Карл фон Клаузевиц: философия войны

Ранние годы

Сегодня мы пишем фамилию Клаузевица с аристократической приставкой «фон», хотя этот человек не имел знатного происхождения. Будущий военный теоретик родился 1 июня 1780 года в семье, в которой мужчины становились священниками и профессорами, а не военными. Отец Карла первым в роду отошёл от служения вере и разуму, выбрав военную стезю, а после выхода в отставку служил акцизным чиновником. Семья считала себя дворянской, однако основания для этого всегда были шаткими.

Шаткой и неустроенной была и сама жизнь этого «полудворянина». Неопределённость социального статуса Карла фон Клаузевица и, как следствие, трудности со вступлением в брак с аристократкой Марией фон Брюль, которую он очень любил, накладывались на головокружительные перипетии Наполеоновской эпохи, едва не погубившей его родную Пруссию. Всё это повлияло на натуру Клаузевица, всё время чувствовавшего себя чужим и одиноким. Это был амбициозный и болезненно самолюбивый человек, в то же время часто испытывавший неуверенность в своих силах. Русский генерал и военный теоретик А. Е. Снесарев писал о нём:

«Исключительно богато одарённый, одушевлённый пылкой тяготой к деятельности, Клаузевиц в эпоху наибольшего простора для всякой одарённой индивидуальности в сфере военно-политической принуждён был всегда довольствоваться местами второстепенного порядка»

Учителя Клаузевица

В 1801 году молодой офицер поступил в Берлинскую военную школу, где попал под обаяние её начальника Герхарда фон Шарнхорста. Происхождение Шарнхорста было ещё более низким, чем у Клаузевица – он родился в семье простого крестьянина и сделал блестящую карьеру исключительно благодаря своим талантам. Встав во главе Берлинской школы, Шарнхорст задался амбициозной целью – дать своим ученикам метод изучения войн, не сделав их рабами какой-либо одной военной теории.

До Шарнхорста военная мысль опиралась, главным образом, на опыт неторопливых и методичных войн «галантного века» и традиции эпохи Просвещения с их верой во всемогущество разума. Так, авторитетный прусский военный мыслитель барон Генрих Дитрих фон Бюлов ставил во главу угла «базу операций», то есть укреплённую линию складов, с помощью которых можно систематически снабжать войска всем необходимым. Под словом «база» Бюлов понимал линию, из крайних точек которой можно провести две линии к объекту операций (армии противника или его столице). Если эти линии пересекутся под углом 90 градусов или более, значит полководец заложил достаточно широкую базу снабжения, выбрал объект атаки не слишком далеко от неё, и его ждёт успех. В конце XVIII–начале XIX века такие «геометрические» и весьма далёкие от реальности умственные построения были сметены быстрыми действиями наполеоновских войск.

Именно этого «геометрического» догматизма стремился избежать Шарнхорст, проповедуя идею о том, что военная теория должна основываться на опыте, взятом из военной истории, и только таким образом можно соединить теорию и практику. Эта мысль имела огромное значение для всей германской военной науки. Кроме того, Шарнхорст прививал своим ученикам внимание к деталям, считая, что подробное изучение нескольких эпизодов одной кампании полезнее, чем общее знакомство с целыми эпохами. Все эти идеи брал на вооружение и Клаузевиц, получивший от своего учителя не только методику, но и протекцию, которая позволила ему сделать несколько шагов вверх по карьерной лестнице.

Период 1801–1805 годов был для Клаузевица временем интенсивного обучения. Кроме всего прочего, он посещает лекции Иоганна Кизеветтера – одного из главных апологетов кантианства. Благодаря этому Клаузевиц познакомился с философией Канта, у которого позаимствовал стиль мышления. Кант пытался соотнести мир каким мы его видим с миром, существующим на самом деле – позднее Клаузевиц сделает то же самое по отношению к войне, постоянно пытаясь соотнести военную теорию и реальный военный опыт.

Кроме того, молодой офицер прочёл все основные военные сочинения XVI–XVIII веков, из которых наибольшее впечатление на него оказал Никколо Макиавелли. Главное, что позаимствовал Клаузевиц у великого флорентийца, – холодный и реалистичный взгляд на свой предмет, умение расчётливо соотнести цели и средства. «Никакое чтение, – говорил Клаузевиц, – не принесёт такой пользы, как чтение Макиавелли». Необузданные страсти сражений XVI и XVII веков привлекали Клаузевица гораздо больше, чем «галантные» войны XVIII столетия. Бюлов с его базами операций казался Клаузевицу апогеем военной лжеучёности, который, увлекаясь измерением углов, ни слова не говорит о главном – духе солдат и гении полководца.

