Есть ли у животных язык и мышление?

Мы называем порой зверей друзьями — это уступка любви. Дружить можно только с себе подобными.
Кир Булычёв «Разум для кота»

Ещё древнегреческие философы полагали, что у животных есть умственные способности — например, к обучению. В III веке до нашей эры в научных трудах появилось понятие инстинкта — способности совершать действия, спровоцированные неким внутренним убеждением. Средневековые философы, напротив, не могли даже помыслить, чтобы кто-то, кроме человека, обладал разумом и свободой воли. По их мнению, за инстинктом стояла божья воля, которая вынуждала животное вести себя тем или иным образом.

С возникновением в XVIII веке естествознания исследователи стали применять по отношению к животным оба понятия: и инстинкт, и разум. Тогда же немецкий учёный Герман Реймарус впервые ввёл научное определение инстинкта — «способность производить одинаковым образом ряд действий независимо от опыта, размышления и намерения». Что в целом не сильно отличается от современных представлений.

А вот под термином «разум» в отношении животных понималось не совсем то, что сейчас. К проявлениям разумности относили любую деятельность, с помощью которой животные приспосабливались к тем или иным изменениям, что, пожалуй, не совсем верно.

Научное сообщество надолго разделилось по этому вопросу на два лагеря. Одни считали братьев наших меньших глупыми и примитивными созданиями, не способными к умственной деятельности. Другие, наоборот, превозносили разум животных, приписывая им человеческие свойства, вроде сознания и сложных эмоций. Последний подход получил название антропоморфического.

Первым критиком антропоморфизма стал французский натуралист Жорж-Луи Бюффон. В книге «Всеобщая и частная естественная история» он приводил примеры сложных ритуалов насекомых, подчёркивая, что они несут не интеллектуальный, а инстинктивный характер. Да и элементарные действия животных, не относящиеся к инстинктивным, он не считал проявлением разума. При этом Бюффон утверждал, что одни виды сообразительнее других.

В середине XIX века учёные впервые применили к психике животных метод сравнительной оценки. Пионером в этом направлении стал Фредерик Кювье, брат знаменитого натуралиста Жоржа Кювье. Наблюдая за животными в той или иной ситуации, он пытался провести грань между разумным и инстинктивным поведением. В своих исследованиях Кювье пришёл к выводу, что инстинктивные действия совершаются «слепо, необходимо и неизменно», тогда как разумные действия обусловлены выбором и обстоятельствами. Кроме того, Кювье сравнивал интеллектуальные способности разных животных и фиксировал проявление инстинктивных действий в непривычных для животного условиях.

Немалый вклад в исследование поведения и психики животных внёс Чарльз Дарвин. Он одним из первых попытался объективно оценить психические явления, которые считались субъективными, — например, эмоции. Он разделил поведение животных на три категории: инстинкт, обучение и способность к «рассуждению».

Также Дарвин утверждал, что разница между психикой людей и высших животных заключается в степени, а не в качестве, поскольку и у человека, и у животных психическая деятельность — результат эволюции. Его соратник Джордж Роменс развил идею, утверждая, что животные совершают разумные действия, приспосабливаясь к меняющимся условиям внешней среды (кто лучше приспособится, тот и выживает).

Проблемой соотношения инстинктивного и приобретённого при обучении занимался английский психолог Конвей Ллойд Морган, выдвинувший гипотезу  что личный опыт животного может вызывать изменения его инстинктов. Он вывел собственный критерий для определения разумности (ныне известный как «канон Ллойда Моргана»):

Нельзя интерпретировать действие как результат проявления какой-либо высшей психической функции, если его можно объяснить наличием у животного способности, занимающей более низкую ступень на психологической шкале.

Кроме того, Моргана интересовало, как протекает процесс обучения у животных. Его ученик Эдвард Торндайк продолжил работу в этом направлении. Он пришёл к выводу, что животные для решения тех или иных задач совершают интеллектуальные акты методом «проб и ошибок». Торндайк утверждал, что «законы научения» для всех животных одинаковы, разве что некоторые животные (в первую очередь обезьяны) усваивают всё быстрее других; к тому же выяснилось, что приматам свойственны некоторые поведенческие реакции, которые прежде считались присущими только человеку.

Обнаружив сходные элементы в психологии человека и животных, учёные начали искать у братьев наших меньших «человеческие» признаки поведения или хотя бы нечто похожее. И поиски дали немало интересных результатов.

