Кем был Василий Андреевич Долгоруков

Происходил из знаменитого в русской истории княжеского рода Долгоруковых, относящегося к черниговской ветви Рюриковичей. Будущий руководитель политического сыска получил разностороннее домашнее образование, 17 летним юношей поступил в 1821 г. на военную службу юнкером в лейб гвардии Конный полк. Полком в тот период командовал А .Ф. Орлов, и это обстоятельство во многом предопределило дальнейшую судьбу Долгорукова. Во время восстания декабристов он находится во внутреннем карауле Зимнего дворца. В этот решающий момент на молодого корнета обращает внимание Николай I, с тех пор оказывавший ему свое монаршее благоволение. Рассказывают, что в этот день князь Василий Андреевич был во внутреннем карауле в Зимнем дворце. Проходя мимо него перед выходом на площадь, государь спросил, может ли на него надеяться. «Ваше Величество!» — отвечал молодой корнет: «я — князь Долгоруков!» В этом лаконическом ответе князя высказалась полнейшая преданность и верность его царствующему роду, которыми он отличался в продолжение всей своей жизни. Высокое происхождение князя готовило ему блестящую карьеру.

Постепенно повышаясь в чинах, Василий Андреевич в 1830 г. был назначен флигель-адъютантом и в том же году удостоен особого Монаршего благоволения «за отлично исполненное лично возложенное на него Его Величеством поручение». В это время он состоял при гр. Орлове, который был послан в Новгородские военные поселения, где происходил тогда известный бунт поселян. С боевою службою ему пришлось познакомиться во время Польской войны 1831 г., в течение которой «в награду ревностного усердия при исполнении всех возлагаемых поручений и примерное мужество в делах против польских мятежников» получил ордена св. Владимира 4 ст. с бантом, Анны 2 ст. и чин ротмистра.

В 1834 г. он снова удостоился получить Высочайшее благоволение за успешное исполнение данного ему поручения и в следующем году за отличие по службе награжден был чином полковника. В 1838, 1839 и 1840 гг. кн. В. А. Долгоруков находился в заграничном путешествии вместе с Наследником цесаревичем Александром Николаевичем, а в 1841 г. сопровождал его высочество в Москву, где за болезнью гофмаршала двора цесаревича, гр. Олсуфьева, управлял его двором. В том же году он был назначен и. д. начальника штаба инспектора резервной кавалерии, в ведении которого состояли тогда три резервных кавалерийских корпуса, расположенных в Воронежской и Курской губерниях, в южных военных поселениях, а также и сами эти поселения. Должность начальника штаба, в руках которого сосредоточивались все сведения о войсках и через которого шли все распоряжения высшей власти, представляла широкое поприще деятельности. Ряд новых наград, полученных князем, доказал, что он оправдал оказанное ему доверие государя: в течение семи лет этой службы он произведен в генерал-майоры с назначением в свиту его величества и утверждением в должности, пожалован генерал-адъютантом (1845 г.) и получил ордена св. Анны 1 ст. и Владимира 2 ст.

В 1848 г. кн. Долгоруков был назначен на пост товарища военного министра, а в следующем — произведен в генерал-лейтенанты с назначением членом военного совета. Заметим, между прочим, что в том же 1849 г. он был назначен членом особой следственной комиссии для исследования дела Петрашевского; комиссия состояла под председательством коменданта Петербургской крепости, ген. Набокова, и, кроме Долгорукова, в состав ее входили Л. В. Дубельт, кн. П. Гагарин и Я. И. Ростовцев.

Назначение В. А. Долгорукова на пост товарища военного министра состоялось во время Венгерской войны, которая явилась для него своего рода административною школою. Правда, военным министром в это время состоял князь А. И. Чернышев, человек вполне самостоятельный, умный и с большим влиянием на государя; при нем Василий Андреевич едва ли пользовался большою независимостью, тем не менее занимаемый им тогда пост должен был постепенно подготавливать его к следующему высшему назначению. В 1851 и 1852 гг., за отъездом кн. Чернышева за границу, он управлял по несколько месяцев военным министерством и наконец 26 августа 1852 г. занял окончательно этот ответственный пост (утвержден военным министром 10 апреля 1853 г.).

Тяжелое испытание выпало на долю кн. Долгорукова, когда он стоял во главе военного министерства: по словам историка, Севастопольская «война выяснила с очевидностью, что внутреннее устройство государства имело много недостатков, вследствие которых Россия, располагавшая абсолютным численным превосходством и огромными материальными средствами для борьбы, не могла воспользоваться ими в должной мере и, превосходя численностью своих армий армии коалиции, оказалась более слабою в нужную минуту на решительном пункте. Недостатки внутреннего устройства вообще, конечно, весьма сильно влияли на успех работы армии и ее управления. Однако, было бы несправедливо приписывать все наши неудачи в Крыму причинам, лежавшим вне армии. Наоборот необходимо сознаться, что вся система военного управления, созданная и окрепнувшая в предшествовавшее царствование (Николая І), оказалась несоответствовавшею вновь народившимся условиям ведения войны и боя».

Такое положение вопроса ясно указывает на то, что весьма значительную долю ответственности за наши неудачи под Севастополем кн. В. А. Долгоруков мог бы с легким сердцем возложить на своего предшественника, кн. А. И. Чернышева. Так, например, помимо отсутствия единства власти, важнейшим недостатком нашей военной системы была полная централизация, которая уничтожала свободную инициативу подчиненных мест и лиц, делала их безответными и вызывала множество крайне вредных последствий. Этот недостаток устройства военного управления был настолько крупным, что не мог оставаться незамеченным до горького опыта Восточной войны. Злоупотребления в хозяйственных операциях мест, подведомственным департаментам военного министерства, должны бы были обратить серьезное внимание кн. Чернышева на корень зла. Ho об обратном, по словам того же историка, говорит тот факт, что «с 1837 по 1852 г. кн. Чернышев в своих всеподданнейших отчетах ежегодно докладывал императору Николаю, что устройство военного управления находится на желательной степени совершенства, не требуя никаких существенных изменений… Преемник князя Чернышева, князь Долгоруков, поглощенный заботами по приготовлению армии к колоссальной борьбе, в своих всеподданнейших отчетах обходил этот вопрос молчанием, и, таким образом, до самой кончины императора Николая I, ни единого слова критики не было произнесено относительно устройства военного управления».

«Обходил этот вопрос молчанием»… другими словами: Долгоруков не разделял мнения своего предшественника, но мог ли он в какой-нибудь год самостоятельной деятельности изменить то, что 25 лет держалось при кн. Чернышеве? Нельзя не поставить в заслугу В. А. Долгорукову и того, что на посту товарища министра (1848—1852 гг.) он основательно ознакомился с деятельностью хозяйственных департаментов, находившихся в непосредственном ему подчинении. Благодаря этому, Восточная война 1853—1856 гг. дала ему много случаев обнаружить свои многосторонние способности в деле необычайного развития наших вооруженных сил и снабжения в течение трех лет всеми видами довольствия армии, численностью свыше 2000000 человек. За труды в 1855 г. Долгоруков награжден был орденом св. Апостола Андрея Первозванного. Если же армия наша оказалась более слабою в нужную минуту на решительном пункте, то едва ли и в этом можно винить военного министра, если припомнить, что в это время в армии был еще более сильный человек — фельдмаршал Паскевич, мнения которого считались непогрешимыми, все требования которого исполнялись с особою предупредительностью. Ревнивый к своей боевой славе, на закате жизни, главнокомандующий западною и южною армиями, он видел опасность только там, где сам командовал войсками, и сразу без меры ослабил крымскую армию; эту ошибку исправить потом было слишком трудно… По окончании Крымской кампании, кн. Долгоруков был награжден орденом св. Владимира 1 ст. «в воздаяние примерной деятельности и отличной распорядительности по передвижению войск и снабжению всем боевым продовольствием и другими потребностями».

В армии намечались серьезные преобразования, предстояли работы по коренному переустройству всего военного управления. Кн. Долгоруков вполне разделял неизбежную потребность намеченных преобразований, но не чувствовал в себе достаточно энергии и сил, чтобы во всем объеме провести их в жизнь. Значительную долю бремени Севастопольской войны он вынес на своих плечах, энергия его, как министра, была надломлена, и, ввиду предстоявших новых ответственных трудов преобразовательного характера, к которым он не был достаточно подготовлен, — князю Василию Андреевичу оставалось просить государя об увольнении его от обязанностей военного министра. Государь принял эту просьбу, и 17 апреля 1856 г. кн. Долгоруков был уволен, согласно прошению, от должности с производством в генералы от кавалерии, с оставлением членом государственного совета и в звании генерал-адъютанта. Почти одновременно с этим он был назначен почетным членом Императорской военной академии (ныне Николаевской академии генерального штаба).

Уволив кн. Долгорукова от должности военного министра, император Александр II не пожелал однако отказаться от дальнейшей государственной деятельности безукоризненно честного и неизменно преданного ему человека: 27 июня того же года состоялся Высочайший приказ о назначении князя Василия Андреевича шефом жандармов и главным начальником III отделения Собственной Его Величества канцелярии. То было в начале царствования молодого государя, некоторые реформы которого проводились в жизнь при участии князя Долгорукова. В конце 1857 г. возвратясь из заграничного путешествия, в котором сопровождал императрицу Марию Александровну, он был назначен членом главного комитета по крестьянскому делу, состоявшего под председательством кн. А. Ф. Орлова. Нужно заметить однако, что последний стоял во главе оппозиционного движения, к которому примыкали его преемник по должности шефа жандармов, кн. Вас. Андр. Долгоруков, гр. В. Ф. Адлерберг, гр. Панин и др. Кн. Долгоруков говорил, что, ввиду общего неудовольствия, ежедневно заявлявшегося в письмах на Высочайшее имя, он не отвечает за общественное спокойствие, если предполагавшиеся в то время редакционные комиссии будут утверждены, что он решился не отступать от своего мнения и скорее сложить с себя свое звание, о чем он заявил государю. Несмотря однако на оппозицию кн. Долгорукова и других влиятельных лиц, великая реформа освобождения крестьян, обсуждать и проводить которую он был призван, разрешилась знаменательным для России манифестом 19 февраля 1861 г. И если к виновникам славы этого дня нельзя причислить князя Василия Андреевича Долгорукова, то главным образом потому, что ответственность за спокойствие России в нем, как шефе жандармов, заглушала все прочие чувства при разрешении этого грандиозного государственного вопроса.

«По наследству» от своего предшественника Долгорукову досталась и «проблема» Герцена, который в своих статьях из Лондона призывал производить «преобразования по всем частям вдруг, тогда как правительство может допускать их не иначе как тихо и постепенно». С осени 1861 г. за идеологом революционно -демократического лагеря Чернышевским устанавливается постоянное наблюдение. Не ограничиваясь этим, Третье отделение периодически перлюстрировало его корреспонденцию. Видя в демократической публицистике серьезную угрозу безопасности империи, Долгоруков посоветовал Александру II организовать специальную комиссию, наподобие той, которая рассматривала дело декабристов, для пресечения изданий антиправительственного направления. 19 июня правительство за «дурное направление» закрыло радикальные журналы «Современник» и «Русское слово», а 7 июля 1862 г. жандармский полковник Ракеев арестовал Чернышевского, который сначала был доставлен в Третье отделение, а оттуда по распоряжению начальника штаба Отдельного корпуса жандармов А.Л. Потапова препровожден в Алексеевский равелин Петропавловской крепости.

Время действительно было тревожное. Полные жизненного значения шестидесятые годы давали себя знать, и в Петербурге это выразилось, между прочим, университетскими беспорядками 1861 г. Многие видели причину этого явления в либеральном духе правления государя Александра II, к реформам которого обнаруживалось несочувствие в известной части общества. К числу таких лиц некоторые причисляли и кн. В. Долгорукова.

В северо-западном крае подготавливалось польское восстание 1863—1864 гг. Виленским генерал-губернатором в этот «подготовительный» период восстания был В. И. Назимов, которого в числе других и М. Н. Муравьев впоследствии упрекал в том, что, при своей добросовестности, он не понимал положения края и не находил никаких разумных средств к подавлению мятежа. Однако, в оправдание Назимова, по словам того же Муравьева, следует сказать, что направление, которое указывали из Петербурга, преимущественно министр внутренних дел Валуев, шеф жандармов кн. Долгоруков и министр иностранных дел кн. Горчаков, не давало ему возможности действовать твердо и решительно.

4 апреля 1866 г. Долгоруков убедился, как сильно он ошибался. Покушение Каракозова на жизнь государя доказало, что шеф жандармов должен был в своей деятельности придерживаться иной политики. Он сам сознал свою горькую ошибку и в тот же день обратился к Государю с просьбою уволить его от должности. Государь со слезами на глазах обнял князя и стал просить его остаться, но тот был непреклонен и настаивал, чтобы в приказе не было даже сказано: уволен по прошению, а просто уволен «от должности», чтобы вся Россия знала, что он уволен за неуменье охранять своего государя. Этот честный и благородный поступок кн. В. А. Долгорукова был по достоинству оценен и обществом и государем, который, увольняя его от должности приказом 10 апреля 1866 г., почтил его рескриптом, в котором, между прочим, было сказано: «С первой молодости моей, по особому доверию к вам почившего в Бозе родителя моего, Императора Николая Павловича, вы, еще в звании флигель-адъютанта Его Величества, состояли лично при Мне; Я неизменно сохраняю в сердце Своем искреннее уважение к вашим душевным качествам и той преданности престолу, которою постоянно отличалось многолетнее, после того, служение ваше на поприще государственной деятельности».

5 января 1868 г., прибыв ко всенощной в Зимний дворец, Долгоруков вдруг почувствовал себя дурно и принужден был возвратиться домой. Обнаружились припадки удушья, однако князь в них не видел еще ничего тревожного и опасного. Но вскоре болезненные признаки усилились, и тогда врачебная помощь им самим была признана бессильною. Он перекрестился, наклонил голову — и его не стало. Государь, вся царская фамилия и множество знавших его присутствовали на панихидах, а затем на отпевании в Свято-Духовской церкви Александро-Невской лавры, где на Лазаревском кладбище был погребен князь рядом с давно утраченною им супругою.

Отзывы современников

Князь П.В. Долгоруков (писатель-неудачник, промотавший состояние, и сбежавший за границу, откуда издевался над своим бывшим Отечеством) писал:

«Во все время войны, – писал об этом этапе его биографии двоюродный брат шефа жандармов, эмигрантский публицист князь П.В. Долгоруков, – у Василия Андреевича было единственной мыслью скрывать от государя настоящее положение дел, не расстраивать его дурными вестями». После поражения в Крымской войне даже весьма расположенный к нему новый император Александр II счел за благо уволить Долгорукова с поста военного министра, правда, не забыв ему пожаловать в утешение чин генерала от кавалерии. Когда с уходом А.Ф. Орлова освободилась должность руководителя тайной полиции, