Кем был Александр Иванович Коновалов

В октябре 1913 — мае 1914 товарищ председателя Думы; с июля 1915 товарищ председателя Центрального военно-промышленного комитета; в Прогрессивном блоке принадлежал к левому крылу, пытался обеспечить поддержку блоку со стороны рабочего движения в форме «рабочих групп» при военно-промышленных комитетах; после Февральской революции 1917 г. вошел в первый состав Временного правительства — министр торговли и промышленности (июль-май, сентябрь-октябрь); присутствовал при отказе вел. князя Михаила Александровича от престола; в последнем составе Временного правительства — товарищ министра-пред. (заместитель премьера); был арестован вместе с другими министрами 25 октября (7 ноября) в Зимнем дворце, но вскоре освобожден. Эмигрировал во Францию. Умер в Нью-Йорке.

Родился 17 сентября 1875 года в Москве в богатой купеческой семье известных текстильных фабрикантов, вышедших из старообрядческой среды. Раннее детство он провел в Костромской губернии, затем некоторое учился в Катковском лицее и гимназии Поливанова в Москве, завершив среднее образование в костромской гимназии. Затем Александр поступил на естественное отделение физико-математического факультета Московского университета (1894), но уже через год ушел из него, продолжив образование в профессионально-технической Школе прядения и ткачества в Мюльгаузене (Германия). Полученные знания Коновалов закреплял, стажируясь на текстильных предприятиях Германии и Франции, затем жил в Англии. Кроме того, Коновалов обучался музыке у профессора Московской консерватории А.И. Зилоти, зарекомендовав себя одаренным музыкантом и талантливым пианистом.

Продолжив семейный бизнес, 22-летний Александр стал председателем правления Товарищества мануфактур «Иван Коновалов с сыном» (ранее предприятиями управляла его мать), выпускавшего товаров на 11 млн руб. в год. В 1905‒1908 гг. он уже был председателем Костромского комитета торговли и мануфактур, в 1907-м стал инициатором создания Хлопкового комитета при Московской бирже, в 1908‒1911 гг. ‒ товарищем председателя Московского биржевого комитета. Коновалов также входил в состав учредителей Московского банка Рябушинских, Русского акционерного льнопромышленного общества, был председателем совета Российского взаимного страхового союза.

Молодой и энергичный предприниматель довольно сильно выделялся среди большинства представителей русского купечества. Он был прекрасно образован, утончен, отличался разносторонностью своих интересов. Коновалов весьма успешно вел бизнес, внедряя на своих предприятиях передовые технологии. Являясь сторонником патерналистской политики по отношению к рабочим, Коновалов в 1900 г. ввел на своих фабриках 9-часовой рабочий день (при существовавшем 11‒12 часовом рабочем дне на других предприятиях), запретил использование труда малолетних.

Широко занимаясь благотворительностью, предприниматель часть прибыли тратил на строительство бесплатного жилья (казарм) для своих работников, ввел ипотеку (по его инициативе были возведены два поселка из отдельных домов, которые продавались работникам в рассрочку на 12 лет). Также Коноваловым были построены двухклассная школа для детей рабочих, бесплатные ясли на 160 детей, библиотека-читальня, богадельня, баня. Были организованы сберегательная касса и потребительское общество, которое снабжало рабочих товарами по более низкой цене, чем у местных торговцев. А в 1912 году к столетию фирмы Коноваловых было построено новое здание больницы и родильного приюта.

Таким образом, Коновалов добился гораздо более высокого уровня социальной стабильности на своих предприятиях, чем на других предприятиях той же отрасли. Забастовок на его предприятиях не было, и даже депутат-большевик Н.Р. Шагов отзывался о предпринимателе-миллионере так: «светлая личность, очень умный человек и друг рабочих».

Революционные события 1905 года толкнули амбициозного предпринимателя в большую политику. Став одним из организаторов небольшой Торгово-промышленной партии, Коновалов затем влился в ряды либеральной Партии мирного обновления, занимавшей нишу между октябристами и кадетами. Являясь членом группы т.н. молодых капиталистов во главе с П.П. Рябушинским, Коновалов участвовал в проводимых Рябушинским «экономических беседах» с либеральными профессорами. Он стоял у истоков создания и был спонсором одной из самых влиятельных московских газет ‒ «Утро России», стремившейся примерить либерализм с умеренным русским национализмом, тем самым вырвав из рук правых национально-патриотическое знамя. По инициативе Коновалова в феврале 1911 г. в газете «Русские ведомости» был опубликован протест 66 московских промышленников и торговцев против репрессивной политики правительства по отношению к оппозиционно и революционно настроенному студенчеству. Несмотря на свою принадлежность к крупной буржуазии, А.И. Коновалов не только «рвался к власти», чтобы отстаивать интересы бизнеса, но и активно выступал за социальные реформы.

В 1912 году Коновалов от Костромской губернии был избран в IV Государственную думу, в которой вошел во фракцию прогрессистов. Он работал в ряде думских комиссий (по финансам, по торговле и промышленности, по рабочему вопросу), в 1913‒1914 гг. занимал пост товарища председателя Думы. К этому времени относится и участие Коновалова в думской масонской ложе «Розы» и в Верховном совета Великого востока народов России. В это же время Коновалов стал одним из создателей и лидеров Прогрессивной партии.

Весной 1914 года вместе с Рябушинским Коновалов пытался организовать блок оппозиционных (октябристы, прогрессисты, кадеты) и левых (эсеры, социал-демократы) партий для давления на правительство И.Л. Горемыкина. Во время Первой мировой войны был одним из самых заметных деятелей оппозиционного движения. С конца июля 1915 года он стал товарищем председателем Центрального Военно-промышленного комитета (ЦВПК), а в июне-июле ‒ товарищем председателя Московского ВПК. Когда летом 1915-го либеральная оппозиция стала объединяться в Прогрессивный блок, Коновалов принял самое активное участие в его формировании (член Бюро блока), поддержав лозунг образования «ответственного министерства» (естественно, не перед Императором, а перед оппозиционным думским большинством). На страницах газеты «Утро России» был опубликован список предполагаемого состава «правительства доверия», в котором Коновалову предназначался пост министра торговли и промышленности.

При этом прогрессист Коновалов становился все более радикальным в своих требованиях и действиях. 16 августа 1915 г. на квартире политика состоялось совещание, в котором приняли участие лидеры кадетов, главноуполмоченные Союзов земств и городов, представители других общественных организаций. Совещание высказалось за создание особых «коалиционных комитетов», которые под руководством Московского центрального коалиционного комитета должны были осуществить повсеместные агитационные мероприятия в целях поддержки думского «Прогрессивного блока». В сентябре 1915 года он выступал против переговоров с царским правительством, ратовал за создание «рабочих групп» при ВПК и за созыв Всероссийского рабочего съезда для формирования массовой легальной организации рабочих, которая позволила бы подвести бы широкую социальную базу под оппозиционную деятельность либеральных партий.

«…Часть либеральной оппозиции ищет поддержки в рабочих, ‒ писал жандармский генерал А.И. Спиридович. ‒ Раскачать рабочие массы на поддержку Г. Думы должна была Рабочая группа при Военно-промышленном комитете. Ей покровительствовали Гучков и Коновалов. Они наивно верили, что сумеют использовать рабочий класс и при их помощи овладеть властью».

В сентябре 1916-го на совещании московских промышленников А.И. Коновалов заявил, что «на другой день после мира у нас начнется кровопролитная внутренняя война. Это будет анархия, бунт, страшный взрыв исстрадавшихся масс… Спасение в одном ‒ в организации себя, с одной стороны, в организации рабочих ‒ с другой. Если мы будем смотреть на организацию рабочих враждебно, мешать ей, то мы лишь будем содействовать анархии, содействовать собственной гибели».

А в декабре 1916 г., выступая с трибуны Государственной думы, депутат открытым текстом заявил, что уже вся Россия осознала, что «с существующим режимом, с существующим правительством победа невозможна, что основным условием победы над внешним врагом должна быть победа над внутренним врагом». Как справедливо отмечает В.В. Шелохаев, «прогрессисты в открытую заговорили, что пришло время «поднимать народную массу», чтобы «обуздать наглую власть»». Но вместе с тем, продолжает историк, «эти решительные слова прогрессистских лидеров довольно слабо подкреплялись практическими действиями. Рассчитывая словесными угрозами (в том числе заговором, дворцовым переворотом) запугать «верхи» и заставить их провести коренные реформы, прогрессисты в то же время не хотели вызывать и стихийного революционного взрыва, который, в их представлении, мог смести молодые побеги гражданской свободы, парламентаризма, цивилизованности и культуры. Нежелание поднимать на борьбу с правительством революционную народную стихию сковывало практические действия прогрессистов».

С первых же дней Февральской революции Коновалов стал ее деятельным участником. Он был избран членом Временного комитета Государственной думы и уже 2 марта получил обещанный ему пост министра торговли и промышленности Временного правительства. «Личный и политический друг Керенского», ‒ так отзывался о Коновалове кадетский лидер П.Н. Милюков. Но при этом добавлял: «Фабрики фирмы Коноваловых славятся блестящей постановкой рабочего вопроса, и А.И. Коновалов с большим основанием занимает пост министра торговли и промышленности».

