Кем был Александр Васильевич Колчак

Участник русско-японской войны 1904—1905: с 03.1904 участвовал в обороне Порт-Атура; после его сдачи — в японском плену; в 1906—1909 и 1911 — 1914 служил в Морском Генштабе; с июля 1916 командующий Черноморским флотом, накануне февраля готовил операцию по захвату Константинополя и проливов из Черного моря в Средиземное ((начало операции было намечено на март 1917 года, опередить Россию и захватить эти стратегически важные проливы стремилась и Британия. Морской министр Уинстон Черчилль провалил подготовку этого опережающего захвата (это произошло еще в 1915 году), за что в большой политики был задвинут на второстепенные роли.)); после Февральской революции одним из первых присягнул на верность Временному правительству и вскоре направлен в командировку в Великобританию и США; в октябре 1918 с английским генералом А. Ноксом прибыл в Омск и 4 ноября назначен военным и морским министром «Сибирского правительства»; 18 ноября 1918 при поддержке кадетов, офицеров и интервентов совершил переворот, ликвидировал эсеро-меньшевистское правительство, установил военную диктатуру, принял титул «верховного правителя российского государства» и провозгласил себя верховным главнокомандующим всеми сухопутными и морскими вооруженными силами России; после разгрома Красной Армией бежал из Омска в Иркутск, где 27 декабря 1919 был взят под охрану чехословацкими войсками; 4 января 1920 г. отрекся от титула «Верховного правителя» и главковерха; 15 января чешское командование выдало его эсеро-меньшевистскому «Политическому центру», который передал адмирала большевикам; после следствия расстрелян по приговору Ревкома 7 февраля 1920 г.

Родился в семье морского артиллерийского офицера. Хорошее домашнее образование, классическая гимназия и Морской кадетский корпус, который Колчак окончил в числе первых в 1894, дали ему прекрасное знание трех европейских языков, истории флота и привили интерес к точным наукам.

С 1895 Колчак — на флоте. В 1896 — 1899 служил на крейсере, ходил в Тихий океан: «Главная задача была чисто строевая на корабле, но, кроме того, я специально работал по океанографии и гидрологии. С этого времени я начал заниматься научными работами».

Произведенный в лейтенанты, Колчак в 1900 — 1902 участвовала полярной экспедиции Э.В. Толля. Высочайший покровитель экспедиции великий князь Константин Константинович и Колчак за «выдающийся и сопряженный с трудом и опасностью географический подвиг» был представлен Рус. географическим обществом к большой Константиновской золотой медали и избран действительным членом Общества. Один из островов Карского моря был назван именем Колчака.

Во время рус.-японской войны командовал эсминцем; успешно занимался постановкой минного заграждения; командовал береговой артиллерийской батареей до падения Порт-Артура. Раненый и больной ревматизмом Колчак в 1905 был отпущен из японского плена и вернулся в Петербург, где был награжден орденами и золотой саблей «За храбрость».

В 1906 Колчак был назначен начальником Управления морского Генштаба. Предвидя неизбежность войны с Германией, пытался добиться ассигнований для исполнения судостроительной программы, для чего в качестве эксперта по военно-морским вопросам участвовала работе III Гос. думы, но потерпел неудачу и вернулся к научной работе. Колчак принимал участие в проектировании специальных ледокольных судов. В 1909 вышла в свет самая крупная работа Колчака «Лед Карского и Сибирского морей». В 1909 — 1910 Колчак участвовал в экспедиции в Берингов пролив, в 1910 был отозван в Петербург для продолжения работы по судостроительной программе. Колчак доказывал необходимость реорганизации морского Генштаба и требовал ликвидации параллельных, не подчиненных друг другу учреждений, что укрепляло единовластие командующего. В 1912 перешел на Балтийский флот. С началом первой мировой войны Колчак практически руководил боевыми действиями флота на Балтике, успешно блокировав действия германского флота: осуществлял разработанную им тактику морского десанта, нападал на караваны германских торговых судов. В апреле 1916 был назначен командующим Черноморским флотом и произведен в вице-адмиралы.