Мы вам всё припомним

Часто инстинкту противопоставляется мышление — способность решать неординарные поведенческие задачи. Трудность задачи значения не имеет — инстинкт тоже способен управлять сложными поведенческими актами. К примеру, свои огромные, оснащённые сложными коммуникациями жилища маленькие слепые термиты строят в силу инстинкта, и им не нужно получать высшее инженерное образование, чтобы безошибочно сконструировать превосходную вентиляционную систему.

Истинно интеллектуальную деятельность отличает гибкость мышления, с которой животное может приспособиться к внезапным изменениям условий. А приспособление к изменению условий немыслимо без памяти и обучения. В принципе, в той или иной степени обучаемы практически все животные, за исключением самых примитивных. Чем дольше в их памяти хранится полезная информация, тем чаще она может использоваться.

В отличие от людей, у которых есть Google и «Википедия», животные в трудной или неожиданной ситуации могут рассчитывать только на себя. К счастью, помимо «вшитой» генетической памяти, у них есть ещё и механическая — способность к приобретению опыта, а значит, к обучению. В этом отношении некоторые животные — рекордсмены даже по сравнению с человеком.

Попробуйте попрятать по разным углам полсотни конфет или монеток, а через неделю вспомнить, где они лежат. Если большую часть удастся найти — поздравляем: либо у вас феноменальная память, либо вы кедровка! Эти птицы вынуждены делать обширные запасы и помнить, где расположены все тайники, иначе им грозит голодная смерть.

Отличной памятью обладают австралийские пресноводные радужные рыбки. В ходе экспериментов удалось установить, что они могут вспомнить правильный путь через лабиринт спустя 11 месяцев после того, как впервые его прошли. А это почти треть их жизни.

Внимание, усидчивость и натренированная память — залог успешного образовательного процесса. Это всегда будет актуально не только для учеников и студентов, но и для диких детей природы. Мохнатые и пернатые вполне способны научиться чему-то новенькому и друг у друга. Например, однажды в Англии одна смышлёная синичка научилась вскрывать бутылки молока с крышечками из фольги. Через некоторое время этот трюк освоили и её соплеменницы.

Советские натуралисты описывали такой случай: дикая крыса приспособилась доставать лакомство из сосуда с узким горлышком, окуная внутрь хвост и облизывая его. Человек, заметивший это, специально не стал убирать посуду, и через некоторое время крыса привела с собой отпрысков. Понаблюдав за матерью, те вскоре научились делать то же самое.

Однако иногда бывают ситуации, когда для решения той или иной задачи не помогают ни когти, ни зубы, и даже хвост становится бессилен. Тогда нужные инструменты приходится изготавливать самим. И это не исключительное умение человека.

Дятловые вьюрки с Галапагосских островов часто вынуждены добывать себе пищу в труднодоступных местах — под камнями, корой и в стволах деревьев. Однако эти птицы лишены такого полезного предмета, как длинный язык, поэтому, чтобы достать пропитание, они пользуются вспомогательными предметами — например, иголкой кактуса или тонкой веточкой. Вьюрки «обрабатывают» свои инструменты, отламывая лишнее, носят их с собой и даже заготавливают про запас.

Многие представители семейства врановых тоже неравнодушны ко всевозможному инструментарию: они используют не только веточки, но и камешки, а также проезжающие мимо автомобили — кидают орехи прямо под колёса, чтобы избавиться от скорлупы!

Морским выдрам приходится ещё труднее: бросать моллюсков под проплывающие суда бесполезно, поэтому они всё время таскают с собой камень — «открывашку». Уверенно и непринуждённо орудуют всевозможными приспособлениями слоны, осьминоги строят башни, делают себе доспехи из раковин и вооружаются щупальцами медуз, а дельфины используют некое подобие защитной экипировки из губок.

Ну а на что способны муравьи, знают практически все. К слову, маленькие насекомые ещё и вовсю практикуют растениеводство и животноводство, а также использовали рабский труд задолго до того, как до этого додумались люди. Но применение подручных средств ещё не гарантирует наличия высшей нервной деятельности. Однако и без этого природе есть чем нас удивить.

Коллективный разум

Некоторые учёные осторожно говорят о том, что разум в животном мире свойственен не только отдельным обладателям больших черепов, но и сложным саморегулирующимся коллективным системам. То есть сама по себе букашка — существо безмозглое, а вот с группой товарищей, объединённых общей целью, — уже супермозг!

Термин «коллективный разум» возник в 1980-х годах в социологии и поначалу применялся по отношению к людям. Имелась в виду способность группы находить более эффективное решение задачи, чем это сделал бы индивид. Как в человеческом, так и в животном социуме решающее значение для коллективного разума имеют численность группы и прочность социальных связей внутри неё.

