Фрайкоры в Прибалтике: подвиги проигравших

«…мы искали новую последнюю возможность, для Германии и для нас, и там, в таинственной темноте, укрывалась та неизвестная, та аморфная сила, которой мы восхищались и которую ненавидели, защищалась от наших стремлений. Мы приехали сюда защищать границу, но там не было никакой границы. Теперь мы были границей, мы держали открытыми пути; мы были ставкой в игре, так как мы чуяли шанс, и эта земля была полем, на которое мы поставили».

Так в автобиографическом романе «Вне закона» описывал свой боевой опыт в Прибалтике известный немецкий писатель Эрнст фон Заломон. Ещё совсем молодым человеком судьба в 1919 году забросила его в Латвию, в состав формировавшегося там Прибалтийского фрайкора — немецкого добровольческого соединения, призванного защитить молодую республику от наступления большевиков. Собственных вооружённых сил у латышей не было, и потому именно немцы стали главными героями боёв в Латвии в первой половине 1919 года — решающего периода в истории региона после Первой мировой войны.

Первые фрайкоры

Фрайкоры состояли из бывших фронтовиков и консервативно настроенных выпускников военных учебных заведений, ещё не нюхавших пороха — каким и был, например, фон Заломон. В условиях политической нестабильности в Германии после Ноябрьской революции 1918 года эти соединения, зачастую формировавшиеся вокруг авторитетного лидера, стали единственными боеспособными частями, которые смогли защитить Веймарскую республику от радикальных «спартакистов». Отряды участвовали в столкновениях не только в центре страны, но и на периферии: Балтийская Советская Республика была жестоко разгромлена при участии праворадикальных добровольцев, а на востоке фрайкоры боролись с поляками за контроль над Силезией.

Добровольцы несли службу не только в пределах раздираемой внутренними столкновениями молодой Веймарской республики. Настоящая драма разыгрывалась в Прибалтике, где в ноябре 1918 года оставались части немецкой 8-й армии, значительно поредевшие и ослабленные после того, как оттуда на Западный фронт был переброшен весь более-менее боеспособный личный состав. Моральный дух солдат оставлял желать лучшего. В большинстве своём уже пожилые солдаты хотели лишь одного — поскорее вернуться домой. После подписания Компьенского перемирия немецкое командование начало постепенно отводить войска, зачастую и так самовольно сдававшие позиции при приближении большевистских отрядов.

В результате зимой 1918–1919 годов в Прибалтике образовался политический вакуум, в котором сразу несколько сил боролись за свои цели. Германия, несмотря на поражение в войне, стремилась сохранить влияние в регионе. В Либаву прибыл социал-демократ Август Винниг, ведший переговоры с национальными правительствами Латвии и Эстонии. Последние, в свою очередь, стремились укрепить свою шаткую государственность, однако для этого у них не было ни средств, ни войск. Москва планировала создать из Латвии и Эстонии советские республики, а страны Антанты пытались не допустить ни присутствия Германии, ни прихода большевиков.

Чтобы эвакуировать войска, технику и припасы, немецкое командование решило организовать добровольческие формирования — фрайкоры. Солдаты 8-й армии, добровольцы из Германии и местные балтийские немцы сформировали несколько отрядов, которые во второй половине 1918 — начале 1919 года фактически в одиночку вели бои с большевиками на размытой линии фронта. В ноябре 1918 года удалось поставить под ружьё около 2000 человек, бо́льшую часть из которых составляли немцы, но присутствовали также и латыши, которые, правда, не отличались хорошими боевыми качествами. Добровольцы распределились по нескольким отрядам. Наиболее известной стала Железная бригада, сформированная из бывших бойцов 8-й армии и впоследствии ставшая дивизией. Помимо неё в обороне Латвии от большевиков участвовал Балтийский ландесвер, сформированный незадолго до Компьенского перемирия в качестве вооружённых сил Балтийского герцогства, а также несколько мелких фрайкоров и добровольческих отрядов.

