Кем был Евгений Иванович Алексеев

Во время русско-японской войны — главнокомандующий сухопутными и морскими силами на Дальнем Востоке (1904), член Государственного совета (1905-1917, с 1906 входил в группу правых), именем Алексеева был назван полуостров на корейском берегу Японского моря (Ныне – полуостров Менхебандо).

До сей поры не существует его полного жизнеописания, за исключением небольших статей в различных справочных изданиях. При этом подавляющее большинство оценок деятельности адмирала носят крайне негативный характер. Достаточно привести несколько цитат из научных (!) работ советских историков: «царский холоп», «тупой царедворец» (А.И.Сорокин), «противник всего нового и прогрессивного» (И.А.Козлов), «напыщенное и глупое существо» (Б.А.Романов). Не лучше отзывались о нем и крупные военные и государственные деятели Российской империи. Особенно изощрялся в подборе эпитетов С.Ю.Витте: «большой карьерист», «низенькая натура», «мелкий и нечестный торгаш». А.И.Деникин высказался просто и убийственно: «не флотоводец, не полководец и не дипломат». О язвительных характеристиках, которыми «награждали» адмирала в публицистической и художественной литературе, лучше и вовсе не вспоминать, ибо они стоят порой за гранью приличий.

Столь яркая эмоциональная окраска высказываний свидетельствует о некритичности, субъективности, а, в конечном счете, — ненаучности подхода к оценке этой неординарной личности. Ныне прочно утвердилось мнение о Е.И.Алексееве как одном из главных виновников поражения России в Русско-японской войне 1904-1905 гг. Адмирал безоговорочно причислен советской историографией к печально известной «безобразовской компании», что прямо диктует кочующие из издания в издание нелестные отзывы о его политической деятельности. Подобная односторонность в подходе к оценке роли Е.И.Алексеева в отечественной истории недопустима, так как деятельность адмирала до настоящего времени ни разу не подвергалась специальному исследованию, и утвердившееся мнение зиждется на крайне слабой проработке имеющейся источниковой базы.

Тенденция к отходу от устоявшейся и слабо аргументированной точки зрения наметилась лишь в последнее десятилетие. Нейтрален по отношению к адмиралу автор военно-исторического очерка «Оборона Порт-Артура» (1991 г.) А.И.Сметанин. Не допускают явной пошлости и гораздо аккуратнее в выражениях военно-морские историки. Пожалуй, наиболее взвешенную оценку деятельности Е.И.Алексеева дал в 1997 г. в краткой биографической справке об адмирале В.Ю.Грибовский. Предложенная им неожиданная характеристика «отличался здравым смыслом и волевым характером» резко контрастирует с вышеупомянутыми высказываниями.

Евгений Иванович Алексеев родился 11 мая 1843 г. и в 1856 г. определен в Морской Кадетский Корпус, из которого был выпущен гардемарином в 4-й флотский экипаж, 4 мая 1863 г. Через 5 дней после этого, 9 мая 1863 г., Алексеев, на корвете «Варяг», отправился в первое свое кругосветное плавание, из которого вернулся лишь 2 июля 1867 г. и на следующий же день, 3 июля, был произведен в лейтенанты. После двух лет службы на берегу А., 14 июня 1869 г., вновь отправился в плавание на клипере «Яхонт», под флагом контр-адмирала. Бутакова, на этот раз в Средиземное море. В водах его и Атлантического океана А. плавал почти непрерывно 9 лет на разных судах (кл. «Жемчуг», фрегаты «Кн. Пожарский» и «Светлана», шхуны «Соук-Су», «Псезуапе» и «Келасуры», корветы «Аскольд» и «Богатырь» и пароходы «Цимбрия» и «Jazo»), под командою различных лиц (Геркена, Басаргина, Бутакова, Вел. Кн. Алексея Александровича, Тыртова, Григораша, Корнилова, Шафрова, Гриппенберга и Ломена). 23 окт. 1878 г. Алексеев был командирован в Америку для принятия строившегося там нашего крейсера «Африка».

Назначенный 18 ноября 1878 г. командиром этого судна, Алексеев вошел с ним в состав эскадры генерал-адъютанта Лесовского, сосредоточившийся в водах Тихого океана на случай войны нашей с Китаем. Эта военно-политическая демонстрация удалась блестяще: война была предотвращена, и А. мирно плавал с «Африкой» у берегов С. Америки, в водах Атлантич. океана, Немец. и Балт. морей до 23 июня 1879 г., причем за деятельное участие в тушении пожара на пароходе «Sutania» в Копенгагенском порте награжден был датским королем командорским крестом ордена Данеброга.

Отдых в отечественных водах был непродолжителен, и 20 мая 1880 г. Алексеев отправился с «Африкой» во второе свое кругосветное плавание. По возвращении из него 10 июня 1883 г. Алексеев, как отлично зарекомендовавший себя морской офицер, был назначен в октябре того же года агентом нашего морского министерства во Франции. Там в это время строился наш крейсер «Адмирал Корнилов». Произведенный 13 апр. 1886 г. в капитаны I ранга, Алексеев был назначен командиром этого судна, с оставлением в должности морского агента, в 1888 г. принял его с верфи, привел в Россию и в следующем же году, 1 авг. 1889 г., ушел с ним в заграничное плавание, продолжавшееся два года (по 19 авг. 1891 г.).