У животных проявления коллективного интеллекта, как правило, выражаются в повторении всеми членами группы одного и того же действия — как, например, это делают рыбы, уклоняясь от хищника. Учёных всегда зачаровывала удивительная синхронность и идентичность реакций животных в большой группе, но, какова «техническая начинка» этого феномена и какие дополнительные факторы оказывают на него влияние, ещё предстоит выяснить.

Полли хочет крекер!

Ещё один признак разумности — язык и речь. И человек далеко не единственный их обладатель. Строго говоря, средства внутривидовой коммуникации есть у всех животных, однако «разумным» считается тот язык, который развивается и применим для межвидового общения. Животные, «говорящие» на человеческом языке, на самом деле не такое уж редкое явление. Зафиксировано немало случаев, когда четвероногие питомцы имитируют отдельные слова, приводя в восторг окружающих. В интернете можно найти множество роликов с говорящими собаками и кошками, владельцы которых нередко уверены в том, что их любимец — самый разумный зверь на свете. Но это не речь, а лишь подражание.

Обычно к животным более применима фраза «всё понимает, только не говорит». Например, пёс по кличке Чейсер способен понимать значение более чем тысячи слов (тогда как среднестатистическим подросткам вполне хватает для жизни примерно восьмисот). В основном это названия предметов, так как исследователи прежде всего желали выяснить, может ли животное распознавать не только команды, но и названия вещей и каков лимит на количество запоминаемых слов.

В общении между собой большинство животных используют различные звуковые сигналы и безмолвный «язык тела», а также запахи и цвета. Довольно богатым с фонетической точки зрения языком пользуются, как ни странно, суслики, но гораздо сильнее впечатляет язык дельфинов. Помимо развитой жестовой коммуникации, у них есть множество различных средств звукового общения: щелчки, хлопки, чмоканье, свист, писк, рёв.

Что интересно, дельфины, как и люди, по-видимому, делят произносимое ими на звуки, слоги, слова и фразы, а также дают сородичам имена. Сейчас учёные пытаются расшифровать язык дельфинов, поскольку считают, что свист, насчитывающий более тридцати разновидностей, значительно информативнее, чем кажется на первый взгляд, — исследователи насчитали в нём уже около 180 коммуникационных знаков.

Пока одни учёные пытаются понять язык дельфинов, другие учат животных человеческому языку. Например, американский профессор психологии Ирен Пепперберг известна экспериментами по обучению попугаев. Её первый подопечный — серый попугай Алекс — не только знал и отчётливо произносил 150 слов, но и понимал, о чём он говорит. Алекс мог определить до пятидесяти различных объектов и опознать одновременно до шести предметов, различал цвета и геометрические формы, имел представление о таких понятиях, как «больше», «меньше», «одинаковые», «разные», «над», «под», «ноль».

К сожалению, эта умнейшая птица скончалась в самом расцвете сил в 2007 году, прожив всего тридцать лет из возможных пятидесяти. По словам учёной, на момент смерти Алекс сравнялся по уровню развития с двухлетним ребёнком. Кто знает, каких успехов ему удалось бы достичь, проживи он ещё хотя бы лет десять?

Однако старательнее всего учёные всегда стремились вступить в контакт с ближайшими родственниками человека. Собственно «говорить» приматам тяжеловато, так как они обычно произносят звуки на вдохе, а не на выдохе, как мы, и практически не используют речевой аппарат — губы, язык и тому подобное. Но тем не менее лингвистические способности у них вполне приличные, особенно у шимпанзе.

В шестидесятых годах супруги Гарднер научили самку шимпанзе по кличке Уошо говорить на языке глухонемых. Обезьяна за пять лет освоила 160 слов, и её речь вполне можно было назвать осмысленной. Она свободно составляла фразы и даже сознательно употребляла некоторые слова в переносном значении — чтобы ругаться.

Учёные, воодушевившись успехом, начали активно работать с другими шимпанзе. Более того, в одном из экспериментов Уошо успешно обучила языку своего приёмного сына по кличке Луллис без какого бы то ни было вмешательства учёных.

Гориллы тоже оказались прекрасными учениками; разучивая язык жестов одновременно с детьми, обезьяны Коко и Майкл оказались усидчивее. Что самое интересное, общаясь с обезьянами, выучившими язык-посредник, учёные столкнулись с таким неожиданным явлением, как чувство юмора. Коко однажды подшутила над воспитательницей, утверждая, что она «птичка», а не горилла, но затем сама призналась в розыгрыше.

Также предпринимались попытки обучить приматов искусственному языку. Супруги Премак разработали специальный язык символов для нескольких подопытных шимпанзе. Наибольших успехов в его освоении добилась самка по кличке Сара: она знала 120 слов и владела некоторыми основами грамматики.