В войнах против Наполеона

В 1806 году Пруссия вступила в войну против Наполеона, и вскоре её армия, воевавшая по канонам XVIII века, была разгромлена при Йене и Ауэрштедте. Капитан Клаузевиц принимал участие в этом двойном сражении и разделил с армией горечь фиаско. На основную причину этого поражения весьма точно указала прусская королева Луиза: «Мы почивали на лаврах Фридриха Великого…».

Теперь Пруссия начала реформы в армии, которые к середине XIX века сделают её первоклассной «военной машиной». В государстве появилось военное министерство, в армии отменялись телесные наказания, на службу привлекались офицеры незнатного происхождения. Кроме того, отходили в прошлое наёмники (которые в 1806 году составляли около трети солдат и офицеров), и в войсках стали больше внимания уделять точности стрельбы и действиям в рассыпном строю. Одним из главных авторов этих реформ стал Шарнхорст. Сам Клаузевиц в это время трудился под началом своего учителя и жаждал при первом удобном случае взять реванш у французов.

В феврале 1812 года Пруссия, к ярости и отчаянию своих молодых патриотов, заключила союз с Наполеоном. Некоторые офицеры, среди которых был и Клаузевиц, отрицательно восприняли такое решение прусского короля и немедленно подали в отставку. Теперь только одна страна могла дать им шанс снова вступить в бой с французами, и 6 июня 1812 года Карл фон Клаузевиц надевает русский мундир. Правда, в великих для России событиях 1812 года Клаузевиц сыграл весьма скромную роль, так как не знал русского языка и столкнулся с характерным недоверием к иностранцам. Лишь однажды он смог серьёзно послужить русскому императору, когда в конце 1812 года в качестве парламентёра отправился в штаб-квартиру прусского генерала Людвига Йорка, сражавшегося на стороне Наполеона. Клаузевиц сумел склонить осторожного генерала к подписанию Таурогенской конвенции и фактическому переходу на сторону русских.

Память о связи с реформаторами и переходе на русскую службу шлейфом тянулась за Клаузевицем и мешала его дальнейшей карьере. Он не сыграл большой роли в заграничных походах русской армии и только в 1814 году был принят обратно на прусскую службу. Военный теоретик так и не стал успешным практиком, однако после долгого периода Наполеоновских войн жизнь снова вошла в привычное русло. Клаузевиц возглавил Военную школу и вместо поля для деятельности, которой он жаждал, получил досуг для спокойных академических занятий. В 1816–1831 годах он написал поистине великую книгу – трактат «О войне».

Основные идеи: война

Метод – это то, что выделяло Клаузевица из общей массы военных теоретиков XIX века. Начав работу над своим сочинением, Клаузевиц собирался не написать очередную инструкцию для полководцев, а создать абсолютную теорию войны, актуальную на все времена и для всех обстоятельств, проходящую любую проверку опытом, историей и логикой.

Для этого требовалось понять, что такое война вообще. Клаузевиц перебирал в уме войны, которые человечество вело в течение своей истории, чтобы уяснить, что именно является неотъемлемой частью войны как феномена. Здесь ему пригодились лекции Кизеветтера о Канте. Клаузевиц логически вывел понятие «абсолютной войны» – никогда не происходившего в действительности безбрежного насилия с крайним напряжением сил с обеих сторон. Затем Клаузевиц обратил своё внимание на то, что представляет собой война в действительности. Именно постоянное сопоставление теории и реальности стало яркой чертой его философского стиля.

Клаузевиц указывал на то, что в центре феномена войны лежит насилие. Не снабжение, не крепости, не «базы операций», не манёвр, не администрирование, не плац-парады, а именно насилие. «Уничтожение неприятельских вооружённых сил, – писал он в книге, – первенствующая и преобладающая цель из всех, которые могут преследоваться на войне». На этот счёт военный эксперт Антулио Эччевария остроумно заметил: «Клаузевиц вернул бой в центр стратегии, как Коперник вернул Солнце в центр Вселенной».

В книге Клаузевица война описана мрачными красками – это царство насилия, опасности, неожиданностей и страданий, где человеческие эмоции значат больше, чем самый тонкий расчёт. Кроме того, Клаузевиц предугадал, что династические войны вскоре отойдут в прошлое, а им на смену придут войны наций:

«Не король воюет против короля и не армия против армии, но один народ против другого, а в народ включены и король, и армия».