По окончании его, произведенный в контр-адмиралы, Алексеев был назначен 1 янв. 1892 г. на должность помощника начальника Глав. Морск. Штаба. На этом посту он оставался 3 года и 1 янв. 1895 г. был назначен начальником эскадры Тих. океана. Произведенный 13 апр. 1897 г. в вице-адмиралы, Алексеев в августе того же года был назначен старшим флагманом Черноморской флот. дивизии. Между тем на Д. Востоке назревали чреватые последствиями события. 15 марта 1897 г. занят был нами Квантун с Порт-Артуром. Событие это еще более обострило наши отношения с Японией, ставшие натянутыми со времени вмешательства России в распрю Китая с Японией из-за Кореи.

В то же время занятие Киао-Чао Германией, а Вей-ха-вея Англией, явно подстрекавшей Японию к агрессивным действиям против нас, создавали сложную политическую обстановку, грозившую ежечасно конфликтами на почве возможного, казалось, в близком будущем раздела великой срединной империи. Во главе наших сил на новой окраине в это время нужно было поставить лицо, обладающее большим политическим тактом, широким государственным умом, личным авторитетом, знанием Д. Востока и твердой волей.

Выбор пал на адмирала Алексеева, который Высоч. приказом по мор. вед. 19 авг. 1899 г. и был назначен главным начальником и командующим войсками Квантунской области и морск. силами в Тих. океане. Это назначение составило перелом в жизни и службе Алексеева: с палубы военного корабля, на которой они до сих пор протекали, он перешел на широкую арену государственной политической деятельности. Ближайшие же события оправдали этот выбор.

В начале 1900 г. в Китае вспыхнуло восстание «боксеров», направленное против иностранного вмешательства, грозившего целости и самостоятельному бытию страны. Фанатизм восставших, подогретый первоначальными успехами над отдельными европейцами, их маленькими поселениями и форпостами, увлек не только народные массы Китая, но склонил к содействию им и китайское правительство, сосредоточившее в окрестностях Пекина и Тяньцзиня значительную часть своих регулярных войск. Иностранные дипломатические миссии в Пекине были осаждены разъяренной чернью, и им с минуты на минуту грозила гибель. Единственный путь, по которому на выручку их могли быть двинуты войска, запирался кр. Таку, комендант которой явно склонялся на сторону боксеров, и укреплениями Тяньцзиня, уже захваченными ими.

Чтобы спасти положение, которое могло стать безнадежным для всех заинтересованных в Китае держав, надо было быстро принять надлежащее решение и энергично его осуществить. Прежде всего надо было открыть себе путь через Таку, и потому Алексеев предъявил его коменданту ультиматум о передаче европейцам нескольких фортов, господствовавших над входом в р. Пейхо. Когда же это требование было им отвергнуто, А. не побоялся взять на себя ответственность силой овладеть этими фортами и, склонив к тому адмиралов других иностранных эскадр, стоявших пред Таку, блистательно выполнил это в ночь с 3-го на 4-е июня 1900 г. Этот первый успех произвел большое моральное впечатление и на китайцев, почуявших в «рыжих дьяволах» грозную силу и решимость бороться, и на европейцев, растерявшихся было пред неожиданно налетевшей грозой «от стен недвижного Китая». Через день после взятия Таку, 6 июня, Государем Императором возложено было на А. главное руководство нашими военно-сухопут. и морскими силами, действовавшими в Печилийской провинции и в заливе того же названия. Возникало намерение объединить в лице Алексеева все разноплеменные войска, действовавшие против боксеров.

Так, военный министр писал Алексееву 24 июля 1900 г.: «Государь Император, имея полное доверие к вашим высоким дарованиям, энергии и характеру, признает весьма желательным, чтобы войска других держав на Печилийском театре были подчинены вашему общему руководству… Предварительные переговоры об этом начаты в Петербурге…» Однако успехом они не увенчались, т. к. наше министерство иностр. дел признавало желательным, чтобы руководительство войсками разных наций, собранными в Печилийской провинции, принадлежало коллегиальному установлению с председателем, выбираемым по очереди. Но «война не конгресс» — и, конечно, на это никто не согласился. В результате восторжествовала Германия, и для руководства военными операциями в Китае вызван был из Берлина ее фельдмаршал Вальдерзее. Однако он прибыл на театр военных действий уже после взятия Пекина, т. е. тогда, когда кризис миновал, события шли к их логическому концу и восстание, подавленное в Тянь-цзине и Пекине, лишенное поддержки богдыхана и его правительства, постепенно гасло. События разыгрались быстрее, чем это можно было ожидать вначале, и этой спасительной быстротой они в значительной степени обязаны энергии Алексеева, проявившего себя искусным дипломатом и решительным военачальником.

После взятия Таку на очередь встало овладение Тянь-цзином. Посланный туда для спасения европейских концессий от разгрома наш 12-й Вост.-Сиб. стр. полк хотя и подоспел в Тянь-цзинь вовремя, но был там заперт сам полчищами боксеров и китайских регулярных войск, открыто примкнувших к восстанию. Нужна была быстрая энергичная выручка. Между тем среди союзников, стоявших под Тянь-цзином и не объединенных еще общим командованием, не было согласия, шли «местничество» и раздоры, лишавшие возможности планомерных действий. Тогда, в половине июня, под Тянь-цзин прибыл Алексеев и, не имея никаких официальных полномочий, только силой своего нравственного авторитета сумел объединить контингента иностранных держав под своим начальством и добился соглашения для совместной атаки Тянь-цзина. Она была произведена на рассвете 30 июня, под руководством Алексеева, который под огнем противника наблюдал за ходом боя с вала арсенала, и увенчалась успехом. Боксеры потеряли не только главный свой оплот в Печилийской провинции и хорошо оборудованную базу, но и моральный свой авторитет среди населения и регулярных войск. Со взятием Тянь-цзина путь на Пекин, для выручки посольств и подавления мятежа в его очаге, был открыт. И на долю Алексеева выпали сложные заботы по подготовке этой экспедиции в сердце Китая.