Ещё один способ межвидовой коммуникации — использование лексиграмм (геометрических фигур, передающих значение слова). Первой обезьяной, выучившей этот язык, стала шимпанзе Лана, но признанный рекордсмен в этом отношении — бонобо Канзи. Он освоил почти 350 лексиграмм и достиг по умственному развитию уровня трёхлетнего ребёнка.

Впечатляющих успехов достигла шимпанзе Панбаниша. Она понимает около трёх тысяч слов, свободно пользуется лексиграммами и даже стала педагогом для собственного сына по кличке Ньют и переводчиком «с обезьяньего на человечий» для своей матери Мататы. Таким образом, серия экспериментов доказала, что приматы обладают выраженной способностью к символическому мышлению.

Но в животном мире есть не только «лингвисты». Те же обезьяны имеют некоторые математические способности, что доказали в своих исследованиях учёные из Гарвардского и Йельского университетов, работавшие с макаками-резусами. Правда, вершиной математических способностей макак оказалось решение простейших примеров, но, наблюдая, как подопечные осваивают азы арифметики, учёные увидели сходство с тем, как изучают математику дети, и поняли, почему те иногда допускают ошибки.

Правда, умения составлять фразы и считать ещё недостаточно. Чтобы считаться хотя бы условно разумным, живое существо должно обладать самосознанием — воспринимать себя как индивида и отдавать себе отчёт о своих действиях и состоянии.

Считается, что в таком случае животное узнает себя в зеркале. Науке известно несколько видов, наделённых этой способностью. Среди них шимпанзе, орангутанги, гориллы, слоны, дельфины и сороки. Остальные животные, как правило, воспринимают собственное отражение как другую особь; впрочем, только на этом основании ещё рано делать вывод об отсутствии у них самосознания.

Умный Ганс

Живший в Германии начала XX века орловский рысак по кличке Умный Ганс прославился тем, что мог складывать, вычитать, умножать и делить, производить вычисления с дробями, указывать точное время, конкретные даты в календаре и даже читать. Только говорить не мог — на вопросы Ганс отвечал, ударяя копытом по земле.

Довольно долго феноменальные способности коня считались практически чудом, пока однажды не выяснилось, что единственная заслуга Ганса — в его фантастической натренированности. Лошадь улавливала малейшую реакцию того, кто задавал ей очередной каверзный вопрос, и таким образом «вычисляла» правильный ответ. Осознав, как сильно зритель удивлён тем, что животное правильно сложило 12 и 12, Ганс понимал, что дальше стучать не нужно. Хотя это тоже надо уметь!

В честь рысака получил своё название психологический феномен «эффект Умного Ганса», связанный с невольным влиянием хозяина на поведение животного.

Обезьяны грабят банк

Начиная с 1960-х годов специалисты сосредоточили своё внимание на изучении коммуникации у животных и социальной структуры популяций, а также влияния социальных аспектов на развитие интеллекта. Здесь тоже не обошлось без разногласий и ожесточённых диспутов. Одни учёные заявляли, что социологические термины неприменимы по отношению к животным, поскольку социальность — явление, свойственное только человеческому сообществу. Их оппоненты, напротив, видели в зачатках звериной социальности предпосылки социальных процессов у человека, причём некоторые до того увлеклись этой идеей, что вновь неосторожно ступили на тропу антропоморфизма.

Современные исследования подтвердили связь между социальными условиями и интеллектом. Наиболее развитыми, как правило, оказываются те животные, которые склонны к существованию в сообществах, и чем более сложна и активна их социальная жизнь, тем более мощным интеллектуальным потенциалом они обладают.

К тому же, как оказалось, животным можно привить некоторые сугубо человеческие социальные навыки. Интересный эксперимент недавно провели учёные из Йельского университета. Они решили научить обезьян пользоваться деньгами, причём в качестве объектов для опыта выбрали не прогрессивных шимпанзе, а более примитивных капуцинов, потребности которых ограничиваются едой, сном и размножением.

Сперва учёные заставили обезьянок усердно трудиться, давая им в качестве вознаграждения лакомство, а затем, когда капуцины усвоили связь, заменили еду на разноцветные пластмассовые жетоны с определённым «номиналом». И вскоре с удивлением наблюдали образовавшуюся в вольере миниатюрную модель человеческого общества со всеми её недостатками и пороками, трудоголиками, лодырями, теми, кто предпочитал копить жетоны, и теми, кому проще было отнять. Обезьянки перестали друг другу доверять, стали подозрительными и агрессивными. Кроме того, они довольно быстро усвоили понятия «дорогой» и «дешёвый», предприняли попытку ограбить импровизированный «банк» и даже не чурались «любви за деньги».