Большевиков было слишком много, а добровольцев в обороне — мало. Они с боями откатывались назад, прикрывая эвакуировавшихся солдат бывшей 8-й армии и мирное население. Латышское правительство во главе с Карлисом Улманисом в декабре 1918 года пошло на вынужденное оформление отношений с ненавистными оккупантами — немцы были единственной на тот момент силой, способной защитить республику от «красных». 29 декабря 1918 года стороны подписали соглашение, по которому добровольцам обещали в случае успешного завершения войны предоставить латышское гражданство. Помимо этого, обсуждалась возможность наделения солдат земельными участками, однако к конкретным результатам эти разговоры не привели.

Тем временем ситуация на фронте ухудшалась. Немногочисленные фрайкоры, страдавшие от недостатка снаряжения, отступали под натиском превосходивших сил «красных». В Железной дивизии фиксировались случаи дезертирства и мародёрства, которые командование объясняло недостаточно скрупулёзным отбором кадров в отряды. В начале января большевики вошли в Митаву и Ригу, причём в последней ситуация ухудшалось восстанием местных «красных».

Фрайкоры откатывались на запад. Единственным пунктом, который удерживали немецко-латышские союзники, оставалась Либава. О том, какой характер принимали столкновения с большевиками, писал командир одного из добровольческих отрядов в составе Железной дивизии капитан фон Бессер:

«Обученному и привыкшему действовать всегда в составе крупных соединений, мне теперь следовало самому себе ставить задачи, устанавливать цели. Самый прекрасный из видов боевых действий — быть предоставленным самому себе; сам себе господин во всём, более не отчитываясь ни перед кем, кроме Господа в небесах. (…) Наконец-то, смогли начать приключенческую, свежую, свободную солдатскую жизнь».

В январе на фронте наступило затишье, связанное в первую очередь с ухудшением погодных условий. Немцы и латыши использовали паузу для того, чтобы наладить тыл и реорганизовать силы. В политическом отношении в Латвии установилось своеобразное двоевластие. Согласно договору, подписанному Августом Виннигом с латышским правительством 7 декабря 1918 года, в Либаве и на смежных территориях устанавливалось немецкое оккупационное правительство в обмен на кредитные поставки средств. В дальнейшем это привело к серьёзным конфликтам, но пока большевики находились рядом, проблемы удавалось решать полюбовно.

Перелом в войне

В середине января 1919 года немцы приступили к реорганизации управления войсками и подконтрольными территориями в Прибалтике. Главнокомандование на Востоке было расформировано, а на его базе образовалось Верховное командование по защите границы «Север» во главе с начальником штаба генерал-майором Хансом фон Сектом. Непосредственно руководить войсками предстояло генерал-лейтенанту Рюдигеру фон дер Гольцу, который не так давно внёс значительный вклад в победу финского шюцкора в гражданской войне. Железная дивизия также обзавелась новым командующим — им стал майор Йозеф Бишоф.

Немцы незамедлительно приступили к чистке добровольческих отрядов и мобилизации, попутно наладив доставку из Германии снаряжения и припасов. Начался активный набор в Балтийский ландесвер, который должен был послужить основой для вооружённых сил Латвии за счёт, прежде всего, большого количества латышей. Однако мобилизация проходила вяло, и вместо планируемых 18 рот удалось набрать только три. Помимо латышей в ландесвер вступил и Либавский добровольческий стрелковый отряд князя Анатолия Ливена. Тем не менее и местное население, и правительство, за которым уже стояла тень Антанты, зачастую саботировали активности немцев. Фон дер Гольц позднее вспоминал январские дни 1919 года:

«…я утверждаю, что должен был сражаться на четыре фронта: с большевистской армией, с находящимся под влиянием радикалов солдатским советом в Либаве и с его революционным влиянием на мои войска, с враждебным Германии, полубольшевистским правительством Латвии и с Антантой».

Тем временем положение красноармейцев в январе-феврале 1919 года оставляло желать лучшего. Правительство Советской Латвии создавало совхозы вместо ожидаемой раздачи земель немецких баронов, и недовольные этой политикой солдаты постепенно теряли боевой дух. Усугубляли ситуацию и поражения большевиков в Эстонии, где в январе войскам Йохана Лайдонера при поддержке добровольцев из скандинавских стран и русских белогвардейцев удалось отбросить Красную армию от Таллина. Более того, в Южной Эстонии на границе с Латвией войска Лайдонера также теснили большевиков.