В ряду их была одна, весьма щекотливого свойства. Это — исправление и эксплуатация ж. д. линии Тонгку—Тянь-цзин. Сперва это дело было поручено советом адмиралов американ. капитану Вице, но у последнего не было для этого достаточно средств, и работа шла очень медленно. С прибытием нашей ж.-д. полуроты работа пошла быстро и велась исключительно нами. Однако англ. адм. Сеймур потребовал передачи этой дороги обратно её прежней администрации из англичан и китайцев. Цель требования было ясна. Тот, кто владел дорогою, влиял самым решительным образом на ход военных операций и подготовку их. Англичане же всё время добивались этого преобладающего влияния. Алексеев с твердостью отклонил это требование, заявив, что в силу военных обстоятельств дорога должна быть в одних руках и у того, кто имеет больше средств для исправления, эксплуатации и охраны линии, т. е. в наших. Сеймур возражал, указывая, что англичане ожидают из Индии и войска, и инженеров и специалистов. Так как те и другие могли прибыть не скоро, а наша ж.-д. полурота могла начать эксплуатацию дороги немедленно, то Алексеев потребовал категорически, чтобы она была немедленно передана в наше ведение, без чего немыслимо безопасное и правильное движение поездов при массовой перевозке войск.

На состоявшемся по этому вопросу совещании адмиралов, Сеймур хотя и продолжал настаивать на своем прежнем требовании, но твердость поведения Алексеева и сила его доводов были столь внушительны, что совещание решило передать всю линию до окончания военного времени в наше ведение. Принимая во внимание крайнее разнообразие в численности контингентов держав, действовавших в Китае, различие целей, преследуемых правительствами этих держав, трудность объединить начальство над случайно собранными здесь войсками и опасаясь, что движение на Пекин может послужить сигналом к восстанию всей страны, Алексеев считал эту операцию рискованной, осуществимой лишь при наличности 25 тысячн. корпуса с осадным парком и полагал весьма важным для наших интересов найти возможность войти в переговоры с пекинским пр-ством для прекращения смуты и избежания бесполезного кровопролития. К тому же он считал Манчжурский театр воен. действий более важным, чем Печилийский, т. к. на нём сосредоточивались непосредственно наши общие, а не случайные и частичные государственные интересы: укреплявшийся Порт-Артур, Кит.-Вост. ж. дорога, русские поселения и русское влияние в арендованном крае. Опасаясь за беззащитный еще П.-Артур и Манчжурию, он принял на свою ответственность две серьезных меры. Во-первых, после многих случаев проявления враждебных к нам чувств со стороны властей соседнего П.-Артуру города Цзинь-чжоу, опасаясь вредного влияния их на местное китайское население, Алексеев упразднил автономию этого города, заняв его 14 июля русскими войсками, взорвав ворота города, переведя китайские власти в Артур и начав укрепление Цзиньчжоуской позиции. Во-вторых, для обеспечения спокойствия в Манчжурии, он занял с боя Нью-Чжуан (Инкоу), бывший гнездом боксерского восстания, и ввел в нём русское управление. Донося об этом в Спб., Алексеев сообщал, что «вынужденное и, м.-б., преждевременное занятие Нью-Чжуана согласуется с нашими требованиями, ибо обеспечивает нам морской путь Порт-Артур—Нью-Чжуан, взамен ж. д., ставшей в последнее время не совсем надежной комуникационной линией, вследствие постоянных разливов и производимых на нее покушений мятежников». Вообще Алексеев зарекомендовал себя в этих чрезвычайных событиях искусным, настойчивым и твердым в достижении целей дипломатом, осторожным и дальновидным, но в то же время энергичным полководцем, не боявшимся ответственности за проявление инициативы. Между тем положение его было очень трудное.

Так, первоначально, под страхом возможности избиения европейцев в Пекине и всё разраставшегося боксерского движения, с походом на Пекин очень спешили. Алексееву приказано было главною своею задачею считать подготовку «к энергичному наступлению к Пекину» (депеша от 1 июля, № 2223). Потом в Спб. несколько успокоились, и 25-го июля движение на Пекин разрешено было лишь до Ян-цуня, где надлежало заняться исправлением ж. д. пути и ждать особого Высочайшего повеления и окончания периода дождей. Получив же донесение ген. Линевича, что погода отличная, что дух кит. войск подорван, что положение посольств в Пекине продолжает быть тяжелым и все нач-ки союз. войск стремятся к скорейшему их освобождению, генерал Куропаткин 2 августа представил всеподданнейший доклад о том, что «задержка движения к Пекину войск союзных государств при полной к тому возможности по состоянию погоды, состоянию дорог и, главное, по расстройству противника и только в видах ожидания приезда фельдм. Вальдерзее, представляется опасною», почему испрашивал разрешения предоставить ген. Линевичу, непосредственно начальствовавшему нашими войсками на Печилийском театре, свободу действий в зависимости от обстановки. Высочайшее соизволение на это было получено и в этом смысле были посланы срочные депеши Линевичу и Алексееву. Но они опоздали.