Основные идеи: случай

Одна из самых блестящих мыслей Клаузевица выражена следующим образом:

«Никакая другая человеческая деятельность не соприкасается со случаем так всесторонне и так часто, как война».

По Клаузевицу, война – это «область недостоверного», где от случая зависит очень многое. Военные мыслители прошлого пытались исключить случайность из своих рассуждений, тогда как Клаузевиц отводит этому великому неизвестному «иксу» одно из важнейших мест в своём трактате. Очевидно, что военачальник не в силах просчитать каждую неожиданность, а потому действия противника, превратности войны и психология солдат рождают для него всё новые и новые комбинации факторов. Полководец пытается двинуть свою военную машину в нужном ему направлении, но она движется, оказывая своему руководителю сопротивление, которое Клаузевиц назвал «трением».

Это «трение» знакомо любому человеку, пытающемуся не опоздать на важную встречу. Очередь перед турникетом в метро, авария на дороге, дотошный охранник на входе – всё это может задержать его в пути. Поэтому, выходя из дома, мы закладываем 10–15 минут запаса времени. На войне происходит то же самое – полководец не может быть уверен, что ординарца, передающего его приказ подчинённому, не убьют по пути, что подчинённый правильно поймёт замысел руководителя, а дождь, плохие дороги, некачественное питание солдат и ещё тысяча и одна мелочь не помешают ему исполнить распоряжение. Опоздав на встречу, вы извинитесь и начнёте разговор, на войне же пренебрежение «трением» может стоить очень дорого. Поэтому на войне простой, понятный и легко исполнимый план часто бывает лучше, чем изощрённая комбинация.

Читатели романа «Война и мир» наверняка помнят, как австрийский стратег Вейротер усыплял Кутузова и весь русский генералитет своим сложным и продуманным до последней подробности планом сражения при Аустерлице в 1805 году: «Die erste Kolonne Marieschirt… die zweite Kolonne Marieschirt… die dritte Kolonne Marieschirt…» [«Первая колонна марширует… вторая колонна марширует… третья колонна марширует…»]. Когда сражение началось, часть колонн не успела подойти вовремя, а другая часть стала действовать не по плану. Результатом всего этого стали неразбериха и поражение войск антинаполеоновской коалиции. В русской Академии Генерального Штаба творение Вейротера долгое время служило образцом того, как не надо составлять планы.

Идея «трения» определила то, как будет работать прусский Генеральный штаб при Мольтке. Планирование войны будет осуществляться только до момента соприкосновения с противником, прусские военные начнут широко применять тактику миссий (Auftragstaktik), когда подчинённому задаётся лишь общая цель, а выбор средств её достижения предоставлен его суждению. В дальнейшем прусский Генеральный штаб послужит моделью для многих бизнес-корпораций XX–XXI веков, и за чтение трактата Клаузевица засядут сотрудники отделов маркетинга и стратегического планирования.

Основные идеи: ум и смелость

Итак, во время войны вам придётся вести свою армию, преодолевая «трение» и волю противника, двигаясь наощупь и постоянно ожидая неприятных случайностей. Клаузевиц впервые сформулировал знакомое всем геймерам понятие «туман войны»:

«Война – область недостоверного; три четверти того, на чём строится действие на войне, лежит в тумане неизвестности…».

Чтобы рассеять этот туман, полководец должен обладать прозорливым умом, точным глазомером и умением «быстро улавливать истину». Однако этого мало. «Горе той теории, которая становится в оппозицию к духу!» – гласила книга. Нарисовав столь отталкивающую картину войны, Клаузевиц не мог не задуматься над тем, что же заставляет полководца и его армию идти вперёд навстречу неизвестности. Именно Клаузевиц первым углубился в военную психологию.

В XVIII веке популярной темой для философских упражнений было размышление над разницей между смелостью и опрометчивостью. На этот счёт Клаузевиц писал, что на войне человеку нужны два качества – смелость и ум. Они во многом противоположны друг другу и развиваются одно за счёт другого – умом полководец оценивает обстановку, но от этого его уверенность не растёт, а часто только уменьшается, поэтому военный человек должен гармонично сочетать в себе развитый ум и примерную храбрость.

Чем выше положение военного, тем больше требования и к его уму, и к его решимости. Хороший военачальник должен уметь побороть в себе сомнения, убоявшись более медлительности, чем неизвестности. Чем выше ответственность полководца, тем сложнее это сделать, поэтому, отмечает Клаузевиц, люди, демонстрировавшие отличную храбрость на младших должностях, часто действуют опасливо на высших.