Немцы почувствовали изменения в настрое противников. Весь январь они придерживались тактики активной обороны, прощупывая позиции «красных». В середине февраля усиленная добровольцами из Германии Железная дивизия при поддержке ландесвера начала наступление и к концу месяца освободила Гольдинген и Виндаву.

В марте фрайкоры продолжили наступление. Теперь планировалось занять Курляндию. В результате операций «Оттепель» и «Ледокол» бойцы Балтийского ландесвера 18 марта взяли Митаву, однако остававшиеся в городе красноармейцы вместе с пленными успели уйти в Ригу. На помощь подоспели части Железной дивизии, и немцы смогли отбить несколько контратак большевиков. Все цели мартовской кампании были достигнуты. Солдаты были полны решимости идти дальше, на Ригу, однако под нажимом германского правительства от этих планов пришлось отказаться.

На политическом фронте

На фронте наступило затишье. Стороны копили силы для будущих боёв. В это время на первый план вышли не военные, а политические события. Весна в Латвии обещала быть жаркой, и первые её ласточки появились уже в конце марта. Либавский солдатский совет, видя усиление «реакционных» армейских чинов, фактически выдвинул фон дер Гольцу ультиматум: командующий должен считаться с выборными солдатскими представителями. Видя ухудшавшуюся ситуацию в тылу, генерал сразу после взятия Митавы перебросил в Либаву несколько верных частей, которые сначала арестовали членов Совета, а затем пресекли попытку мятежных солдат получить контроль над зданием губернаторства. Выступление было подавлено бескровно.

К критической точке приближались отношения между немцами и латышами. Правительство Улманиса стремилось усидеть на двух стульях: и национальное государство построить, отодвинув немцев на второй план, и не разозлить их до такой степени, чтобы прекратилась всякая помощь. По отношению к балтийским немцам латыши действовали жёстче. Они арестовывали активистов, которых фрайкорам приходилось освобождать из тюрем чуть ли не с боями. Среди бойцов добровольческих частей распространялось стойкое убеждение, что латышское правительство сможет понять лишь язык силы. Вынашивались планы государственного переворота. Безусловно, фон дер Гольц знал о готовящемся выступлении. Антанта была недостаточно сильна в регионе, чтобы противостоять немцам, а успех в Латвии смог бы отчасти удовлетворить жажду реванша за несправедливо проигранную войну.

Смещение Улманиса произошло стремительно. Главную роль в нём сыграл фрайкор Пфеффера, уже замеченный в склоках с латышами. 16 апреля добровольцы ворвались в здание правительства, но смогли захватить только одного министра, а Улманис и другие скрылись на пароходе и вышли в море, под защиту британской эскадры. Конечно, фон дер Гольц наказал виновных и выслал запятнавших себя солдат в Германию. Чтобы успокоить Антанту, главнокомандующий пошёл на формирование более лояльного к немцам правительства. 26 апреля новым главой Латвии стал пастор Андриевс Ниедра.

Бои за Ригу

Переворот в Либаве не стал секретом для Красной Латвии и её главы Петра Стучки. В конце апреля большевики начали кампанию по изгнанию немцев со своих территорий, которая сопровождалась массовыми арестами, а иногда и расстрелами. Стучка надеялся завоевать симпатии колеблющихся латышей, однако вызвал обратный эффект: солдат Балтийского ландесвера переполняла решимость перед сражениями за Ригу освободить своих соплеменников — а у некоторых в тюрьмах были и родственники.

Штурм города был запланирован на середину мая. 20 числа один из «ливенцев», Григорий Елисеев, провёл немцев по тропам в болотах у Калнциемса, где дислоцировался 2-й латышский стрелковый полк. Внезапный удар фрайкоровцев застал большевиков врасплох. Многие из них попали в плен, но, что самое важное, немцы получили доступ к телефонным коммуникациям, что позволило им держать «красный» гарнизон Риги в спокойствии вплоть до штурма, который состоялся 22 мая.

Захват города был осуществлён преимущественно силами Балтийского ландесвера. Фактически большевики не смогли оказать достойного сопротивления, и Рига очутилась под контролем немцев буквально за полдня. Однако фрайкоровцы понесли серьёзные в моральном плане потери: при попытке штурма тюрьмы, где содержались арестованные большевиками балтийские немцы, погиб Ганс фон Мантойфель — один из инициаторов создания ландесвера и участник свержения правительства Улманиса.