Пекин был взят союзными войсками еще накануне этого всеподданнейшего доклада. — Алексеев хотя и считал движение на Пекин рискованным, как это сказано выше, но, получив указание считать своей первой задачей подготовку к энергичному движению к Пекину, свято его выполнил — и союзные войска уже 27-го июля были в Хэ-си-у. — «В отношении столь быстрого открытия действий, доносил он в Спб. в тот самый день, 1 авг., когда получено им было приказание далее Ян-цуня не идти, — мною с самого начала уже неоднократно были даны ген. Линевичу указания принять все зависящие от него меры, чтобы побудить союзников отказаться от чрезмерной поспепшости, но в то же время я не считал себя в праве выделять наш отряд из общего движения на Пекин, если бы таковое было решено большинством иностранных начальников…»

Таким образом, и в этом случае Алексеев действовал весьма тактично: осторожно, но с инициативою. — То же самое произошло в отношении Инкоу. 3-го и 23-го июля Алексееву было сообщено, что в направлении далее Инкоу наших действий развивать в Манчжурии не следует и чтобы, поэтому, отряд ген. Флейшера до прихода подкреплений из Европ. России не уходил далее линии Инкоу — Дашичао (депеши №№ 2255 и 3037). Но последнее, конкретное указание было получено А-вым, когда движение Флейшера к Хайчену уже началось (депеша Алексеева воен. м-ру 30 июля, № 168); пришлось послать Флейшеру приказание приостановиться, если этот город им еще не занят. Между тем Алексеев лично находил овладение Хайченом, находящимся всего лишь в 30 вер. от Дашичао, крайне необходимым (его депеша от 25 июля). Понятно, как при таких условиях было трудно Алексееву руководить воен. действиями.

Вероятно, в силу этого, закончив подготовку похода на Пекин и имея в виду, что командование Печилийским отрядом по Высочайшему повелению вверено «опытному боевому генералу» (Линевичу), А. полагал что в дальнейшем его присутствии на Печилийском театре нет особой надобности, и просил о разрешении ему вернуться в П.-Артур. Так как это было предоставлено его «усмотрению» (депеша ген. Куропаткина от 27 июля), то Алексеев остался в Печили и 7 сент. непосредственно руководил атакою фортов у Бейтана, устроенных в. 15 вер. к северу от Таку и представлявших важную фланговую позицию китайцев по отношению к путям сообщений между Таку и Тянь-цзином. Этим и последующим затем занятием другого важного стратегич. пункта, Шанхай-Гуаня с ж. д. линией того же наименования собственно и закончились действия наших и иностранных войск на Печилийском театре войны. Центр их тяжести перенесся в Манчжурию, где ими руководил ген. Гродеков. В воздаяние плодотворных трудов по Квантунской области и за отличное руководительство нашими войсками в тяжелую годину беспорядков в Китае, Алексеев был назначен ген.-адъютантом к Е. И. В. (6 мая 1901 г.) и пожалован орденом Белого Орла с мечами (1 янв. 1901 г. — за Бейтан) и золотою, бриллиантами украшенною саблею, на которой Государь Император, при подписании грамоты на нее, изволил заменить надпись «за победы на Печилийском театре, 1900 г.» словами: «Таку, Тяньцзин, Пекин, 1900 г.».

Деятельность Е.И.Алексеева в 1895-1905 гг.

Согласно упорным слухам, он был внебрачным сыном императора Александра II, что якобы и обеспечило ему столь стремительную карьеру. Е.И.Алексеев действительно имел некоторое физиономическое сходство с членами императорской фамилии и постоянно пользовался протекцией главного начальника флота и Морского ведомства великого князя Алексея Александровича, с которым находился в близких отношениях и не раз выручал в затруднительных ситуациях как служебного, так и личного свойства. На морскую службу Е.И.Алексеев поступил в 1860 г., окончил Морской кадетский корпус, получил несколько чинов «за отличие» и дважды (в 1863-1867 гг. на корвете «Варяг» и в 1880-1883 гг. на крейсере «Африка») совершил кругосветное путешествие, причем во второй раз — будучи командиром корабля. Несколько лет служил военно-морским агентом во Франции. В 1892 г. произведен в контр-адмиралы и занял высокую должность помощника начальника Главного морского штаба. И, наконец, в 1895 г. он назначается начальником эскадры Тихого океана.

Е.И.Алексеев должен был заменить на этом посту С.П.Тыртова, однако антияпонский дипломатический демарш России, Франции и Германии по пересмотру условий японо-китайского Симоносекского мирного договора потребовал усиления российских ВМС на Дальнем Востоке, и туда была переброшена Средиземноморская эскадра С.О.Макарова. В результате С.П.Тыртов стал начальником так называемых Соединенных эскадр (по сути, предтечи Тихоокеанского флота), а Е.И.Алексеев и С.О.Макаров остались в его подчинении на своих должностях. Е.И.Алексеев прибыл в Чифу — пункт базирования эскадр — 1 мая 1895 г. Вскоре в связи с болезнью адмирала Макарова суда Средиземноморской эскадры также временно перешли в его распоряжение, и Е.И.Алексеев немедленно приступил к интенсивной боевой подготовке еще плохо сплаванного флота. В ходе совещаний флагманов и командиров Соединенных эскадр разрабатываются планы военных действий против Японии, обсуждаются необходимый для этого состав русского флота и обеспечение его базирования. Решение последнего вопроса ложится основной тяжестью на Е.И.Алексеева.

