе с командиром эскадрильи старшим лейтенантом Николаем Павловичем Кукушкиным вылетели на бомбоштурмовой удар. Их сопровождали 12 истребителей из трёх разных полков. Вражеский аэродром при появлении советских бомбардировщиков и штурмовиков ощетинился плотной стеной зенитного огня, в воздухе замаячили силуэты «Мессершмиттов». «Пешки» и «Илы» сходу, с разворотом на обратный курс, сбросили бомбы на цель. Обратно на свою базу не вернулись четыре Пе-2, два Ил-2 и четыре истребителя. Среди них был самолёт капитана Попова — опытного лётчика, участника советско-финской войны, кавалера двух орденов Красного Знамени. Вместе с ним погибли штурман эскадрильи капитан Константин Николаевич Попов и начальник связи эскадрильи лейтенант Борис Сафронович Брыжатюк.

Несколько десятилетий экипаж числился в списках без вести пропавших, и только в начале 80-х годов место падения бомбардировщика Пе-2 случайно обнаружили с воздуха вертолётчики. Сбитый Пе-2 лежал недалеко от бывшего вражеского аэродрома, примерно, в 15 км по прямой от него. Это говорило о том, что самолёт погиб почти сразу после сброса бомб.

Вот что открылось поисковикам летом 1984 года на месте падения в довольно глухом месте на склоне сопки, окружённой топками болотами и заросшей густым мхом: «Кабины лётчика и штурмана практически нет. Хвостовое оперение оторвано и находится от самолёта на расстоянии до 15 метров. Металлические части самолёта разбросаны в радиусе до 50 метров. Останки лётчиков находились в самолёте и вблизи него на расстоянии до 2 метров».

О том, что бомбардировщик был сбит истребителем, говорили простреленные воздушные винты и фрагменты фюзеляжа. Среди груды мелких осколков нашёлся оплавленный орден Красной Звезды, принадлежавший лейтенанту Брыжатюку. 18 апреля 1985 года останки экипажа торжественно захоронили в посёлке Алакуртти.

В тот же злосчастный день 10 марта 1943 года из налёта на Алакуртти не вернулся и экипаж старшего лейтенанта Владимира Москальца. Его самолёт был сбит зенитным огнём над самим аэродромом. Из экипажа спасся только он сам — штурман красноармеец Алексей Григорьевич Бабинкин и воздушный стрелок старшина Семён Семёнович Куценко погибли. Из финского лагеря-госпиталя для военнопленных в Кеми Москальца вывезли в Германию, где в конечном итоге он оказался в местечке Морицфельд — в специальном лагере для военнопленных лётчиков, где вербовали в авиацию армии Власова. Бывший старший лейтенант Москалец вступил в ряды 1-й восточной эскадрильи РОА, вооружённой лёгкими бипланами «Арадо» Ar 66С и «Гота» Go 145А — аналогами советского У-2.

Лётчики-власовцы действовали против партизан в немецком тылу в районе Двинска (ныне Даугавпилс). Чтобы у «остфлигеров» не было соблазна перелететь за линию фронта, в баки их самолётов заправляли ограниченное количество горючего, чтобы можно было долететь только до цели и обратно. Тем не менее, командир звена Владимир Москалец и его ведомые лейтенант Пантелеймон Чкуасели и младший лейтенант Арам Карапетян 3 июля 1944 года сумели перелететь к своим. Лётчики через связного поддерживали контакт с партизанами бригады особого назначения НКВД «Неуловимые», лесной штаб которых бомбили фугасками с законтренными взрывателями. Именно к партизанам и улетели три лётчика.

В спецотряде лётчикам дали в руки оружие, и они партизанили до самого расформирования бригады. Увы, после проверки в Подольске Москальца, Карапетяна и Чкуасели ждал военный трибунал Московского военного округа, который осудил их на лишение свободы сроком 10 лет с отбыванием наказания в исправительно-трудовом лагере и с поражением в правах ещё на 5 лет. Лишь 23 марта 1959 года Военная коллегия Верховного суда СССР приняла решение о полной реабилитации всех троих лётчиков. В 1985 году Владимир Сергеевич Москалец был награждён орденом Отечественной Войны I степени. Дальнейшая его судьба автору неизвестна.

Более удачно сложилась судьба троих оставшихся командиров экипажей — А.Г. Аквилянов, А.В. Колесников и К.К. Петров не погибли и даже ни разу не были сбиты.

Константин Константинович Петров, окончив в 1937 году Сталинградскую военную школу лётчиков, проделал практически тот же боевой путь, что и его погибший командир эскадрильи. В составе 80-го бап участвовал в советско-финской войне, с 17 сентября 1941 года воевал на Карельском фронте. После того, как капитан Попов не вернулся с боевого задания, старший лейтенант Петров возглавил 2-ю эскадрилью, оставаясь на этой должности до конца боевых действий в Заполярье. В 1944 году в составе 80-го бап участвовал в Свирско-Петрозаводской и Петсамо-Киркенесской операциях. Награждён двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной Войны I степени. В апреле 1954 года ушёл в запас в звании подполковника.

Анатолий Германович Аквилянов почти всю войну прошёл в должности заместителя командира эскадрильи своего полка. Был награждён двумя орденами Красного Знамени и орденом Отечественной Войны II степени. Уволился в запас в 1948 году в звании майора с должности помощника командира 80-го бап.

У Алексея Васильевича Колесникова военная карьера сложилась удачнее всех — он стал Героем Советского Союза. Впрочем, всё могло быть иначе. В одном из вылетов весной 1942 года в составе эскадрильи лейтенант Колесников обнаружил достойную для себя цель, вышел из строя и разбомбил её. Группа ушла, и он на тихоходном СБ в одиночку вернулся на свой аэродром. Это было то время, когда немцы безраздельно господствовали в небе Заполярья и Карелии, но одинокий бомбардировщик никто не подстрелил — ни зенитки, ни истребители. На аэродроме лейтенанта ждал тёплый приём — командир полка устроил такой «разбор полётов», что отголоски дошли до штаба ВВС Карельского фронта, где решили перевести везучего лётчика в разведывательную авиацию.

С 15 мая 1942 года и до конца войны Алексей Колесников летал в составе 118-й ораэ. Вместе с ним 80-й бап покинул и его штурман лейтенант Александр Семёнович Западинский, также участник сентябрьского налёта на Петсамо и также будущий Герой Советского Союза.

После войны Алексей Колесников закончил военно-воздушную академию, служил в Московском военном округе, на Сахалине. Оттуда в 1960 году в звании подполковника вышел в отставку. На одной из встреч со школьниками Алексею Васильевичу задали вопрос: «Если бы пришлось жизнь начать сначала, как бы Вы её прожили?». Фронтовик, не задумываясь, ответил: «Я бы прожил её так же. Исключил бы только проклятую войну».