Падение Риги фактически означало крах Советской Латвии. «Красные» латыши смогли закрепиться лишь в Латгалии, в то время как Москва не могла оказать им существенную поддержку — сказывалось критическое положение на других фронтах Гражданской войны.

Против бывших союзников

Фрайкоры продвигались дальше на восток, очищая страну от большевиков, пока в начале июня 1919 года в Вендене не натолкнулись на части эстонской армии, усиленные латышскими полками, верными правительству Улманиса. Эта не предвещавшая ничего доброго встреча стала прологом Венденской битвы, которая почитается в современной Эстонии и Латвии. Немецкое командование справедливо отмечало на переговорах с эстонцами, которые проводились при посредничестве англичан, что Венден — территория Латвии, поэтому Балтийский ландесвер, подконтрольный официальной Риге, находится здесь по праву, а эстонцам хорошо бы убраться за город Валка.

Здравые доводы немцев разбивались о позицию англичан и эстонцев, которые поддерживали Улманиса, а тот был не прочь получить контроль над территориями, освобождёнными чужими руками. Это недопонимание привело к печальным для фрайкоров последствиям — в длившейся четыре дня битве под Венденом они потерпели поражение. Последствия оказались довольно тяжёлыми: немцы при посредничестве англичан заключили с эстонцами и правительством Улманиса перемирие, что означало переход Латвии в сферу влияния Туманного Альбиона. Более того, ситуацию усложнял подписанный в эти же дни Версальский договор, по которому немцы обязались вывести из Прибалтики части регулярной армии. Однако всё ещё шаткое положение на антибольшевистских фронтах заставляло англичан мириться с присутствием Железной дивизии.

Расформирование фрайкоров

Улманис вернулся в Либаву, а оттуда уже в июле перебрался в Ригу. Чувствуя за своей спиной силу Антанты, он мог диктовать условия вчерашним немецким союзникам, которые оказались так кстати связаны путами Версальского мира. Балтийскому ландесверу не осталось ничего иного, кроме как в соответствии с договором о перемирии влиться в состав вооружённых сил Латвийской республики. В то же время, ощущая начало конца своего нахождения в Прибалтике, немцы предприняли ход конём: в лагерях военнопленных в Германии они вербовали русских узников, которые отправлялись на Восток и заступали в Митаве в подчинение Павла Бермондта-Авалова — бывшего офицера царской армии, который участвовал в боях с петлюровцами на Украине, а после падения Киева был эвакуирован в Германию.

Появление в Латвии русских белогвардейских сил, спонсируемых немцами, стало решением проблемы с ликвидацией немецких сил в Прибалтике. Однако переход в подчинение Авалова был сопряжён с восстанием фрайкоров, которое состоялось во второй половине августа 1919 года. Пользуясь отсутствием в Латвии фон дер Гольца, Йозеф Бишоф объявил своим солдатам в Митаве об отказе эвакуироваться в Германию. Этот демарш проходил на фоне нараставших слухов о скором военном перевороте в Веймарской республике. Безоговорочно поддержанный своими подчинёнными и некоторыми солдатами из Балтийского ландесвера, Бишоф составил на имя командующего записку, содержавшую явно невыполнимые требования. Фактически, Железная дивизия объявила Германии войну.

Усугубляло ситуацию и обращение солдат Балтийского ландесвера к латышскому правительству с требованием удовлетворить пункты декабрьского договора, касавшиеся предоставления солдатам гражданства и земельных участков на территории Латвии. Фон дер Гольц, который к концу августа вернулся в Митаву, резко осудил выступление своих подчинённых и потребовал от них соблюдения дисциплины, однако пообещал выполнить часть пунктов ультиматума. При этом он прозрачно намекнул, что хотел бы видеть солдат дивизии в составе частей Авалова.

Те, кто не примкнул к выступлению Йозефа Бишофа, спокойно вернулись на Родину уже в сентябре 1919 года. Оставшиеся солдаты вместе с некоторыми остзейскими соплеменниками влились в состав Западной добровольческой армии Авалова, чтобы потом принять участие в очередном выступлении против правительства Улманиса.