В принципе, вполне объяснимая картина, только вот теперь встаёт большой вопрос: считать ли разумными тех людей, которые ведут подобный образ жизни? Кто знает, не станут ли наши потомки домашними питомцами или подопытными образцами для кого-то, кто выучится на наших ошибках? Несколько десятилетий назад человечество с воодушевлением представляло себе, как оно вступит в контакт с меньшими братьями по разуму, научится у них чему-то новому и правильному и будет бок о бок с ними покорять просторы Вселенной.

Обезьяний Маугли

Рик Джаффа, сценарист фильмов «Восстание планеты обезьян» и «Планета обезьян: Революция», рассказывал, что на создание образа главного героя, шимпанзе Цезаря, его вдохновила статья про детёныша обезьяны, выращенного людьми. По сюжету Цезарь, стремительно поумневший под действием экспериментального препарата, живёт с людьми и осваивает язык жестов. До поры он даже считает себя человеком. Когда Цезаря отлучают от семьи и отправляют в звериный приют, он переживает страшный удар, который в итоге толкает его устроить революцию против людей.

Скорее всего, Джаффа прочитал о шимпанзе по кличке Ним Шимпски, судьба которого удивительно похожа на судьбу Цезаря. В 1970-х эта обезьяна стала участником амбициозного эксперимента по воспитанию примата в человеческой семье. К несчастью, несмотря на успехи, эксперимент был свёрнут, а самого Нима отвезли в питомник. «Возвращение к корням» стало для бедняги настоящим шоком: полуторагодовалый шимпанзе, с младенчества росший среди людей, невероятно по ним тосковал. В отличие от Цезаря, Ним не сумел найти общий язык с другими обезьянами. Этому случаю посвящён документальный фильм «Проект «Ним»», снятый в 2011 году.

Разумные животные в фантастике

В книге Ариадны Громовой «Мы одной крови — ты и я!» (1967) перед людьми, научившимися понимать животных, встают серьёзные моральные и этические проблемы, связанные с взаимоотношением двух миров. Этими же вопросами задаётся Кир Булычёв в своём рассказе «Юбилей-200» (1985). Не аморально ли проводить эксперименты над живым существом? А над разумным? Когда «меньший брат» становится равным?

Некоторые авторы пробовали создать ситуацию, когда несколько высокоразвитых рас стараются мирно сосуществовать. Такое необычное общество показано в романе Клиффорда Саймака «Город» (1952).

Однако чем дальше, тем чаще фантасты не ждут от «братьев по разуму» ничего хорошего: если умный, значит, злой и непременно жертва ужасных генетических экспериментов. Хотя были и исключения.

В романе Дина Кунца «Ангелы-хранители» (1987) лабрадор Эйнштейн, получивший свои невероятные способности как раз в результате генетических экспериментов, — невероятно обаятельный персонаж. По-настоящему трогательной выглядит и история говорящих дельфинов из романа «Разумное животное» (1967) Робера Мерля, где они оказываются единственными выжившими свидетелями военных преступлений, совершённых людьми.

Если говорить не о научной фантастике, а о фэнтези, то там разумные животные часты и привычны. Их настолько много, что такой вид литературы можно вывести в рамки отдельного поджанра: тут вам и коты-воины, и разумные грызуны, и даже героические летучие мыши. Правда, обычно авторы не задумываются о разработке принципиально иной, «звериной» психологии. В итоге мы получаем животных, которые думают как люди и ведут себя как люди.

В кино разумные животные весьма широко представлены, как ни странно, в фильмах ужасов. Как правило, хищника прокачанные мозги делают ещё опаснее, а сравнительно безобидное существо превращают в свирепого убийцу. Но если от поумневших акул из фильма 1999 года «Глубокое синее море» ничего хорошего не ждёшь по умолчанию, то хладнокровие и жестокость, с которыми мутировавшие «друзья человека» из «Своры» (2006) расправляются с людьми, весьма пугают.

На этом фоне выгодно выделяются немногие истории, где люди и животные не стремятся друг друга уничтожить. К примеру, комедия «Квартирка Джо» (1996), герои которой — тараканы, причём не просто говорящие, но и наделённые изрядным музыкальным талантом.

* * *

Остаётся надеяться, что те, кто придёт нам на смену, будут лучше относиться к тем, кто обитает с ними рядом. Ведь способность жить, стараясь не приносить никому вреда, — это, пожалуй, высшее проявление разума.