Летом 1895 г. адмирал на своем флагманском крейсере «Владимир Мономах» посещает свыше десятка корейских и китайских портов. По результатам столь обширного осмотра он признает наиболее удобной на случай войны базой русского флота китайский порт Киао-Чао (Циндао). С.П.Тыртов и С.О.Макаров поддерживают точку зрения Алексеева6. Кроме того, уже в этот период Евгений Иванович считает, что Корея вряд ли способна к самостоятельному существованию и противостоять японской экспансии в этой стране можно только силой, в чем его убеждают и личные встречи с корейским королем Коджоном. Постоянные перемещения Е.И.Алексеева вдоль дальневосточных берегов и проведение там морской съемки оставили свой след и на карте Кореи — в 1896 г. экипаж крейсера «Дмитрий Донской» назвал именем начальника эскадры полуостров на побережье Японского моря (ныне — Менхебандо)7. Позже, в 1900 г., адмирал за свои заслуги в изучении Дальнего Востока станет действительным членом Императорского Русского Географического общества.

Грозивший войной конфликт 1895 г. благодаря превосходству флота России завершился мирным путем, но напряженность в русско-японских отношениях сохранялась. С конца 1895 г. у русских моряков появляется реальная возможность получить незамерзающий порт на корейском побережье. После зверского убийства японцами корейской королевы внешняя политика Кореи дала резкий крен в сторону России, выступившей в роли защитницы корейского суверенитета. Увеличивается число русских стационеров в корейских портах. Для оказания давления на Японию часть эскадры Тихого океана во главе с Е.И.Алексеевым прибывает в Иокогаму. В апреле 1896 г. состоялся общий сбор эскадры в Чифу, как и во время пересмотра Симоносекского договора. В результате Япония вновь идет на уступки: русско-японский договор 1896 г. фактически устанавливает совместный протекторат двух государств над Кореей. Россия получает шанс воспользоваться благоприятной политической обстановкой в своих интересах.

Е.И.Алексеев немедленно предложил приобрести у Кореи для устройства нового порта остров Каргодо. Прецедент для подобной сделки по просьбе адмирала организовал русский посланник в Корее К.И.Вебер, арендовавший на неопределенный срок остров Роз на рейде Чемульпо для устройства там угольного склада русского флота. Готовилось подобное же соглашение и по аренде угольного участка в порту Фузан. Осенью 1896 г. русская эскадра совершила обход корейских портов. Когда Государственный совет Кореи под давлением иностранных держав весной 1897 г. отказал России в увеличении числа русских инструкторов, Е.И.Алексеев по собственной инициативе двинул эскадру из Японии в Корею, и соглашение об инструкторах было подписано. Оборона корейского побережья также была передана в руки российских военных. При этом начальник эскадры должен был сохранять дружеские отношения с Японией, так как. в зимние месяцы русские корабли базировались на японские порты, в первую очередь Нагасаки. И Е.И.Алексеев, опираясь на подчиненную ему силу, с успехом решал как сугубо военные, так и дипломатические вопросы.

Вопреки позиции Санкт-Петербурга, Е.И.Алексеев считал вполне возможным вести с Китаем мирные переговоры, не доводя дело до штурма Пекина; настаивал на усилении военного присутствия России не в Печилийском районе, а в Маньчжурии — сфере русских интересов, и самовольно прекратил усиление русского Печилийского отряда, находя его численность вполне достаточной для продолжения операций. Начинается перегруппировка войск Квантунской области против Маньчжурии. Направленный приказом адмирала в Инкоу русский десант отбивает штурм китайцев и удерживает за собой этот крайне важный порт. На следующий день после штурма туда прибывает сам Е.И.Алексеев и организует временное русское гражданское и военное управление городом.

Осуществляя руководство сосредоточением войск против Пекина, к моменту взятия китайской столицы 3 августа интернациональной армией под командованием непосредственно подчиненного Алексееву генерала Н.П.Линевича адмирал находится уже в Тяньцзине, в конце августа — в Пекине. В сентябре он лично руководит штурмом фортов Бейтана, составляет диспозицию по бомбардировке с моря Шанхай-Гуаня международной эскадрой и отдает приказ русским кораблям в случае отсрочки штурма иностранцами действовать своими силами. Шанхай-Гуань капитулирует. По вопросам, задевающим престиж России, происходит ряд резких столкновений Алексеева с Сеймуром, и английский адмирал не раз вынужден уступать и приносить извинения русскому. В сентябре начинается, наконец, и наступление войск Квантунской области в Южной Маньчжурии. При этом Алексеев выступает против захвата Мукдена, считая возможным добиться сдачи китайских войск, но вновь не находит поддержки в Петербурге. Мукден был взят генералом Д. И. Субботичем, а вскоре произошла и встреча войск Квантунской области с частями русской армии, наступавшими с севера. К концу 1900 г. Маньчжурия была полностью очищена от противника. В карательных экспедициях союзников-интервентов русские войска участия не принимали.

Как видим, при подавлении Боксерского восстания Е.И.Алексеев показал себя решительным, инициативным и бесстрашным военачальником. Подхваченное многими высказывание С.Ю.Витте о том, что адмирал «в жизни не слыхал боевого выстрела», полностью дезавуируется вышеизложенными фактами. Действуя часто без оглядки «наверх» и руководствуясь вполне справедливым принципом «на месте виднее», он проявил себя блестящим организатором и координатором совместных боевых действий морских и сухопутных сил восьми (!) государств, до прибытия германского фельдмаршала Вальдерзее фактически взяв на себя функции главнокомандующего. Его неоспоримые заслуги не остались в тени. За великолепно проведенную кампанию Е.И.Алексеев был награжден золотым оружием, а также несколькими иностранными орденами. Сам адмирал также не скупился на награды, хотя и опасался подорвать значение русских знаков отличия.