26 февр. 1917, получив от М.В. Родзянко телеграмму о событиях в Петрограде, распорядился прервать почтовую и телегр. связь Крыма с Россией, затем приказал вывести осн. силы флота в море, дабы самому контролировать и доводить до сведения экипажей все сообщения о происходящем в стране. 5 марта распорядился устроить молебен и парад по случаю победы революции, на митинге в Севастополе «выразил преданность Временному правительству» (Хесин С.С., Окт. рев-ция И флот, М., 1971, С. 53).

12 марта привёл флот к присяге. Позднее, в 1920, Колчак на допросе показывал, что «приветствовал рев-цию как возможность рассчитывать на то, что она… даст возможность закончить победоносно эту войну, к-рую я считал самым главным и самым важным делом, стоящим превыше всего, — и образа правления, и полит. соображений» («Арестант пятой камеры», М., 1990, с. 284). 6 марта в телеграмме М.В. Алексееву, оценивая Приказ № 1, сообщал, что «большое смущение в войсках вызвала внезапность воззвания рабочих и солд. депутатов об общих гражд. правах вне службы» (Хесин С.С., указ. соч. с. 95). Колчак просил Алексеева, чтобы «Временное правительство объявило всем военнослужащим обязательно исполнять все до сих пор существовавшие законы» (там же, с. 49).

Тогда же Колчак сообщал Алексееву, что «представители нижних чинов, собравшиеся в Черноморском экипаже, обратились ко мне с просьбой иметь постоянное собрание из выборных для обсуждения их нужд. Я объяснил им несовместимость этого с понятием о воинской чести и отказал» (там же, с. 83). Однако на след. день созванное Колчаком собрание офицеров гарнизона избрало представителей от офицерства в уже созданный матросами и солдатами Центральный военнно-исполнительный комитет (ЦВИК), Колчак санкционировал это решение. На допросе в 1920 Колчак показывал: «Я считал, что в переживаемый момент необходимы такие учреждения, через к-рые я мог бы сноситься с командами. Больше того,- я скажу даже, что вначале эти учреждения вносили известное спокойствие и порядок». «Первое время, — отмечал Колчак — отношения были самые нормальные» («Арестант пятой камеры», с. 292).

16 марта в письме бывшему морскому министру И.К. Григоровичу подчёркивал, что ему «удалось пока сохранить доверие личного состава флота, рабочих и гор. населения». «К сожалению — добавлял Колчак — у меня нет никакой уверенности, что это удастся в будущем так же, как это удалось до сего дня» (Хесин С.С., указ. соч., с. 53). А.И. Гучков от имени Врем. пр-ва выразил Колчаку благодарность «за быстрые разумные действия, коими вы способствовали… сохранению порядка на Черноморском флоте» (Хесин С.С., указ. соч., с. 53).

19 марта Колчак утвердил разработанное А.И. Верховским для ЦВИК «Положение об организации чинов флота, Севастопольского гарнизона и работающих на гос. оборону рабочих», сводившее задачи к-тов к рассмотрению вопросов быта и внутр. жизни кораблей и особо подчёркивавшее, что «все мероприятия общего распорядка по войскам и флоту приобретают законную силу по утверждении командующим флотом и опубликовываются его приказом».

21 марта Колчак выступил в ЦВИК, после чего тот на предложенную Колчаком «солидарность с к-том выразил ему взаимную солидарность» (Хесин С.б., указ. соч., с. 25). Однако в связи с образованием Севастопольского Совета Колчак 17 марта телеграфировал Гучкову, что в городе «создалось положение, исключающее всякий порядок в отношении охраны и безопасности», и просил у министра срочных распоряжений о подчинении ему всех гражд. властей (там же, с. 85).

22 марта Колчак телеграфировал мор. министру: «Прошу распоряжения о безусловном запрещении въезда в Севастополь как базу флота лиц, не имеющих отношения к службе и обороне». Такое распоряжение было им получено. Сам Колчак впоследствии объяснял это решение наплывом «всевозможных депутаций из Балт. флота» и массы «самых подозрительных и неопределённых типов» («Арестант пятой камеры», с. 294).

В середине апреля Колчак выехал в Одессу для встречи с находившимся там Гучковым, подчеркнув, что его «чрезвычайно заботит то направление, тот путь, по к-рому пошёл Черноморский флот под влиянием измен, под влиянием пропаганды и появления неизвестных лиц, бороться с к-рыми я не могу, т.к. теперь под видом свободы слова эта агитация может проходить совершенно свободно» (там же, с. 295).

В нач. 20-х чисел апр. был вызван кн. Г.Е. Львовым в Петроград для доклада «о положении вещей» (там же, с. 295). В беседе с Гучковым заявил, что «та система, к-рая установилась по отношению к нашей вооруж. силе, и те реформы, к-рые теперь проводятся, неизбежно и неуклонно приведут к развалу нашей вооруж. силы» (там же, с. 298). В ответ на предложение Гучкова принять командование Балт. флотом, над которым правительство теряло контроль, Колчак сказал, что с его переводом ухудшится обстановка на Черноморском флоте, где «вовсе не так благополучно, как кажется» (там же). Встретившись по совету М.В. Родзянко с Г.В. Плехановым (20 апр.), Колчак просил его прислать «своих работников, которые могли бы бороться с этой пропагандой разложения» (там же, с. 299). Плеханов обещал свою помощь.

Вернувшись на Черноморский флот, Колчак 25 апреля выступил на собрании офицеров с докладом «Положение нашей вооруж. силы и взаимоотношения с союзниками» (Дроков С.В., А.В.Колчак, «Вопросы истории», 1991, № 1, с. 57). «Мы стоим, — отмечал Колчак, — перед распадом и уничтожением нашей вооруж. силы», ибо «старые формы дисциплины рухнули, а новые создать не удалось» (Хесин С.С., указ. соч., с. 175-76). Колчак требовал «прекратить доморощенные реформы, основанные на самомнении невежества» и «принять формы дисциплины и организации внутр. жизни, уже принятые у союзников» (там же, с. 176, 184). 29 апр. с санкции Колчака из Севастополя выехала делегация в составе ок. 300 матросов и севастопольских рабочих «с целью повлиять на Балт. флот и армии фронта, чтобы вели войну активно при полном напряжении сил», как докладывал Колчак в Ставку (там же, с. 213).

В начале мая помощник командира Севастопольского порта был обвинён в спекуляции казённым имуществом, в связи с чем ЦВИК предложил Колчаку арестовать его. Колчак считал, что арест и следствие должны быть произведены в законном порядке, однако ЦВИК произвёл арест без санкции Колчака.

12 мая Колчак телеграфировал министру-председателю, мор. министру и Верх. главнокомандующему, что ЦВИК «в последнее время своею деятельностью сделал невозможным командование флотом», и просил освободить его от командования, предупредив, что «никакой командующий не будет в состоянии исполнять свои обязанности, если деятельность к-та не будет ограничена распоряжениями Врем. пр-ва в пределах установленных для к-тов правил» (Хесин С.С., указ. соч., с. 178). Врем, пр-во. Верх. главнокомандующий и Бюро исполкома Петросовета потребовали освобождения пом. командира Севастоп. порта, что и было сделано.

17 мая в Севастополь приехал Керенский, попытавшийся уговорить Колчака не сдавать командование. Однако приезд Керенского не изменил положения на флоте, где стали раздаваться требования об отстранении офицеров, усиливалась большевистская агитация.

27 мая на Черноморский флот прибыли представители «Кронштадтской республики», в эти же дни приехали и направленные из центра большевики. На митингах заявлялось, что Колчак — крупный землевладелец, что офицеры готовят контррев. заговор и т.п. (см.: А.В. Книпер, Фрагменты воспоминаний, публ. К. Громова и С. Боголепова, в кн.: «Минувшее», Ист. альманах, в. 1, М., 1990, С. 171).

4 июня Колчак телеграфировал мор. министру об «агитации большевиков, прибывших в Севастополь с депутацией балт. матросов». На след. день он сообщил, что «представители Балтийского флота, присланные проводить идеи кронштадтских большевиков, имеют в массе полный успех» (Хесин С.С., указ. соч., с. 123).

6 июня делегатское собрание приняло решение отстранить от должностей Колчака, его начштаба и пом. командира Севастоп. порта, причём вопрос об аресте Колчака передать на рассмотрение судовых и полковых к-тов, отобрать оружие у офицеров и взять под охрану воен. склады. Колчак телеграфировал мор. министру и нач. штаба Верх. главнокомандующего, что «анархическое движение развивается, происходят митинги, приводящие свои постановления в исполнение без санкции центр. к-та» (там же, с. 180).

7 июня стало известно, что большинство к-тов высказалось против ареста Колчака. Однако последний, возмущённый решением об изъятии оружия у офицеров, выбросил свой кортик в море, сказав: «Раз не хотят, чтобы у нас было оружие, так пусть идёт в море» (Дроков С.В., указ. соч., с. 57). В тот же день Колчак сдал дела контр-адмиралу В.К.Лукину. (Позднее, поднятый со дна моря кортик Колчака был вручен ему с надписью «Рыцарю чести адм. Колчаку от Союза офицеров армии и флота»)

Врем. пр-во 7 июня приказало Колчаку и Смирнову немедленно выехать в Петроград как «допустившим явный бунт» (Хесин С.С., указ. соч., с. 181).10 июня в Петрограде Колчак провёл пресс-конференцию, на к-рой заявил, что последние события на Черномор. флоте «объясняются отчасти агитацией герм. генерального штаба», но «кампания против него обусловлена его политическими взглядами» (там же, с. 182). Выступив на заседании пр-ва, обвинил его в развале армии и флота.13 июня консервативно-националистическая «Маленькая Газета» в воззвании редакции призывала: «Пусть кн. Львов уступит место председателя в кабинете адмиралу Колчаку. Это будет министр победы…» («Рев-ция 1917», т. 3, с. 64).

В июле 1917, передав свои полномочия контр-адмиралу В.К. Лукину, Колчак приехал в Петроград к А. Ф. Керенскому. После доклада правительству адмирал оставался не у дел, игнорируемый командованием и властями 10.06 — 27.07.1917. и затем был командирован в качестве начальника морской военной миссии в США и Англию за помощью для продолжения войны.

По приглашению американской военно-морской миссии в России Колчак в начале августа в качестве начальника российской военно-морской миссии из 6 офицеров отбыл в США. Пребывая в Англии, принял участие в одной из операций мор. авиации. По прибытии в Вашингтон Колчак выяснил, что американские официальные лица не понимают цели приезда миссии. Колчак был вынужден сосредоточиться на сборе технич. информации об амер. воен. приготовлениях, давая нек-рые воен.-технич. консультации. В нач. окт. участвовал в воен.-мор. манёврах. К середине октября принял решение вернуться в Россию.

Узнав в Сан-Франциско об Октябрьском перевороте, не счел его заслуживающим внимания. В ноябре 1917 в Японии Колчак узнал о намерении Сов. правительства подписать с Германией мир и решил не возвращаться на родину: «Как адмирал русского флота я считал для себя сохраняющими всю силу наши союзные обязательства в отношении Германии». В начале декабря обратился к английскому послу с просьбой принять его на английскую военную службу. Колчак был принят на британскую службу с назначением и отправкой на фронт в Месопотамии (Ближний Восток). 20.01.1918 прибыл через Японию в Шанхай (Китай); затем, в 11.03.1918 — в Сингапур, на пароходе «Динеги».

Однако по распоряжению английского генерала Райденда первым же пароходом 16.03.1918 вернулся в Шанхай для дальнейшей работы в Маньчжурии и Сибири. Затем адмирал Колчак прибыл в Пекин и далее — 04.1918 в Харбин (Маньчжурию) для формирования на Дальнем Востоке русских вооруженных сил в зоне КВЖД. Принял командование над всеми русскими военными частями в Маньчжурии, 04 — 10.1918. В это время, 07.1918, генерал Хорват, представитель России в Маньчжурии по управлению, охране и работе КВЖД и россиян, связанных с КВЖД и живущих в Маньчжурии, провозгласил себя Верховным Правителем России.

Летом 1918 адмирал Колчак побывал в Японии, где встречался с английским генералом Ноксом и своей (второй) женой А.В. Тимиревой. 09.1918 из Японии прибыл во Владивосток, где имел встречи с чешским генералом с Радолой Гайдой, командовавшим 2-й чехословацкой дивизией и членом Правительства Уфимской директории — Вологодским. Заручившись их согласием с планами адмирала по изгнанию большевиков из Сибири и установлении новой власти в России в целом, 27.09.1918 выехал из Владивостока в Омск, куда прибыл 13.10.1918. вместе с английским генералом Ноксом.

В Омске был назначен военным и морским министром правительства эсеровской Директории. В дек. 1918 Колчак совершил переворот, объявив себя «Верховным правителем России», и поставил себе цель «победу над большевизмом и установление законности и правопорядка».Военный министр в правительстве Уфимской директории, 04.11.1917 — 18.12.1918. При поддержке начальника гарнизона полковника Волкова и его войск, произвел 18.11.1918 государственный переворот. Собравшийся утром в этот день Совет министров на своем заседании принял ряд государственных актов, включая введение в России пост Верховного Правителя и присвоение вице-адмиралу Колчаку звания полного адмирала, а также передачу ему «временного осуществления Верховной власти ввиду тяжелого положения государства».

Обладая половиной золотого запаса России, получив военную поддержку Англии, Франции, Японии, США, повел успешную борьбу в Сибири, на Урале и Дальнем Востоке. К весне 1919 в армии Колчак находилось до 400 тыс. человек. Его власть признали А. И. Деникин, Н. Н. Юденич, Е. К. Миллер. Восстанавливая частную собственность на предприятия и землю, Колчак предоставил право командующим военными округами закрывать органы печати, выносить смертные приговоры, что вызвало сопротивление в тылу Колчака. Финский генерал К. Маннергейм предложил Колчаку двинуть на Петроград 100-тыс. армию в обмен на независимость Финляндии, но Колчак, выступавший за «единую и неделимую» Россию, отказался. К лету 1919 главная группировка войск Колчака была разбита. Курс Колчака на реставрацию дореволюционных порядков привел к массовому партизанскому движению. Потерпев поражение, Колчак передал власть А.И.Деникину и атаману Г.М. Семенову, 4 января 1920 г. отрекся от титула «Верховного правителя» и главковерха, 15 янв. 1920 Колчак был арестован чехословаками, которые передали его эсеро-меньшевистскому «Политическому центру». После перехода власти к большевистскому ВРК по тайному предложению В.И. Ленина иркутский ревком постановил расстрелять Колчака. Тело Колчака было спущено в прорубь.

Из протокола заседания чрезвычайной следственной комиссии по делу Колчака 23 января 1920 г.:

«Когда совершился переворот, я получил извещение о событиях в Петрограде и о переходе власти к Государственной Думе непосредственно от Родзянко, который телеграфировал мне об этом. Этот факт я приветствовал всецело. Для меня было ясно, как и раньше, что то Правительство, которое существовало предшествующие месяцы, — Протопопов и т.д., — не в состоянии справиться с задачей ведения войны, и я вначале приветствовал самый факт выступления Государственной Думы, как высшей правительственной власти.

Лично у меня с Думой были связи, я знал много членов Государственной Думы, знал как честных политических деятелей, совершенно доверял им и приветствовал их выступление, так как я лично относился к существующей перед революцией власти отрицательно, считая, что из всего состава Министров единственный человек, который работал, это был Морской Министр Григорович.

Я приветствовал перемену Правительства, считая, что власть будет принадлежать людям, в политической честности которых я не сомневался, которых знал, и поэтому мог отнестись только сочувственно к тому, что они приступили к власти. Затем, когда последовал факт отречения Государя, ясно было, что уже монархия наша пала и возвращения назад не будет. Я об этом получил сообщение в Черном море, принял присягу вступившему тогда первому нашему Временному Правительству. Присягу я принял по совести, считая это Правительство как единственное Правительство, которое необходимо было при тех обстоятельствах признать, и первый эту присягу принял.

Я считал себя совершенно свободным от всяких обязательств по отношению к монархии, и после совершившегося переворота стал на точку зрения, на которой я стоял всегда, — что я, в конце концов, служил не той или иной форме правительства, а служу родине своей, которую ставлю выше всего, и считаю необходимым признать то Правительство, которое объявило себя тогда во главе российской власти»((Стенографический отчет). Заседание Чрезвычайной Следственной Комиссии 23 января 1920 г. Цит. по кн.: Окрест Колчака: документы и материалы. Составитель доктор исторических наук, профессор А.В. Квакин. М., 2007. Стр.316-317.)

Колчаковский переворот 18 ноября 1818 года

В ночь на 18-е ноября 1918 года три члена Директории: Авксентьев, Зензинов и Аргунов и Министр Внутренних Дел Роговский были арестованы группой офицеров во главе с казаками, полковниками Волковым, Красильниковым и Катанаевым.

Тотчас же собрался Совет Министров, и ввиду создавшегося положения и возможных эксцессов было решено, взяв всю полноту власти в свои руки, передать ее в руки военного. Намеченных кандидатов оказалось двое: генерал Болдырев и адмирал Колчак. Первый получил один голос, и Адмиралу была вручена Верховная Власть, которую Адмирал принял как Крест.

Блестящая патриотическая речь его произвела неописуемое впечатление на всех присутствующих… у многих были видны слезы на глазах!.. Арестованных членов Директории под иностранной охраной вывезли в Китай с правом ехать куда угодно, и каждый из четырех получил по 75000 рублей, что составляло по тогдашнему курсу солидную сумму на иностранную валюту. Считая недопустимым покушение на Верховную Власть, Адмирал Колчак предал офицеров, произведших «переворот», Волкова, Красильникова и Катанаева, военному суду, который, однако, вынес этим офицерам оправдательный приговор. (Ротмистр В.В. Князев. Жизнь для всех и смерть за всех. Записки личного адъютанта Верховного Правителя Адмирала А.В. Колчака. Цит. по кн.: Окрест Колчака: документы и материалы. Составитель доктор исторических наук, профессор А.В. Квакин. М., 2007. Стр. 124.)

ПОЧЕМУ ПРОИГРАЛИ БЕЛЫЕ?

Достаточно сказать, что из пятерых главных организаторов и вождей «белого дела» (Алексеева, Корнилова, Колчака, Деникина и Врангеля), только Врангель не был причастен к свержению Императора Николая II. Остальные, в той или иной степени, либо были в числе непосредственных организаторов переворота, либо были осведомлены о нём и сочувствовали ему.

Адмирал Колчак специально посещал Петроград, где встречался со злейшими врагами Престола: Гучковым, Львовым, Родзянко, Плехановым. Всех их, адмирал заверял в преданности новым идеям свободы, а террористов эсеров называл «героями».

Например, Колчак еще с дореволюционных времён находился в тесных отношениях с Гучковым, а после Февральской революции и с Борисом Савинковым. Нет нужды говорить, что и Гучков, и Савинков были в свою очередь связаны с масонскими и разведывательными структурами Запада. Впоследствии, уже во время Гражданской войны, Гучков и Савинков будут оказывать Колчаку важные услуги для признания его на Западе и оказания колчаковскому правительству военной и дипломатической помощи. Характерно, что кандидатура Колчака на должности «верховного правительства» была утверждена в 1918 году лично президентом США Вильсоном и премьер-министром Великобритании Ллойд-Джорджем в Версале. А представлял перед ними интересы Колчака эсер Чайковский.

Понятно, что западные структуры, с которыми были связаны будущие белые вожди, были структурами Антанты, а не Германии. Между тем, в недрах самой Антанты не было единства по поводу будущего правительства России. Начиная с августа 1917 года, англичане и французы, понимающие, что режим Керенского не способен продолжать войну «до победного конца», начинают тайно раскручивать фигуру генерала Корнилова. Его прочат в военные диктаторы. Курирует «корниловский проект» всё тот же Савинков, давно завербованный английской разведкой.

Ещё ранее, в июне 1917 года, начинается и раскрутка другого претендента в диктаторы – адмирала Колчака. Вообще Колчак был протеже Гучкова. Тесно связанный с последним ещё с дореволюционных времён, Колчак пользовался неизменным покровительством Гучкова в бытность его военным министром первого февралистского правительства. Позиции Гучкова, претендовавшего на первую роль в революционном правительстве, день ото дня слабели. Керенский и его покровители всё больше забирали власть в свои руки. В этих условиях, Гучков рассчитывал на военный переворот и на приход к власти диктатора, при котором он, Гучков, вернёт себе первенство во власти. В одном из писем, написанных уже в эмиграции, Гучков писал, что он особенно рассчитывал на Колчака.

Не вызывает сомнений, что именно с целью участия в большой политической игре, Колчак был вызван в Петроград из Севастополя. Но когда он прибыл в Петроград, Гучков был уже снят с поста военного министра, что, конечно, ослабило шансы адмирала пробиться в диктаторы. Тем не менее, Гучков продолжал оказывать Колчаку всемерную поддержку. Именно Гучков связал Колчака с «Республиканским центром», в недрах которого шла подготовка к военному перевороту в стране.

Колчак выступал на заседаниях Временного правительства с эпатажными речами о том, что «Родина в опасности». При этом вернуться на Черноморский флот и заняться непосредственным своим делом, защитой Родины, Колчак не спешил. В некоторых газетах того времени, то и дело пестрели заголовки «Вся власть – адмиралу Колчаку!».

В те дни адмирал активно сотрудничает с «Республиканским центром». «Республиканский центр» поддерживал Корнилова и был тесно связан с англичанами. Одновременно «Республиканский центр» поддерживать и Колчака. П. К. Милюков, многие годы спустя, писал: «Естественным кандидатом на единоличную власть явился Колчак, когда-то предназначавшийся петербургским офицерством на роль, сыгранную потом Корниловым».

Однако выступление Корнилова потерпело поражение. Не последнюю роль здесь сыграло то обстоятельство, что Керенского поддержали влиятельные американские силы, которым был не нужен проанглийский ставленник. Ограниченный Корнилов был использован в «тёмную», а затем отправлен в Быховскую тюрьму.

В связи с решающей ролью американцев в «подавлении корниловского мятежа», весьма интересно то обстоятельство, что Колчак, при всём его честолюбии, отказался от роли кандидата в «диктаторы», любезно уступив её Корнилову, а сам уехал в США.

Понятно, что Колчак очень хорошо понимал, что такое Керенский и его министры. Как не мог он не понимать и того, что они ведут Россию к гибели. Но с Керенскими и временщиками он биться на смерть не собирался. Почему? Колчак сам был повязан с теми же силами, с какими был повязан Керенский. Как и Керенский, своей политической карьерой Колчак был обязан Антанте. А точнее определённым группировкам, примыкавшим к ней. И когда люди из этих группировок потребовали от Колчака принять участие в Гражданской войне в России, Колчак им подчинился.

Кроме того, у проантантовских генералов была ещё одна веская причина желать свержения большевиков: с их помощью карьеру делали не они, а другие генералы. Колчаку и Корнилову было понятно, что при большевиках им не бывать ни «диктаторами», ни «верховными правителями». С другой стороны, Маниковский и Бонч-Бруевич в свою очередь понимали, что в случае победы Колчака и Антанты им грозит не только завершение военной и политической карьеры, но и вполне возможная физическая расправа.

Таким образом, начавшаяся в начале 1918 года Гражданская война в России была, в том числе, и войной одних генералов против других. Причём эти генералы, и «белые», и «красные», были прямыми участниками или сочувствующими Февральской революции.(Петр Мультатули)