«В первом составе Временного правительства я не помню, чтобы он играл заметную роль, ‒ вспоминал В.Д. Набоков. ‒ Чаще всего, мне кажется, он жаловался; жаловался на то, что Временное правительство не в достаточной степени занято разрухой промышленности, растущей не по дням, а по часам, ‒ разрухой, ввиду безмерно растущих требований рабочих. Красноречивым он никогда не был, он говорил чрезвычайно просто и искренно, так сказать, бесхитростно, но мне кажется, что раньше всего в его обращениях к Временному правительству зазвучали панические ноты. И в частных разговорах он нередко обращался к этим темам, словно искал одобрения и нравственной помощи».

Оставаясь сторонником компромисса между предпринимателями и рабочими при сохранении свободы частной инициативы в промышленности, министр стремился договориться с социалистами и потому выступал против силового подавления выступлений леворадикальных политических сил. Он обещал приложить все усилия, «чтобы обеспечить рабочему законодательству развитие, согласное с назревшими потребностями», с целью «поддержания социального мира в стране для победы над врагом». Вместе с тем, отстаивая интересы крупной буржуазии, Коновалов был решительным противником усиления государственного регулирования экономики и резкого увеличения налогообложения предпринимателей, которого требовали его оппоненты слева. В итоге из-за разногласий в этих вопросах с министром земледелия кадетом А.И. Шингаревым и министром труда меньшевиком М.И. Скобелевым, Коновалов в мае подал в отставку, поскольку был уверен в том, что «если хозяева не будут полноправными владельцами своих предприятий, то предприятия не смогут нормально работать и тогда неизбежен экономический тупик».

В июле 1917 года Коновалов вступил в ряды популярной тогда кадетской партии, вскоре став членом ее Центрального комитета. Видя, как стремительно растут разрушительные процессы, всегда ранее выступавший за войну до победы, политик стал высказываться за сепаратный мир с Германией, сформулировав дилемму: «Разумный мир или неминуемое торжество Ленина».

К этому времени либеральный политик уже расстался с некоторыми своими иллюзиями, заявляя: «Антигосударственные тенденции, маскируя свою истинную сущность под лозунгом, гипнотизирующим народные массы, ведут Россию гигантскими шагами к катастрофе… Бросаемые в рабочую среду лозунги, возбуждающие темные инстинкты толпы, несут за собой разрушение, анархию и разгром общественной и государственной жизни… Свергая старый режим, мы твердо верили, что в условиях свободы страну ожидает мощное развитие производительных сил, но в настоящий момент не столько приходится думать о развитии производительных сил, сколько напрягать все усилия, чтобы спасти от полного разгрома те зачатки промышленной жизни, которые были выращены в темной обстановке старого режима». Как вспоминал кадет В.Д. Набоков, Коновалов «как министр торговли и промышленности яснее видел экономическую разруху и не надеялся на благоприятный исход событий. (…) Для меня представляется неразрешимой загадкой, как мог А.И. Коновалов пойти вторично во Временное правительство, с его председателем Керенским. По-видимому, он счел долгом патриотизма не отказываться и думал, что до Учредительного собрания удастся дотянуть».

Однако, несмотря на пессимистический взгляд на будущее, А.И. Коновалов вернулся в состав Временного правительства в сентябре 1917 года, став как министром торговли и промышленности, так и заместителем министра-председателя А.Ф. Керенского. Именно ему Керенский утром 25 октября 1917 года поручил организацию вооруженного сопротивления большевикам в столице. Милюков, знавший о масонских связях Коновалова и Керенского, отмечал в воспоминаниях: «Я хотел бы (…) подчеркнуть еще связь между Керенским и Некрасовым и двумя неназванными министрами, Терещенко и Коноваловым. Все четверо очень различны и по характеру, и по своему прошлому, и по своей политической роли; но их объединяют не одни только радикальные политические взгляды. Помимо этого, они связаны какой-то личной близостью, не только чисто политического, но и своего рода политико-морального характера.

Их объединяют как бы даже взаимные обязательства, исходящие из одного и того же источника». «…В момент крайней опасности для Керенского [Коновалов] вдруг оказывается (в третьей коалиции) на посту его заместителя, отнюдь не имея для этого поста ни личных, ни политических данных, — пишет далее Милюков. — Дружба идет за пределы общей политики.

Из сделанных здесь намеков можно заключить, какая именно связь соединяет центральную группу четырех». Другой кадетский лидер, В.Д. Набоков, отмечая, что о Коновалове он «с точки зрения личной оценки, не мог бы сказать ни одного слова в сколько-нибудь отрицательном смысле», писал о нем: «И на посту министра торговли, и позднее, когда ‒ к своему несчастью ‒ он счел долгом патриотизма согласиться на настояния Керенского и вступил вновь в кабинет, ‒ притом в очень ответственной и очень тягостной роли заместителя Керенского, ‒ он неизменно был мучеником, он глубоко страдал. Я думаю, он ни минуты не верил в возможность благополучного выхода из положения». Справиться с поставленной Керенским задачей Коновалову не удалось ‒ 25 октября власть в Петрограде взяли большевики. Вместе с другими министрами он был арестован и заключен в Петропавловскую крепость.