После подавления Боксерского восстания Е.И.Алексеев развивает кипучую деятельность по утверждению завоеванных в регионе позиций. В первую очередь это касается укрепления обороноспособности Квантунского полуострова и усиления военно-морских сил. Регулярно проводятся инспекторские смотры, маневры армии и флота, дающие неутешительные результаты: как правило, выигрывает нападающая сторона, под которой подразумевается Япония. Е.И.Алексеев требует усилить гарнизон Порт-Артура, увеличить количество береговых батарей и усилить флот. А пока отрабатываются пригодившиеся впоследствии действия вооруженных сил при блокаде и бомбардировке крепости.

Адмирал беспокоится буквально о каждой мелочи: наличии книг в гарнизонных библиотеках, состоянии дел в лечении венерических заболеваний и т.д. и т.п. Им решается также и масса неотложных гражданских дел: для борьбы с китайскими разбойниками и пиратами — хунхузами — по просьбам китайских же властей отряжаются военные отряды и корабли, с 1899 г. при содействии Алексеева начинает выходить порт-артурская газета «Новый край», открывается преобразованное из начальной школы городское двухклассное Пушкинское училище. Несмотря на запрет еврейскому населению селиться на Квантуне, адмирал не выселяет местную иудейскую диаспору. При его всемерном содействии расширяется артурский военный порт, ведутся дноуглубительные и гидрографические работы. В числе значительно пополненных в начале 1903 г. распоряжениями Е.И.Алексеева портовых запасов Порт-Артура был предусмотрительно заготовлен лес для кессонов, пригодившийся после начала военных действий. Для заведования и руководства строительными работами в Порт-Артуре была образована особая комиссия, председателем которой становится адмирал. Не мудрено поэтому, что военный министр А.Н.Куропаткин в 1903 г. назвал Е.И.Алексеева «добрым гением Порт-Артура».

Тем не менее, далеко не все предложения Е.И.Алексеева были реализованы. Из-за противодействия мнению адмирала того же А.Н.Куропаткина не был возведен форт на доминирующей высоте сухопутной обороны Артура горе Высокая, с которой прекрасно просматривался внутренний рейд. Без последствий остались поддержанные Е.И.Алексеевым проекты разработки на Квантунском полуострове угольных месторождений и строительства здесь железоделательного завода. Он долго, но безуспешно требовал выделения денег на строительство сухих доков в Артуре и Дальнем, обращаясь даже прямо к императору. Поднимавшийся Е.И.Алексеевым в 1902 г. вопрос о военной защите Дальнего также не был решен. Вместе с тем по нерасторопности адмирала так и не были начаты крайне важные работы по уширению входа в старый артурский док.

Однако наибольшей критике Е.И.Алексеев подвергался за свою внешнеполитическую позицию. Дипломатия была наиважнейшей составляющей его деятельности в начале ХХ века. И здесь имя адмирала оказалось связанным с деятельностью «безобразовской шайки». Сторонники активной экспансии России на Дальнем Востоке, «вневедомственные деятели», как тогда деликатно именовали безобразовцев, не могли пройти мимо фигуры Е.И.Алексеева. Он оказался между двух огней: за привлечение начальника Квантунской области на свою сторону стали бороться крупнейшие политические группировки — «безобразовцы» и «виттевцы». И А.М. Безобразов, и С.Ю. Витте лично побывали на Дальнем Востоке и склоняли Е.И. Алексеева в пользу своих «партий». Некоторое время адмирал пытался лавировать, но в конечном итоге все же встал на сторону безобразовцев.

Однако достаточно взглянуть в дневниковые записи Алексеева, и мы увидим его истинное отношение к своим политическим «соратникам». Его высказывания о А.М.Безобразове и иже с ним настолько нелицеприятны, что становится ясно: адмирал примкнул к ним не по принципу «на чьей стороне сила», а из соображений военной необходимости. Евгений Иванович понимал, что в случае русско-японского столкновения главным орудием будущей войны станет флот. Но позиция министра финансов С.Ю.Витте, систематически урезавшего кредиты Морскому министерству, была по этому вопросу абсолютно ясна. Флот как сдерживающий фактор также не принимался им в расчет. В этих условиях адмирал мог опираться только на безобразовцев, которые своим влиянием в придворных кругах могли помочь ему создать надежный противовес военно-морским силам Японии. Нельзя, конечно, сбрасывать со счетов и карьеристские соображения.

После скоропостижной кончины П.П.Тыртова Е.И.Алексеев был одной из ведущих кандидатур на пост управляющего Морским министерством40. Однако 10 марта 1903 г. на эту должность был назначен начальник ГМШ Ф.К.Авелан. Е.И.Алексеев должен был остаться в Порт-Артуре, поскольку ему готовили другую роль. Поддержка «безобразовской компании», в 1903 г. одержавшей победу в борьбе с С.Ю.Витте, обеспечила Е.И.Алексееву новый взлет карьеры. Он становится полным адмиралом и генерал-адъютантом, а высочайшим указом от 30 июля 1903 г. объявляется наместником императора на Дальнем Востоке, «коему присвоена высшая власть по всем частям гражданского управления в крае». Отныне Е.И.Алексеев подчинялся непосредственно царю. Ему же было дано право вести дипломатические переговоры напрямую, минуя МИД. В этом адмиралу помогали прикомандированные к нему дипломаты — И.Я.Коростовец и Г.А.Плансон, в своих мемуарах и дневниковых записях положительно отзывавшиеся о политической деятельности адмирала. Сам Алексеев был против учреждения наместничества, но вновь подчинился воле Николая II.

