Как англичанин Джон Уорд поступил на службу к тунисскому дею и проложил своим соотечественникам путь в Берберию

В 1588 году к берегам Англии отправилась Непобедимая Армада. Так началась горячая фаза англо-испанской войны, продлившейся до 1604 года. Но если история Непобедимой Армады хорошо известна, то вот последующие события остались в тени — равно как и обстоятельства, приведшие англичанина Джона Уорда на Берберийский берег. А ведь его появление в Северной Африке проторило европейцам дорожку в корсарские государства.

Каперы времён Елизаветы

Как известно, поход Непобедимой Армады закончился неудачей. В следующем году Англия решила воспользоваться исключительно выгодной ситуацией и отправила к испанским берегам своего рода контр-армаду, намереваясь добить всё то, что у Испании ещё оставалось из кораблей. Однако возглавившие поход Френсис Дрейк и Джон Норрис рассматривали этот вояж не с точки зрения большой стратегии, а с позиций собственной выгоды — как средство набить карманы. Испанский флот они так и не атаковали, ограничившись нападениями на несколько городов, которые испанцы отбили с большими потерями для англичан. Поход контр-армады закончился полной неудачей, и быстрой победы в войне не получилось.

Основная проблема Англии заключалась в том, что после событий 1588–1589 годов казна совершенно опустела, и было непонятно, как далее вести войну. Елизавета I решила переложить бремя военных расходов на частный капитал и начала массово выдавать каперские патенты. Мысль была простой: на снаряжение каперов тратятся частники, а не государство, они же постоянно нападают на испанское торговое судоходство, из-за чего Испания вместо организации очередного вторжения в Англию тратит все силы на охоту за каперами. На бумаге план выглядел просто великолепно. Однако жизнь внесла свои коррективы.

В ответ на эту угрозу испанцы свели большинство своих судов в конвои и серьёзно усилили их защиту. Каперам совершенно не хотелось умирать героями, они предпочитали жить — и жить при деньгах. Поэтому они решили нападать на корабли других наций: французские, ганзейские, венецианские и голландские. Во главу угла каперы ставили прибыль, а не соображения высокой политики. Вдобавок в отсутствие нормальных инструментов по регулированию деятельности корсаров они быстро встали на скользкую дорожку пиратства.

Такое положение дел грозило поссорить Англию с её союзниками, прежде всего с Францией и Голландией, поэтому Елизавета во все главные порты отрядила королевских чиновников, которым надлежало следить за правомерностью захватов и наказывать нарушителей. Однако каперы не растерялись и стали предлагать этим чиновникам часть награбленного в благодарность за то, что те закрывали глаза на их деятельность. В результате произошло сращивание криминала и государственных служб. Более того, сама королева, получая долю от каперских операций, одной рукой пыталась их обуздать, а другой поощряла. Этот антагонизм сохранился до конца её царствования.

Массовая выдача патентов отвлекла ресурсы от рыболовства и торгового мореплавания, а это уже грозило экономическим коллапсом. В последние годы царствования Елизавета, пытаясь хоть как-то выправить ситуацию, создавала королевские эскадры, которые должны были обуздать корсаров-пиратов, грабящих и своих, и чужих. То есть по сути королевские эскадры должны были охотиться на каперов — эдакая война с собственными «предпринимателями», потерявшими берега. Однако эта попытка навести порядок закончилась полной неудачей, ибо денег в казне не было.

Новшества Якова I

Взошедший на английский престол в 1603 году, после смерти Елизаветы, Яков I заключил с Испанией мир, что совершенно не устраивало каперов. Более того, монарх немедленно издал прокламацию, в соответствии с которой недавно захваченные англичанами корабли следовало вернуть, а любой, кто вздумал бы упорствовать в нападении на испанское судоходство после официального провозглашения мира, рассматривался как пират.

В ответ некоторые английские каперы предложили свои услуги Голландской республике, которая оставалась в состоянии войны с Испанией до подписания Двенадцатилетнего перемирия пятью годами позже. Однако в 1605 году Яков I приложил все усилия, чтобы остановить захваты и грабёж иностранных судов, призвав домой всех английских моряков, служивших в иностранных державах, и запретив судам, имевшим каперские грамоты, пополнять запасы продовольствия в британских портах. Любой не подчинившийся считался пиратом. Король предупреждал:

«Мы сделаем так, чтобы наши законы были полностью исполнены в соответствии с их истинным смыслом, как против пиратов, так и против всех их преемников и пособников».

Грабить, прикрываясь каперским свидетельством, стало небезопасно — можно было лишиться головы. Некий капитан Бейкер, бывший капер, писал:

«Вот такая подлая жизнь, и так мерзко мы живём сейчас (…) Где те былые времена, которые мы видели? Когда мы могли петь, ругаться, пить и убивать так же свободно, как мух в булочной. Когда мы сможем делать это снова и какой закон позволит нам это? Нет, теперь мы не можем вести себя так, как раньше, поскольку нас непременно повесят за шею, причём на законных основаниях. А раньше… раньше море было нашей империей, и мы грабили кого хотели, по желанию».

Находчивый капер Джон Уорд

Среди английских корсаров царило уныние, многие начали пить горькую. Среди посетителей пивных Плимута был один угрюмый человек в изодранной одежде, который вечно сквернословил и жаловался на то, что фортуна от него отвернулась, что мир разорил его, но он не прочь опять крутануть колесо и поймать удачу за хвост. Звали его Джон Уорд. С отвращением Уорд, бывший капер, согласился на службу в королевском флоте и поступил на 38-пушечный корабль «Лайон», на котором крейсировал в Ла-Манше и ловил пиратов. Однако будни охранно-патрульной службы не прельщали морского волка, и он горько жаловался на судьбу.

В конце концов во время стоянки в Портсмуте Уорд предложил своим товарищам следующий план. По его сведениям, на островке недалеко от порта постоянно бросала якорь маленькая барка католика-англичанина, который был вынужден продать свои земли и теперь вёл дела с Францией. Надо, говорил Уорд, ночью захватить барку вместе со всеми товарами и золотом (которого, как был уверен горе-грабитель, на кораблике куры не клюют), выйти в море и там грабить купцов. Около 30 человек поддержали Уорда.

В одну из ночей «партнёры» действительно захватили барку, вывели её в море и взяли курс на Уэссан, намереваясь отойти как можно дальше от Портсмута, чтобы не попасть в руки своим же товарищам с «Лайона», ведь за пиратство им грозила смертная казнь без суда и следствия. Поутру новоявленные «пенители морей» ринулись в трюмы, но никаких денег и товаров там не обнаружили, если не считать пары мешков с зерном и несколько бочек вина.

С проклятиями они бросились к Уорду, который, сидя на шканцах с лепёшкой в руках, невозмутимо ответил, что главная ценность — это их новообретённое судно. Демонстрируя недюжинную образованность, авантюрист процитировал Макиавелли:

«Не золото, как провозглашает всеобщее мнение, а хорошие солдаты суть пружина войны, ибо за золото не всегда найдёшь добрых солдат, а хорошие солдаты всегда достанут золото».

Около острова Силли Уорду удалось захватить французское 85-тонное судно «Вайолет» с пятью пушками, которое он окрестил «Литтл Джон» и вместе с призовой командой и своим лейтенантом Худом Эбдином отправил в Плимут, чтобы кинуть клич среди посетителей таверн: не хочет ли кто заняться морским разбоем? Эбдин нашёл довольно много желающих и присоединился к Уорду в конце лета. Вместе они проследовали к побережью Португалии, к мысу Сан-Висенти, где захватили ещё одно торговое судно, на этот раз хорошо вооружённое — в 32 орудия. Уорд назвал его «Гифт».

Англичане на службе у дея

Пираты посовещались и решили, миновав Гибралтар, отправиться в качестве вольных корсаров на службу к марокканскому дею. Но тут случилось одно из тех «но», которые очень часто принимают то ли за улыбку, то ли за гримасу истории. Чуть ранее на службу великому герцогу Тосканскому перешёл англичанин по фамилии Гиффорд. В ответ на нападения марокканских пиратов на итальянскую торговлю он брандерами атаковал корсарский флот в гавани Сале и сжёг его ко всем чертям. Разъярённый дей поклялся с тех пор в двух вещах: никогда не принимать на службу англичан и мстить англичанам за такое порушение до конца своих дней.

Уорд чуть было не попал как кур в ощип за грехи другого, но он обладал хорошо развитым шестым чувством. Поняв, что творится что-то не то, он в одну из лунных ночей от греха подальше бежал из Марокко и взял курс на Тунис, куда и прибыл летом 1606 года. С тамошним деем Кара Османом англичанин заключил договор о том, что будет вольным корсаром на службе у тунисского дея и станет нападать на все корабли, кроме английских: став обеспеченным человеком, Уорд планировал закончить свои дни в Англии — причём в покое и неге, а не в тюрьме и нищете.

В своих нападениях Уорд объединялся с Симоном Дансером и Эндрю Бейкером. Особенно досталось венецианцам, когда он захватил одну из galeazze di mercantia — переделанную для нужд военного флота венецианскую большую торговую галеру, доверху набитую ценными товарами. Такие суда имели три мачты с латинскими парусами и одно неоспоримое преимущество перед галерами: их гребцы были укрыты неким подобием верхней палубы.

Чуть позже досталось и португальцам, когда Уорд атаковал и захватил галеон с грузом золота и серебра на 2 млн крузейро, следовавший из Лиссабона в Гоа. Когда корсары привели этот галеон в Алжир, Уорд на вырученные деньги решил его дополнительно вооружить и сделать флагманом своего корсарского флота. Однако инженером и кораблестроителем он был плохим, и галеон сверх всякой меры перегрузили пушками. При выходе из Алжирской гавани порыв ветра резко накренил судно, и флагман Уорда повторил судьбу шведского «Васы», то есть перевернулся и утонул.

Опасаясь последствий, Уорд затаился в Греции и оттуда отправил письмо — да не кому-нибудь, а королю Якову I — с просьбой помиловать его. Ответ был краток и прост: «Попадешь к нам в руки — вздёрнем без суда и следствия!». Скрепя сердце, Уорд вернулся в Тунис, где к нему, как ни странно, не было применено никаких карательных мер.

С другой стороны, это происшествие не только омрачило репутацию Уорда, но и обернулось большими финансовыми потерями. Англичанин спешно вывел свои суда в море, чтобы произвести ряд атак на венецианцев, однако в столкновениях с их боевыми галерами потерял ещё два судна, так и не захватив ни одного приза. К 1608 году из восьми кораблей у корсара осталось лишь два, но и на них людей и денег не хватало, поэтому одно он продал, а на втором — «Литтл Джон» — смог оплатить услуги команды всего лишь из 50 человек.

Счастье улыбнулось Уорду в середине 1608 года, когда он захватил богатые призы и к октябрю вывел в море эскадру из 14 кораблей. Казалось, жизнь налаживается. Однако испанцы и венецианцы не дремали.

Из Кадиса к Тунису отправилась Океанская Армада капитана-генерала дона Луиса Фархадо-де-Кордобы, задача которого заключалась в том, чтобы захватить или потопить корсарские силы Уорда и Дансера. В июне 1609 года соединение Фархадо — восемь галеонов, два паташа и двенадцать галер — прибыло к Сицилии, где соединилось с английским авантюристом на испанской службе сэром Энтони Ширли, чьи силы насчитывали семь малых кораблей и 600 моряков. Затем к Фархадо примкнули галеры французского «генерала моря» Огюстена де Больё, а также суда шевалье де Тура из Гавра.

Прознав об отправившихся по их душу силах, Дансер предусмотрительно решил сбежать, чем пролил себе жизнь чуть ли не на шесть лет. А вот Уорд объединился с корсарскими силами Кара Османа в Голете, где его и осадили франко-испанские силы. У берберийцев было семь парусных судов и 23 галеры. Французы и испанцы вошли на рейд двумя колоннами, поставив в середине фронтом свои галеры, и начали обстрел корсарского флота из всех орудий. В результате к концу дня 28 из 30 корсарских кораблей были безжалостно потоплены, а оставшиеся два, чтобы избежать этой участи, выбросились на берег.

Экспедиция Фархадо оказалась, пожалуй, самым сильным ударам по берберийским пиратам после битвы при Лепанто в 1571 году. Сэра Энтони Ширли спровадили в Мадрид, где король Филипп III отстранил его с должности генерала галер, и тот умер в Мадриде в 1635 году. Уцелевший в бойне Уорд перешёл в ислам и принял новое имя — Юсуф Реис, однако всю свою жизнь до самой смерти в 1622 году продолжал отсылать деньги своей оставшейся в Англии жене.

Уорд оказался первым широко известным английским капером, который проложил дорогу на Берберийский берег. Уже совсем скоро туда хлынули европейские ренегаты, и значительную долю среди них занимали англичане.