Кем был Иван Логгинович Горемыкин

В ходе Февральской революции арестован, с 1 по 13 марта 1917 содержался в Петропавловской крепости. Давал показания Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства. Затем уехал на юг; жил с семьей близ Сочи, где и был убит вместе с женой и зятем при остающихся до сих пор не вполне выясненными обстоятельствах.

Горемыкин выступал с критикой политики уступок революции, проводившейся правительством С. Ю. Витте, считал, что Витте подрывает устои монархической государственности. Будучи твердым монархистом по своим взглядам, Иван Логгинович являлся решительным противником антигосударственной деятельности Госдумы. И хотя политические противники использовали возраст Горемыкина для дискредитации его способностей, как можно будет убедиться, он успешно справлялся со своими обязанностями по самым различным государственным делам, проявляя редкую проницательность и рассудительность, по сравнению со многими своими коллегами в правительственном кабинете, не говоря уж о представителях оппозиционных партий.

Иван Логгинович происходил из дворянского рода Горемыкиных, уходящего своими корнями в XVII век, родился 27 октября 1839 года в Новгородской губернии. Сначала родители дали ему хорошее домашнее образование, а затем устроили в Императорское училище правоведения, из которого он был выпущен в 1860 году и определен на службу в канцелярию первого департамента Правительствующего сената с чином титулярного советника. Карьера молодого чиновника начинается удачно — спустя несколько месяцев его назначают младшим, а в июле 1861 года — старшим помощником секретаря. В июне 1862 года Горемыкин был причислен к Министерству юстиции, а в ноябре следующего года командирован в канцелярию новгородского губернского прокурора. Однако надолго задержаться в Новгороде ему не пришлось — в марте 1864 года его переводят на службу в Царство Польское, где вначале назначают членом калишской комиссии по крестьянским делам, затем исполняющим должность комиссара и, наконец, 20 ноября 1864 года — комиссаром этой же комиссии. С февраля 1865 года Горемыкин — товарищ председателя седлецкой комиссии по крестьянским делам, а со следующего года уже исполняет должность полоцкого вице-губернатора. Не заставила себя ждать и первая награда — в августе 1865 года Иван Логгинович получает орден Святой Анны II степени.

Будучи трудолюбивым и исполнительным чиновником, хорошо разбираясь в законах, Горемыкин быстро проходит одну ступень служебной лестницы за другой. В январе 1867 года его утверждают в должности полоцкого вице-губернатора, но в декабре того же года он уже уволен «по прошению» и причислен к канцелярии наместника Царства Польского. Через полгода оставляет и эту должность и переходит в Министерство внутренних дел, где назначается келецким вице-губернатором.

Близко соприкасаясь с крестьянским вопросом, к тому же обладая хорошими аналитическими способностями, Горемыкин собрал и систематизировал обширный материал, на основе которого написал книгу «Очерки истории крестьян в Польше» (1869 год). Печать сразу же отреагировала благожелательными отзывами — в «Библиографе», «Вестнике Европы», «Санкт-Петербургских ведомостях». Возможно, общественный интерес к этой проблеме сыграл не последнюю роль в награждении его серебряной медалью за деятельность по «устройству крестьян в Царстве Польском», которую он получил в июле 1866 года. Но его деятельность имела и обратную сторону — чуть раньше он удостоился и другой «почетной» медали — за «усмирение польского мятежа 1863–1864 гг.». Карьера Горемыкина складывается весьма успешно, и в ноябре 1869 года он становится коллежским советником.

В 1869–1893 годах наряду со своими служебными обязанностями Горемыкин выполняет функции почетного мирового судьи по Боровичскому уезду — избирался он шесть раз, каждый раз на трехлетний срок.

В июне 1873 года Горемыкин становится членом, а с 1880 года — председателем временной комиссии при МВД по крестьянским делам губерний Царства Польского. Когда в октябре 1880 года император Александр II решает провести глубокую и всестороннюю ревизию Саратовской и Самарской губерний, ответственность за которую возлагает на сенатора И. И. Шамшина, Горемыкина прикомандировывают к комиссии в качестве старшего чиновника. Он непосредственно занимается исследованием экономики, быта и юридического положения крестьян, результатом чего стала обширная и толковая записка по этому вопросу.

В первой половине 1882 года Горемыкин состоял в комиссии по выработке правил о выкупе наделов в помещичьих имениях великороссийских и малороссийских губерний, решал и другие вопросы по так называемому крестьянскому делу. Здесь очень пригодился ему опыт, накопленный им в бытность его в Царстве Польском.

С 18 июня 1882 года в чине тайного советника Иван Логгинович был назначен членом консультации, учрежденной при Министерстве юстиции. Одновременно на него были возложены обязанности товарища обер-прокурора первого департамента Правительствующего сената, входящего в отделение по крестьянским делам. Благодаря энергии и трудолюбию он успевал многое — неоднократно исполнял обязанности обер-прокурора, участвовал в различных комиссиях и комитетах, в частности в работе Особого совещания для рассмотрения дел об административной высылке.

В феврале 1884 года Горемыкин занял место обер-прокурора второго департамента Правительствующего сената. Грамотного юриста и добросовестного чиновника нещадно эксплуатировали, привлекая ко множеству других дел. Он одновременно исполнял обязанности обер-прокурора первого департамента и председателя хозяйственного комитета при нем, заведовал обер-прокурорскими делами первого общего собрания Сената, входил от Министерства юстиции в Особую комиссию при Государственном совете, созданную для «всестороннего обсуждения способов кодификации Особого приложения к законам о состояниях», а также в другую особую комиссию, но образованную уже при Министерстве внутренних дел, — эта занималась разработкой вопросов «о мерах к прекращению наплыва иностранцев в западные окраины», но и это еще не все, Горемыкин как опытный специалист подготовил и издал Сборник решений Правительствующего сената по крестьянским делам (1889 год). Следующим был солидный Свод узаконений и распоряжений правительства об устройстве сельского населения и учреждений по крестьянским делам, к нему прилагались разъяснения, содержащиеся в решениях Правительствующего сената и в постановлениях и распоряжениях высших правительственных учреждений в двух томах (1891 год). Этот Свод представлял большую ценность для практических судебных и прокурорских работников и выдержал за несколько лет пять изданий, каждый раз пополняясь новыми материалами. Свод узаконений хорошо раскупался и принес его составителю немало денежных дивидендов.

27 ноября 1891 года Горемыкин становится товарищем министра юстиции (министром тогда был Н. А. Манасеин), с 1894 года — сенатором и управляющим межевой частью на правах товарища министра. В апреле 1895 года он покидает Министерство юстиции и переходит в Министерство внутренних дел на должность товарища министра, оставаясь при этом сенатором. Этим назначением он был обязан обер-прокурору Святейшего синода К. П. Победоносцеву, который рекомендовал его императору, хотя сам министр И. Н. Дурново предпочел бы видеть на этом месте других кандидатов. Карьера продолжает складываться блестяще — спустя полгода Горемыкин становится управляющим Министерством внутренних дел, а 6 декабря 1895 года, опять же с помощью Победоносцева, его утверждают в должности министра внутренних дел.

Как происходило это назначение, рассказал в своих воспоминаниях С. Ю. Витте, в то время министр финансов, а впоследствии — председатель Совета министров: «— А что вы думаете по поводу назначения Горемыкина? — спросил меня государь. Я ответил, что Горемыкина я сравнительно очень мало знаю, ничего о нем определенного сказать не могу, но что вообще Горемыкин производит на меня впечатление человека порядочного, причем добавил, что, по всей вероятности, Константин Петрович (Победоносцев. — Авт.), между прочим, рекомендует Горемыкина потому, что Горемыкин правовед и Константин Петрович тоже правовед, а известно, что правоведы, так же как и лицеисты, держатся друг за друга, все равно как евреи в своем кагале. И если, — сказал я, — у вашего величества никого больше не имеется в виду, то, может быть, вы решитесь назначить Горемыкина? Государь ответил: — Да, я назначу Горемыкина».

Русское общество, которое, как известно, большей частью негативно относилось ко всем царским министрам, сразу же откликнулось на это назначение несколькими сатирическими стихами, ходившими по рукам. В одном из них, названном «Антон Горемыка», все предыдущие министры внутренних дел выводились как «горемычные души».

По иронии судьбы Горемыкин в числе официальных лиц года присутствовал на торжествах по случаю коронования императора Николая II в мае 1896 года, закончившихся, как известно, Ходынской катастрофой.

Министерству пришлось бороться с так называемыми неурожайными бедствиями и в связи с этим значительной миграцией крестьян. В 1896 году Горемыкин был вынужден даже создать особое Переселенческое управление в системе Министерства внутренних дел. Были учреждены установления по крестьянским делам Акмолинской области и временные положения о крестьянских начальниках Тобольской, Томской, Енисейской и Иркутской губерний. При нем были несколько ужесточены законы об ответственности губернаторов за совершенные преступления по должности, утверждены нормативные уставы сельских пожарных дружин и потребительских обществ. Во все эти вопросы Иван Логгинович вникал досконально. При Горемыкине министру юстиции Н. В. Муравьеву удалось «урвать» (выражение С. Ю. Витте) у Министерства внутренних дел Главное тюремное управление. Причем сделано это было в обход Государственного совета.

В 1896 году Министерство внутренних дел непосредственно отвечало за проведение первой переписи населения Российской империи. По результатам переписи население России составило 129 млн жителей, из них только 13 % приходилось на городское население, а общий годовой прирост тогда составлял 1 млн 600 тыс. человек.

Будучи министром, Горемыкин продолжал участвовать в комиссии по пересмотру судебных уставов, в которую он был включен еще в свою бытность в Министерстве юстиции. Что же касается политических вопросов, здесь он фактически продолжал политику своего предшественника И. Н. Дурново, отличавшуюся особой жесткостью. От былого либерализма не осталось и следа. Особое внимание уделялось пресечению студенческих беспорядков и борьбе с «вольнодумством» прессы. При Горемыкине либеральные издания подвергались гонениям и притеснениям — многие газеты и журналы были на подозрении. Сначала их предостерегали, потом запрещали и безжалостно закрывали.

До этих пор карьера Горемыкина складывалась удачно. Однако 20 октября 1899 года, находясь в заграничной поездке по Англии и Франции, он неожиданно для себя и без всяких объяснений был уволен с должности министра внутренних дел. Император назначил Ивана Логгиновича всего лишь членом Государственного совета с оставлением в должности сенатора. Ему было уже почти шестьдесят семь лет, и казалось, что карьера стареющего юриста клонится к закату.

Но судьбе было угодно распорядиться по-другому. Вследствие различных придворных интриг и борьбы противоположных групп, окружавших императора Николая II, Горемыкин сумел «взлететь» на чиновничий Олимп. Он стал премьер-министром и возглавил правительство Российской империи. До него юристы редко когда поднимались так высоко. По мнению современников, назначению Горемыкина способствовала рекомендация Д. Ф. Трепова, бывшего столичного генерал-губернатора, а затем дворцового коменданта, «полудиктатора», как отзывались о нем некоторые приближенные к императору вельможи.

22 апреля 1906 года, перед самым открытием первой Государственной думы, кабинет премьер-министра С. Ю. Витте пал, и на место председателя Совета министров был поставлен Горемыкин, который одновременно оставался членом Государственного совета и сенатором. В правительстве произошли основательные перестановки, были заменены все министры (за исключением трех; военного, морского и торговли).

27 апреля 1906 года в Георгиевском тронном зале Зимнего дворца состоялось торжественное открытие Государственной думы и преобразованного Государственного совета. После торжественного молебна император произнес «тронную речь». Из Зимнего дворца депутаты направились в Таврический, где в четыре часа был отслужен еще один молебен, а в пять часов все заняли свои места в зале заседаний. Весь кабинет министров во главе с Горемыкиным поместился в ложе министров, а члены Государственного совета — в своей ложе. По поручению императора открыл Государственную думу статс-секретарь 3.В. Фриш. Председателем Думы избран был С. А. Муромцев.

Государственная дума сразу же заявила свои права «на верховную власть». После горячих прений она выработала так называемый адрес, в котором было указано, что спокойная и правильная работа Думы может происходить только при условии ответственности всех министров перед народными представителями и что необходимо «освободить Россию от действия чрезвычайных законов». Дума предлагала выработать законы о полном уравнении всех граждан независимо от национальности и пола, о равноправии крестьян и охране наемного труда, о всеобщем бесплатном обучении, справедливом распределении налогов, преобразовании местного управления и самоуправления на началах всеобщего избирательного права. Она высказалась за аграрную реформу и наделение крестьян землей за счет принудительного отчуждения земель частнособственнических, казенных и удельных, за отмену смертной казни и исключительных законов, за проведение полной политической амнистии.

Ответить на все эти запросы предстояло председателю Совета министров Горемыкину. 13 мая 1906 года ему пришлось выступить в первой Государственной думе со своей программой. Он заявил, что Совет министров, полагая в основании своей деятельности соблюдение строгой законности, готов оказать полное содействие разработке всех вопросов, поднятых Государственной думой. Тем не менее Горемыкин особо подчеркнул, что изменение избирательного закона находит сейчас преждевременным, а к удовлетворению насущных нужд сельского хозяйства, к вопросам о равноправии крестьян, начальном образовании, налоговой системе и преобразовании местного самоуправления «правительство отнесется с особым вниманием». Земельный вопрос на основаниях, предложенных Думой, правительство считает недопустимым. Что касается исключительных законов, то правительство считает себя обязанным ограждать спокойствие людей всеми способами. Относительно политической амнистии его кабинет находит, что «настоящее смутное время» не отвечает «благу помилования преступников, участвовавших в убийствах, грабежах и насилии».

В. И. Гурко, слушавший речь Горемыкина, писал: «Голос Горемыкина был слабый, и, хотя в зале господствовала полная тишина, его расслышать было трудно, а потому принятая предосторожность об одновременной раздаче членам Государственной думы печатных экземпляров речи Горемыкина оказалась весьма кстати. На одном лишь месте своей речи Горемыкин усилил свой голос, подняв даже при этом в виде угрозы указательный палец, а именно где говорилось о недопустимости принудительного отчуждения частновладельческих земель в целях дополнительного наделения крестьян землей».

Первая Государственная дума, выслушав подобную «декларацию» председателя Совета министров, выразила его кабинету недоверие. Противостояние закончилось роспуском Думы. Произошло это, как отмечали современники, по инициативе самого Горемыкина, который доложил императору, что с этой Думой правительство ничего сделать не в состоянии и что Дума будет «революционизировать страну». Очень скоро, 7 июля 1906 года, Николай II подписал указ о роспуске Государственной думы. Вслед за ее роспуском 8 июля последовала и отставка самого Горемыкина — его место занял уверенно набиравший силы министр внутренних дел П. А. Столыпин.

Однако Горемыкин оставался важной политической фигурой. В 1905 году вышла в свет его новая книга «О торговле в кредит», а в 1907 году — «Аграрный вопрос». Иван Логгинович все еще был членом Государственного совета и сенатором, а в мае 1910 года даже пожалован в статс-секретари императора.

30 января 1914 года Горемыкин вторично призывается на высший государственный пост — председателя Совета министров, сменив В. Н. Коковцова. На этот раз в кресле председателя он продержался два года, хотя непримиримая конфронтация с Думой продолжалась. Его первое же выступление в Государственной думе ознаменовалось огромным скандалом.

В Думу съехались все министры, чтобы послушать своего председателя. Но как только он появился на трибуне, со стороны левых поднялся такой невообразимый шум, что ничего не было слышно. В зале раздавались крики «долой!» и «вон!». Правые хотели заглушить протесты аплодисментами, но это им не удалось. Тогда председатель Государственной думы М. В. Родзянко вынужден был предложить Горемыкину покинуть трибуну «до водворения порядка». Поскольку депутаты и не думали униматься, Родзянко предложил лишить наиболее «крикливых» из них права участвовать в пятнадцати заседаниях. Кончилось тем, что самых несговорчивых вывели из зала при помощи приставов. Только после этого Горемыкин произнес свою речь.

В январе 1916 года Горемыкина все-таки отправили в отставку. При увольнении он получил чин действительного тайного советника первого класса, что по Табели о рангах равнялось генерал-фельдмаршалу. За свою долгую службу И. Л. Горемыкин был удостоен всех высших орденов Российского государства, включая ордена Святого Александра Невского и Святого Апостола Андрея Первозванного.

После Февральской революции 1917 года Горемыкин, как и многие царские сановники, был арестован Временным правительством и заключен в Петропавловскую крепость, но в мае 1917 года освобожден. Ему было разрешено выехать на Кавказ, и он поселился на даче близ Сочи.

Иван Логгинович трагически погиб 11 декабря 1917 года — был убит при бандитском налете на дачу. Вместе с ним погибли его жена Александра Ивановна, урожденная Капгер, дочь Александра Ивановна и зять, дипломат Иван Александрович Овчинников. Другие дети Горемыкина, дочь Татьяна Ивановна и сын Михаил Иванович, эмигрировали.

***

После 1906 г. Иван Горемыкин вернулся в кресло председателя правительства только 31 января 1914 г., хотя все эти годы он оставался кандидатом на открывающиеся вакансии в первые ряды представителей власти. Так, в 1909 г., когда англофил А.П. Извольский потерпел крупную дипломатическую неудачу, Император рассматривал возможность назначения И.Л. Горемыкина министром иностранных дел [П.В. Мультатули «Внешняя политика Императора Николая II» М.: ФИВ, 2012, с.461].

Поэтому в 1913 г., критикуя С.Д. Сазонова, сменившего в МИДе Извольского, И.Л. Горемыкин отпускал фразы вроде: «если б я был министром иностранных дел». Горемыкин стоял за невмешательство крупных держав в конфликт на Балканах. Он говорил, что европейским дипломатам надо предложить: «Господа, не мешайте славянам и туркам резать друг друга. А когда это занятие им наконец надоест и они заключат мир, тогда и только тогда наступит момент созвать конференцию и повергнуть условия этого мира на обсуждение Европы». Можно убедиться в том, что Горемыкин не считал нужным втягивать Россию в балканские войны и желал удержать от того же все крупные державы. Совсем по-другому себя вела Австро-Венгрия, чья последовательная оккупационная политика, поддерживаемая Германией, вызывала нарастающую угрозу войны.

Е.Н. Шелькинг, один из немногих мемуаристов, близких к И.Л. Горемыкину, рассказывает о событиях 2-й Балканской войны 1913 г., когда сербский посланник в России Мирослав Спалайкович консультировался с И.Л. Горемыкиным относительно плана правительства Сербии в случае начала войны занять столицу Болгарии и низложить царя Фердинанда. С.Д. Сазонов категорически запрещал проводить такой план, в то время как И.Л. Горемыкин говорил: «вам, сербам, надо было действовать, не спрашивая никакого разрешения».

В июне 1913 г. Болгария первая напала на Сербию, спустя несколько дней после этого разговора, как уверяет Шелькинг [«Историк и Современник», Берлин, 1922. Вып.3, с.239, 247-248].

Поскольку в 1913 г. Горемыкин не возглавлял Совет Министров, к нему обращались за рекомендациями, принимая во внимание значительность его государственного опыта и авторитетность мнения. Или же беседа Горемыкина со Спалайковичем состоялась всё-таки в 1914 г., и в ней обсуждались минувшие дела.

Через неделю после начала войны, 26 июля 1914 г. И.Л. Горемыкин выступил в Г. Думе. Французский посол Морис Палеолог об этом дне пишет, нарочито преувеличивая нетвёрдость шагов престарелого министра и слабость голоса, которым тот якобы с трудом управлял, прерываясь, «как будто бы он умирал». Горемыкин не был великим оратором, но решительно ни один сколько-то объективный мемуарист, общавшийся с ним и слушающий его речи, не думает формулировать что-то настолько карикатурное. Художественные красоты Палеолога из его собрания сплетен в этом, как и во многих других установленных историками случаях, вымышлены или преувеличены.

Государственной Думе И.Л. Горемыкин 26 июля изложил, что «Россия не хотела войны», Императорское правительство испробовало всё для сохранения мира, «цепляясь за малейшую надежду предотвратить потоки крови, которые грозили затопить Европу». «Если бы мы уступили, наше унижение не изменило бы хода событий» [М. Палеолог «Дневник посла» М.: Захаров, 2003, с.61]

Такое утверждение куда более справедливо, чем нередкие легкомысленные предположения, будто войны следовало избежать любой ценой, а главное – что её вообще можно было избежать, не объявляя мобилизации, т.е. оставив её беззащитной перед мобилизующимся противником, готовым к нападению.

И.Л. Горемыкин закончил речь словами: «В эту торжественную минуту я от имени правительства призываю вас всех, без различия партий и направлений, проникнуться заветами царского манифеста: да будут забыты внутренние распри, и сплотиться вместе с нами вокруг единого знамени, на котором начертаны величайшие для всех нас слова: «государь и Россия» (рукоплескания)» [А.Я. Аврех «Распад третьеиюньской системы» М.: Наука, 1985, с.11].

И.Л. Горемыкин находился в постоянной переписке с Государем Императором, когда тот находился в отъезде, с Военным министром В.А. Сухомлиновым и Ставкой Великого Князя Николая Николаевича.

Осенью 1914 г., в самом начале войны, В.К. Николай Николаевич в письме к И.Л. Горемыкину просил принять суровые меры против всех без исключения подданных вражеских государств, проживающих в Российской Империи, настаивал на приравнении их к военнопленным. Правительство И.Л. Горемыкина, напротив, стремилось нейтрализовать агрессивную политику военных властей: «Совет министров под председательством И.Л. Горемыкина несколько раз призывал Ставку прекратить практику насильственного выселения в глубь страны населения из прифронтовой полосы», в особенности немцев и евреев [М.В. Оськин «Неизвестные трагедии Первой мировой» М.: Вече, 2011, с.178, 402].

Эта позиция у И.Л. Горемыкина совершенно логично сочеталась с отказом, данным им еврейской депутации на их просьбу совсем отменить черту оседлости. Председатель правительства осадил евреев: «Неужели вы думаете, что теперь вам всё дозволят?». Министр народного просвящения в кабинете И.Л. Горемыкина, Л.А. Кассо назвал процентную норму в образовательных учреждениях нерушимой [«Мировой кризис 1914-1920 годов и судьба восточноевропейского еврейства» М.: РОССПЭН, 2005, с.139].

При значительном участии И.Л. Горемыкина состоялось спасение 300 тысяч армян, в миллионном масштабе истребляемых младотурками, конституционным переворотом которых восхищалась враждебная русским властям интеллигенция. Правительство Горемыкина приняло беженцев на Кавказе и выделило 2 млн. рублей на их обустройство, принимались различные дополнительные меры для обеспечения армян всем необходимым [«Россия и Первая мировая война» СПб.: Дмитрий Буланин, 1999, с.137].

Во всё время своего пребывания во главе правительства И.Л. Горемыкин вмешивался в распоряжения военных властей, касающиеся мирного населения. После ухода из Ставки В.К. Николая Николаевича Горемыкин постоянно обращался уже не к Янушкевичу, а к М.В. Алексееву. Так, в декабре 1915 г. он просил генерала Алексеева отменить распоряжение Н.В. Рузского и М.Д. Бонч-Бруевича мобилизовать всё мужское население Лифляндской губернии. «Горемыкин утверждает, что Бонч-Бруевич объясняет это главным образом желанием выловить таким поголовным призывом все германофильствующие элементы края». «Экономически такое распоряжение грозит краю разорением. Вообще мера эта сулит много серьёзных осложнений, и потому Горемыкин просит Алексеева отменить её» [М.К. Лемке «250 дней в царской ставке. 1914-1915» Минск: Харвест, 2003, с.381].

И.Л. Горемыкин неустанно стоял на страже интересов населения Империи, защищая его от чрезмерного произвола военных властей, не учитывающих все последствия принятых ими решений.Надо сказать, что произвол в отношении представителей вражеской национальности творился во всех воюющих странах.

Достаточно активно И.Л. Горемыкин вникал в дела Империи, как свидетельствовал заместитель министра внутренних дел В.Ф. Джунковский. Произведённые им сокращения числа охранных отделений Горемыкину не нравились, но по получении достаточных разъяснений, Горемыкин согласился с Джунковским, в целом у них сложились отличные отношения [«Падение царского режима» М.-Л.: Госиздат, 1926, Т.V, c.108].

Довольно тесно Горемыкину приходилось заниматься и финансовыми вопросами. 26.11.1914 г. В.А. Сухомлинов писал: «Покупаем в Америке, – но когда всё это прибудет… А тут ещё, по-видимому, немцы – стараются перекупить всё, что мы собираемся купить. Вчера у И.Л. Горемыкина было по этому поводу совещание Сов. Министров, т.к. Минист. финансов не справляется с валютой, — а я пристаю чуть не с ножом к горлу и требую быстрого решения» [«Красный архив», 1922, №2, с.140].

Как замечают историки, на открытии Г. Думы 19 июля 1915 г. в честь годовщины начала войны И.Л. Горемыкин «логично и открыто» говорил о «долгой войне» и о «застигнутых врасплох союзниках». Т.е., он не преуменьшал ожидаемых сложностей ведения войны, имея о ней самое реалистичное представление, как и о том, что союзники России по Антанте тоже испытывали значительные технические затруднения [А. Тарсаидзе «Четыре мифа о Первой мировой войне» М.: Кучково поле, 2007, с.231].

Но его ненавидели. За что, объясняет генерал Спиридович, начальник охраны Царской Семьи: «Государь верил Горемыкину. Тот был стар, честен, понимал общественность и превыше всего ставил волю монарха. Это, конечно, многим не нравилось» [А.И. Спиридович «Великая война и февральская революция» Минск: Харвест, 2004, с.128].

Здесь достаточно точно сказано о причинах, почему А.В. Кривошеин, которого тогда называли теневым премьером, так и не возглавил правительство. Причина в том, что понимание общественности не означает зависимости от её, зачастую ошибочных и опасных, требований. О прекращении заседаний Г. Думы 3 сентября 1915 г., решённом И.Л. Горемыкиным вопреки желанию Кривошеина и других министров, современный историк И.Ф. Цветков пишет в комментариях: «Дряхлый Горемыкин оказался гораздо прозорливее своих министров, когда утверждал, что рабочее движение совершенно не связано с Думой». «Он был прав и тогда, когда говорил, что Дума абсолютно не интересует народ» [И.К. Григорович «Воспоминания бывшего морского министра» М.: Кучково поле, 2007, с.244].

По понятным причинам, такая позиция была совершенно не популярна в Г. Думе, но Горемыкина беспокоила только фактическая правота и нисколько не волновала сопутствующая этой правоте непопулярность.

Роспуском Г. Думы И.Л. Горемыкин предотвратил всякую возможность оппозиции настоять на назначении лояльного ей правительства и добиться замены профессиональных чиновников некомпетентными общественными деятелями: «Кризис кончился. Он разрешился в пользу правых». «Горемыкин остался на месте» [В.И. Старцев «Русская буржуазия и самодержавие в 1905-1917 гг.» Л.: Наука, 1977, с.175].

И.Л. Горемыкин успешно отбивал все наскоки на захват государственной власти, защищая прерогативы Государя и правительственный приоритет в политике. Горемыкин решительно отклонил проект партии к.-д., допускавший руководство депутатом Г. Думы главным управлением по снабжению армии [С.В. Воронкова «Материалы Особого совещания по обороне государства» М.: МГУ, 1975, с.26].

Вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна высоко оценивала усилия непопулярного главы правительства и поддерживала его во мнении Царя. 6 сентября 1915 г. она говорила: «Со всех сторон рвали у Ники власть. Урывали всё, что было возможно. Это недопустимо в такое время, когда нужна твёрдая и непоколебимая власть среди этого развала во власти. Я умоляла Ники не гнать Горемыкина в такое время. Это верный и преданный человек, твёрдых убеждений и правил. Нельзя же ему гнать от себя людей, ему преданных» [Великий Князь Андрей Владимирович «Военный дневник» М.: Издательство им. Сабашниковых, 2008, с.180].

В действительности правительство И.Л. Горемыкина оказалось способным решать возложенные на него задачи. При этом именно Горемыкина следует видеть действительным главой правительства, а не Кривошеина, как это иногда изображается. Кривошеин имел значение только в пору, когда поддерживал, в качестве ближайшего помощника, Горемыкина. Выбирая сторону Г. Думы в августе 1915 г., Кривошеин ошибался и потом в эмиграции сознавался, что ошибался.

При огромном разнообразии деятельности И.Л. Горемыкина и невозможности здесь дать полную хронику его занятий, можно остановиться на таком важном моменте, как обвинения в подчинённом положении относительно Григория Распутина.

Не только революционеры всех мастей, но и некоторые подверженные внушению антимонархической агитации министры поверили, будто И.Л. Горемыкин получил назначение не в силу уже выясненных его уникальных способностей, а ввиду благоволения «к нему Распутина» [С.Д. Сазонов «Воспоминания» Минск: Харвест, 2002, с.317].

Уж насколько был падок на такие выдумки советский историк Аврех, и тот признал «непричастность Распутина к назначению Горемыкина» [А.Я. Аврех «Царизм накануне свержения» М.: Наука, 1989, с.82].

Горемыкин к Г.Е. Распутину относился нейтрально, не пытался противодействовать его влиянию, но и «пожелания» «старца» не исполнял.

И.Л. Горемыкин сопровождал Императора Николая II, занимая ключевые посты в правительстве, с первых лет царствования, с 1895 г., и все эти годы, после ухода из МВД в 1899 г. оставался в запасе, готовый снова выступить на первый план.

Многие удивлялись, как это И.Л. Горемыкин обладал способностью «безошибочно угадывать то решение вопроса, которое в конечном счёте одержит верх» [Г.Н. Михайловский «Записки. Из истории российского внешнеполитического ведомства» М.: Международные отношения, 1993, Т.1, с.119].

Конечно, именно в этой способности была причина повторного возвращения И.Л. Горемыкина во главу правительственной политики и удержания его там в течение всего 1914 и 1915 годов. На самом деле, нет ничего удивительного в том, что ему удавалось заранее понимать, какое именно решение важных дел, из числа рассматриваемых правительством, выберет Император. Дело в том, что если исходить из общности традиционных монархических принципов русской политики, станет совершенно ясно, почему выбор решения Государя и Горемыкина практически всегда совпадал.

Вот почему Горемыкин переиграл Сазонова по еврейскому вопросу, или по польскому, или по устранению помех, которые ставила благополучию страны Г. Дума, или по принятию Царём Верховного главнокомандования. Те министры, которые под влиянием прессы или психологического нажима депутатов отстаивали враждебные монархической политике принципы, естественно, ошибались, рассчитывая, что Император Николай II последует их примеру.

Таким образом, следует признать, что совместно с Императором именно Горемыкин проводил важнейшие для страны решения в первые годы Великой войны, что ошибочно подвергалось сомнению несведущими лицами, не знающими о Горемыкине ничего кроме даты рождения. В самом начале войны Император даже выпустил рескрипт, по которому в отсутствие Монарха в столице, И.Л. Горемыкин обладал чрезвычайными полномочиями и при необходимости мог санкционировать те решения Совета Министров, которые по закону обязательно требовали подписи Царя. Однако и здесь, отстаивая прерогативу Монарха, И.Л. Горемыкин предпочитал во время отъездов Николая II поддерживать постоянную связь через фельдъегерей, а «постановления Совета по наиболее важным и спорным делам передавались царю лично И.Л. Горемыкиным» [«Вопросы истории России XIX – начала XX века» Л.: ЛГУ, 1983, с.145].

Горемыкина, которого С.Ю. Витте обзывал оловянным, а А.Ф. Кони – мороженым лещом. Кстати, оба названных мемуариста, описывая всех бюрократов, кроме себя, непроходимо тупыми, показывают, как мало стоят их литературные сочинения.

И.Л. Горемыкин в продавливании решений Императора игнорировал не только мнение Г. Думы, но при необходимости даже и значительного числа министров, называя их слабонервными, демонстрируя тем самым превосходство своей выдержки. «Пока я буду жив, буду бороться за неприкосновенность царской власти. Сила России только в монархии. Иначе такой кавардак получится, что всё пропадёт» [С.П. Мельгунов «Легенда о сепаратном мире» М.: Вече, 2006, с.189].

Николай II и Иван Горемыкин были главными препятствиями на пути революционного террора, гражданской войны, государственного распада, строительства тоталитарной диктатуры согласно самым прогрессивным философским воззрениям на необходимость построения социализма взамен самодержавных и сословных структур.

Символом тех самых предсказанных последствий нарушения неприкосновенности Царской власти, может послужить судьба Царя Николая II и его великого визиря, Ивана Горемыкина. Жестокое убийство Царской Семьи,  но не менее трагичной оказалась участь И.Л. Горемыкина.

20 января 1916 г. он всё-таки получил отставку. За власть он никогда не цеплялся и всегда говорил, что не сам стремится пребывать во главе правительства, а занимает эту должность исключительно по желанию Государя.

На смену ему пришёл Борис Штюрмер, единомышленник Ивана Горемыкина, у них «самая была тесная дружба», как утверждал С.П. Белецкий. В основном он продолжал прежнюю политику своего предшественника [«Падение царского режима» Л.: Госиздат, 1925, Т. I, с.226; Т.III, с.403].

Замена требовалась только чтобы унять полубезумные претензии Г. Думы, имевшей к И.Л. Горемыкину личные счёты и совершенно не справлявшейся с порученными ей законопроектами.

Так Иван Горемыкин остановился в шаге от высшего гражданского чина – звания канцлера. Но и звание действительного тайного советника 1-го класса, предшествующее канцлеру, было уникальным. Со времени учреждения Петром I табели о рангах его получили всего 13 человек.

Даже в отставке И.Л. Горемыкин продолжал заниматься государственными делами, возглавляя комитет по польскому вопросу: из 12 человек участников было привлечено ровно 6 поляков. Последний раз совещание этой комиссии состоялось перед закрытием межсоюзнической конференции в феврале 1917 г. с участием бывших министров И.Г. Щегловитова, С.Д. Сазонова, председателя Г. Думы М.В. Родзянко [В.И. Гурко «Война и революция в России» М.: Центрполиграф, 2007, с.302].

Работоспособность Ивана Горемыкина была до того велика, что проявилась даже в пору революционного срыва успешного завершения мировой войны. В дни февральского переворота 1917 г., как писал комендант Таврического дворца, в который свозили арестованных государственных деятелей, наиболее опасных для заговора, вечером 27 февраля «старый бюрократ сказался в нём и в эту тяжёлую для него минуту. Он приехал в Государственную Думу с пером в руке; как застали его дома пишущим что-то за столом, так с пером без шапки, в солдатской шинели, приехал он на грузовике в цитадель русской революции» [Г.Г. Перетц «В цитадели русской революции» Петроград, 1917, с.38].

Как и многие русские контрреволюционеры, И.Л. Горемыкин отправился на Юг России из красного Петрограда.

В декабре 1917 г. по России разнеслась весть об очередном массовом убийстве. Таких творилось много, и смерть не обходила лучших представителей старой власти. «В главном управлении Красного Креста получено сообщение, что на даче близ Сочи с целью грабежа убит заведующий центральным справочным бюро о военнопленных профессор генерал И.А. Овчинников; ранена жена его – дочь И.Л. Горемыкина. Там же убиты б. председатель совета министров И.Л. Горемыкин и его супруга» [«Дело народа», 1917, 17 декабря, №235, с.3].

Подобно всей Царской Семье, родные Ивана Горемыкина были люди, отдавшие себя служению России. «Дочь председателя совета министров И.Л. Горемыкина Александра Ивановна Охочинская сразу после объявления войны поступила на курсы сестёр милосердия и по окончании их отправилась на Западный фронт». Рядом с ней работали дочери и супруги генералов, баронессы, графини. Наиболее опытной была графиня Евгения Николаевна Игнатьева (более 20 лет стажа) – сестра министра народного просвещения [Ю.Е. Хечинов «Ангелы-хранители. Крутые дороги Александры Толстой» М.: РИА ДЮМ, 1996, с.113].

Через супругу Ивана Горемыкина проходили сотни тысяч рублей на благотворительность и помощь раненым. Но всем им не было места в новой революционной эпохе.

Проживавший в Сочи Воронович оставил самое подробное описание (несколько неточное по дате) их трагической гибели: «Горемыкин жил за городом на даче и в январе месяце был убит с целью ограбления какими-то неизвестными бандитами, арестованными вскоре после убийства и в свою очередь убитыми на базаре разъярённой толпой, расправившейся с ними самосудом» [Н. Воронович «Меж двух огней (Записки зелёного)» // «Архив русской революции», Берлин, 1922, Т.7, с.78-79].

Так погиб самый выдающий русский политик эпохи Царствования Императора Николая II. Его смерть и возмездие, настигшее его убийц, явились одним из эпизодов грандиозной Гражданской войны, начавшейся в России из-за нежелания следовать монархическим принципам, которые отстаивал И.Л. Горемыкин и которые одни, доведя Россию до победы в Первой мировой войне, могли предотвратить войну Гражданскую.