И здесь-то безобразовцам довелось почувствовать, что управлять адмиралом очень нелегко, если не невозможно. Скромно ссылаясь на свою «некомпетентность», он отказывался поддерживать их авантюристичные экономические проекты, в том числе пресловутую лесную концессию на Ялу. Со своей стороны безобразовцы, перестав доверять Алексееву, пытались вести дипломатические переговоры с Японией от имени царя за спиной и наместника, и МИД. К началу 1904 г. Е.И.Алексеев находился под угрозой полной политической изоляции. В этом «помогла» и его крайне жесткая позиция по отношению к Японии.

Наместник выступал за продление сроков русской оккупации Маньчжурии и предотвращение японской оккупации Кореи. Пытаясь развести Корейский и Маньчжурский вопросы, адмирал противостоял всей внешней политике Японии. Таким образом, неуступчивость адмирала сыграла свою негативную роль в усилении антирусских настроений и в Японии, и в Китае. Собрав к 26 сентября 1903 г. — сроку вывода русских войск из Маньчжурии — всю русскую эскадру в Порт-Артуре, Алексеев содействовал срыву намеченной эвакуации. Чтобы не подрывать русское экономическое преобладание в Маньчжурии, адмирал требовал оговорить вывод оккупационных войск обязательством Китая не открывать для международной торговли устье реки Ялу. Вмес

те с тем, опасаясь японо-китайского союза, он тщетно пытается возобновить прерванные Пекином русско-китайские переговоры, а в переговорах с Японией под давлением Петербурга идет на все большие и большие уступки. Отменяется посещение эскадрой Тихого океана в 1902 и 1903 гг. порта Мозампо. На совещаниях в Порт-Артуре 18-28 июня 1903 г. принимается решение уступить Японии в случае необходимости Южную Корею.

24 января Япония разрывает с Россией дипломатические отношения. Текст ноты с объявлением разрыва доводится до сведения наместника без упоминания о содержащейся там японской угрозе предпринять некое «независимое действие». Очевидно, в Петербурге опасались, что адмирал расценит ноту как объявление войны (так уже после японского нападения будет считать и Николай II) и начнет «независимые действия» со своей стороны. Высочайшее разрешение атаковать японский флот, если тот пересечет в Желтом море 38-ю параллель, было получено слишком поздно52. Дезориентированный противоречивыми указаниями центральных властей, Е.И.Алексеев совершает ряд промахов: переносит на более поздний срок предполагавшийся разведочный поход русских крейсеров, не принимает действенных мер по охране эскадры на внешнем рейде Порт-Артура. Запаздывает его приказ об отзыве русских стационеров — «Варяга» и «Корейца» — из Чемульпо. В результате вина за неудачное для России начало военных действий в немалой степени ложится на Е.И.Алексеева.

Наместнику, назначенному главнокомандующим вооруженными силами России, действующими против Японии, с началом войны были подчинены командующий Тихоокеанским флотом С.О.Макаров и командующий Маньчжурской армией А.Н.Куропаткин, оба — противники Е.И.Алексеева и в военных, и в политических вопросах. Впрочем, вопреки устоявшемуся мнению, разногласия между Макаровым и Алексеевым касались большей частью проблемы кадровых перемещений, в остальных своих начинаниях командующий флотом, как правило, встречал со стороны наместника немедленную поддержку. Несмотря на сопротивление генералитета, Алексеев принимает решение подчинить Макарову крепость Порт-Артур, содействует шагам нового командующего по усилению корабельного состава флота и повышению его боеготовности54. После гибели адмирала Макарова, которую наместник справедливо объяснял неосторожным увлечением боевой обстановкой, с 3 по 22 апреля Е.И.Алексеев принимает командование флотом в Порт-Артуре на себя.

Адмирал реорганизует структуру управления базой и кораблями, вводит практику ежедневного траления внешнего рейда, лично руководит отражением третьей закупорочной операции японских брандеров в ночь на 20 апреля, но запрещает вести активные боевые действия эскадренным составом до вступления в строй четырех поврежденных броненосцев и в море с флотом не выходит. Более того, мелкокалиберные орудия русских кораблей начинают свозиться на берег для усиления сухопутной обороны крепости. Следствием того, что Алексеев приказывает скрыть факт срыва японской диверсии 20 апреля, становится не только удачная минно-заградительная операция русского флота 2 мая, но и высадка японского десанта на Квантунском полуострове, что вынуждает главнокомандующего спешно покинуть Порт-Артур, чтобы не быть отрезанным от армии и не утратить общее руководство военными действиями.