Эта мысль знакома всякому, кто задумывался над карьерой русского генерала А. Н. Куропаткина. В туркестанских степях и французском Алжире этот человек показал свою неоспоримую храбрость. Однако позже, во время Русско-японской войны 1904–1905 годов, встав во главе армии, Куропаткин пугался всякого намёка на обход японцами флангов русской армии, действовал медленно и нерешительно.

Россия и Клаузевиц

Многие военные теоретики стремятся упростить войну и свести её к набору понятных правил и принципов, которыми могли бы руководствоваться полководцы. Именно таким путём пошёл современник Клаузевица барон Анри де Жомини, обеспечивший себе положение главного светила военной науки XIX века.

Клаузевиц, напротив, хотел показать войну во всей её сложности и остался непонятым не только современниками, но и ближайшими потомками. Он умер от холеры 16 ноября 1831 года, а когда в следующем году его вдова издала книгу «О войне», первый её тираж не был распродан. Более того, даже сам Клаузевиц при жизни вовсе не был уверен, что его книга изменит военную науку.

И всё же, среди немногих читателей книги «О войне» были знаменательные люди, троих из которых мы назовём. Это Гельмут фон Мольтке, Фридрих Энгельс и барон Николай Медем. После того как пруссаки блестяще разбили австрийцев в 1866 году и французов в 1870–1871 годах, творец этих побед генерал Мольтке признался, что определённое влияние на его военное мышление оказала книга Клаузевица. Именно это признание прославленного военачальника предопределило взрыв популярности книги «О войне» в 1880-е годы.

Скорее всего, сразу же после выхода книги её приобрёл барон Николай Медем. Этот человек малоизвестен любителям истории, однако он сыграл огромную роль в истории русской военной мысли. В тот же год, когда была издана книга «О войне», в Петербурге при участии барона Жомини была основана Военная Академия, в которой стратегию преподавал Медем. Этот молодой артиллерист ввёл в свой курс анализ книги Клаузевица, благодаря чему она не прошла мимо русских офицеров. Шедшее ещё от Шарнхорста недоверие к громоздким теориям войны хорошо прижилось на русской почве и стало характерной чертой военной мысли царской России.

Вероятно, в России в первые десятилетия после смерти Клаузевица его идеям уделяли несколько больше внимания, чем в других странах. Проблема состояла в том, что «О войне» оставалась непереведённой с немецкого. В 1886 году появился франкоязычный перевод Клаузевица, выполненный французским подполковником де Ватри, а через два года французское издание книги перевёл на русский язык генерал М. И. Драгомиров. Так Клаузевиц впервые «заговорил» на русском, хотя и с сильным французским «акцентом». Только на рубеже XIX–XX веков появился первый русскоязычный перевод с оригинала, сделанный генералом К. М. Войде.

В 1858 году «О войне» прочёл Энгельс, который с восторгом написал об этом Марксу. Интерес к прусскому военному теоретику испытывали и их русские последователи. Ленин, читавший немецкое издание книги, делал из неё выписки, первой из которых стала сакраментальная фраза: «Война есть продолжение политики иными средствами».

В 1934 году в СССР вышло новое издание «О войне», после чего она дважды переиздавалась ещё в довоенные годы. Известно, что один из её экземпляров был в библиотеке у Сталина. После 1945 года почтительное и внимательное отношение к сочинению Клаузевица сменилось на резкую критику, а советский военный историк Е. А. Разин, пытавшийся противостоять этому, получил выговор от Сталина. «Вождь народов» писал:

«Всякому известно, с каким уважением относились военные всего мира, в том числе и наши русские военные, к военным авторитетам Германии. Нужно ли покончить с этим незаслуженным уважением? Нужно покончить. Ну, а для этого нужна критика, особенно с нашей стороны, со стороны победителей Германии».

Вскоре после сталинского письма Разин был арестован, а затем отправлен в лагеря. Приговор же самому Клаузевицу вынесло 2-е издание Большой Советской Энциклопедии:

«КЛАУЗЕВИЦ, Карл (1780–1831) – прусский генерал, один из военных теоретиков мануфактурного периода войны, крупнейший представитель немецкой реакционной военной идеологии. Военно-теоретич. работы К. питали немецкую военную мысль и творчество многих буржуазных военных деятелей вплоть до второй мировой войны 1939–45 и используются идеологами империалистич. агрессии в подготовке к новой мировой войне».