Полковник-монархист Ф.В. Винберг, также сидевший в это время в Петропавловской крепости, отмечал в дневнике: «…Бывшие министры имели измученный вид (…) Их очень жалко, особенно когда вспомнишь, как они, скрепя сердце, поддавшись уговариваниям Керенского, согласились вступить в ряды министерства на последние три недели власти бывшего в агонии Временного правительства.

Нет сомнения, что в то время ими уже не могло руководить никакое честолюбивое соображение или чувство личного тщеславия, ибо было уже вполне ясно, что дело Керенского безнадежно скомпрометировано и будущего иметь не может. Тем не менее, они согласились сделать последнюю попытку спасения их общего дела и, вступив в коалицию с министрами-социалистами, своим участием в кабинете испробовали последний козырь бесталанной ставки: пойдя на такой компромисс, они, очевидно, руководствовались сознанием необходимости исполнить свой гражданский долг и тем совершить акт доблести и мужества. (…)

Воздавая им должное, не следует, впрочем, закрывать глаза и на оборотную сторону медали. Я не могу не вспомнить, что трое из этих четырех министров, Коновалов, Третьяков и Смирнов, увлеченные общим революционным настроением русского общества, нашедшим живой отклик в московской крупной промышленной среде, жертвовали широко свои миллионы на дело подготовлявшегося Февральского переворота.

Революционная действительность жестоко обманула их чаяния и иллюзии, показала им, каково бывает тем, кто, не зная и не понимая достаточно умно общей государственной обстановки и сути своего народа, берется за ломку государства и управление путями народной жизни. Роковое легкомыслие ныне превратило былых честолюбивых финансистов в разочарованных, потрясенных, виноватых и кающихся грешников, перед самими собой и перед Родиной. (…) Александр Иванович Коновалов кажется мне самым потрясенным из всех: чувствуется, как глубоко Третьяков и он разочарованы. Он рассказывал мне, сколько добра им было сделано своим рабочим на принадлежащих ему фабриках, какие дворцы были им построены для них, с какой заботой он обставил их всем возможным комфортом, всеми мерами обеспечив счастливое существование их и их семейств. Как везде, и его заботы были оплачены черной неблагодарностью. (…) …Он до крайней меры измучился и изнервничался за все это тяжелое для него время мытарств и постоянного беспокойства за свою жизнь; еще вчера вечером у него расходились нервы до такой степени, что он разрыдался и долго не мог успокоиться».

Отмечая далее, что отец Александра Ивановича «был во главе очень крупного дела и оставил сыну сорок миллионов», причем это был «московский купец, умный, деловитый, старого закала, которому новые порядки были бы совсем не по душе», Винберг приводил в своем дневнике любопытное стихотворение, посвященное Коновалову-сыну:

Тень Ивана Коновалова

Появляется в «Крестах»,

Ищет он сыночка шалого,

С бранью громкой на устах:

«Ну, когда б чужими кронами

Ты, как Горький, рисковал, —

Нет! Своими же миллионами

Под собою сук ломал!..

И потом еще, святители! —

Сплюнул даже старичок —

К проходимцу в заместители

Затесался дурачок.

Вместе с «Бабушкой», с Черновыми,

Став в жидовский хоровод,

Повели путями новыми

Одураченный народ…

И до нужника вонючего

Та дорога довела…

Эх, не смыть стыда горючего

С англоманского мурла!

В начале 1918 года бывший министр был освобожден и эмигрировал во Францию. В эмиграции он занимался помощью русским беженцам, продолжал участие в деятельности масонских лож и кадетской партии, а после того, как в рядах кадетов произошел раскол, ‒ вступил в леволиберальную Республиканско-демократическую группу П.Н. Милюкова. Коновалов также занимался концертной деятельностью как пианист, был одним из основателей в 1932 году и руководителей Русского музыкального общества за границей.

Во время Второй мировой войны, после оккупации северной части Франции немецкими войсками, бывший революционный министр уехал на юг страны, затем в Португалию, откуда в 1941 году перебрался в США, последовательно занимая антифашистскую позицию. В 1947 году он вернулся в Париж, где 28 января 1949 года скончался на 74-м году жизни. Думается, что довольно верную оценку этому талантливому музыканту, успешному предпринимателю и, в то же время, незадачливому политику дал уже цитировавшийся выше Ф.В. Винберг, так написавший о представителях русских деловых кругов, ринувшихся в революцию: «все они хорошие, симпатичные люди, наверное дельные, толковые и полезные для русской промышленности коммерсанты и фабриканты, но политиками были плачевными; за то и понесли суровое наказание».