Командующим Артурской эскадрой на правах старшего флагмана был оставлен контр-адмирал В.К.Витгефт, человек нерешительный и безынициативный. Зная эти качества своего бывшего начальника морского штаба, наместник назначает к нему флаг-капитаном самого боевого артурского командира — капитана 1 ранга Н.О. фон Эссена (вскоре снятого Витгефтом с должности). Прибыв в свою новую ставку — Мукден, Алексеев требует от Витгефта оказать противодействие высадке японского десанта, предлагает назначенному командующим Тихоокеанским флотом Н.И.Скрыдлову инкогнито прорваться в Порт-Артур, убеждает Куропаткина двинуть войска на выручку блокированной крепости. Однако все трое саботируют распоряжения главнокомандующего. Не имея популярности в армии и слабо разбираясь в тактике сухопутной войны, наместник долгое время не решается отдавать конкретных директив. В результате для подкрепления своих приказов он вынужден прибегать к авторитету царя, но и это помогает мало.

А.Н.Куропаткин, нарушая предписания главнокомандующего, умышленно выделяет недостаточное количество сил и становится главным виновником срыва операции по деблокаде Артура корпусом Г.К.Штакельберга, затем отказывается от нанесения решительного удара по 1-й японской армии генерала Куроки, без боя сдает Инкоу. Не реализован и замысел Е.И.Алексеева по отправке в тыл Куроки особого экспедиционного корпуса. Куропаткин следует довоенному стратегическому плану, предусматривавшему отступление русской армии, тогда как Алексеев видит, что ситуация на театре военных действий совершенно не соответствует прежним стратегическим выкладкам и необходимо вести активные наступательные действия, чтобы вырвать инициативу у противника. Но предпринятая наконец Витгефтом по настоянию наместника попытка прорыва Артурской эскадры во Владивосток терпит крах. Новые кадровые перестановки в руководстве эскадрой также оказываются неудачными.

Русский флот, с таким трудом собранный Алексеевым на Дальнем Востоке, бездействует; армия терпит поражение за поражением. В этих условиях наместник одним из первых теряет веру в успех и уже к сентябрю 1904 г. начинает выступать за прекращение войны. Он предлагает создать несколько армий, «почетно» отстранив таким образом от руководства военными операциями А.Н.Куропаткина, и просит государя об отставке с поста главнокомандующего. 12 октября, после поражения русской армии на реке Шахэ, просьба Алексеева была удовлетворена (как записал в дневнике Николай II, «много внутренней борьбы понадобилось для того, чтобы я пришел к этому решению»). Тем не менее адмирал оставался в должности наместника вплоть до ликвидации этого поста в 1905 г. А новым главнокомандующим стал… А.Н.Куропаткин.

Последним серьезным политическим шагом Е.И.Алексеева стало предоставление по запросу МИД своих соображений применительно к условиям будущего русско-японского мирного договора, использовавшихся для составления инструкций русским уполномоченным. Несмотря на огульную критику в печати, адмирал получил из рук царя орден Св. Георгия 3-й ст. (за всю войну этой награды были удостоены лишь десять человек). Рассматривалась кандидатура Е.И.Алексеева и на вновь вводимый пост Морского министра, но С.Ю.Витте не пожелал видеть бывшего наместника в составе своего кабинета59. С 1905 г. Алексеев назначается на почетные, но безвластные должности члена Государственного совета и Адмиралтейств-совета и отходит от активной политической деятельности, хотя до конца своей долгой жизни (1843-1917) продолжает сохранять доверие императора.

Характеристика личности

В этот период адмирал являлся одной из самых заметных фигур как в Морском ведомстве, так и во внешней политике Российской империи. Знающим организатором и руководителем он проявил себя и в гражданской сфере. Несмотря на занимаемые высокие административные посты, Е.И.Алексеев предстает перед нами отнюдь не «кабинетным» адмиралом, а достаточно умелым, опытным, самостоятельным военачальником и дипломатом. К сожалению, ни в той, ни в другой области адмирал не смог полностью реализовать себя: в первом случае из-за утраты непосредственного руководства флотом в 1904 г., во втором — из-за расхождения с официальной политической позицией российского руководства.

Из анализа четко обоснованных стратегических и тактических выкладок в докладах и приказах Е.И.Алексеева следует, что адмирал принадлежал к числу наиболее выдающихся русских флагманов конца ХIХ — начала ХХ веков, что обусловило и его качества дипломата. Будучи в первую очередь моряком, он и в вопросах внешней политики руководствовался прежде всего стратегическими соображениями. Именно этим определялись и его присоединение к «безобразовской компании», и крайне жесткая позиция в Корейском вопросе, и идея превентивного удара по Японии. Впрочем, как политик и как флотоводец Е.И.Алексеев, постоянно выступавший за поддержку дипломатии силой и за определявшуюся нуждами флота политическую экспансию, был достаточно типичной фигурой так называемой «эпохи нового маринизма». Мастерски используя для этих целей русский флот, он наиболее ярко воплотил тенденции данной эпохи в истории России.

Разумеется, следует признать, что мало склонный к компромиссам адмирал не был идеальным дипломатом-практиком, хотя занимал весьма дальновидные политические позиции. Человек с диктаторскими, даже «царскими» замашками, он был не слишком популярен и в гражданской, и в военной среде. О неудачной кадровой политике адмирала уже говорилось. Неоспоримо, что Е.И.Алексеев ответственен за ряд грубых политических и военных просчетов, но столь же неоспоримо и его стремление устранить их. Не поддается сомнению и искренний патриотизм адмирала. На взгляд автора, сказанного выше достаточно, чтобы несколько скорректировать прежнюю негативную оценку противоречивой личности Е.И.Алексеева. Тем не менее изучение его жизни и деятельности, особенно на раннем и завершающем этапах его карьеры, далеко не завершено и необходимо должно быть продолжено в будущем.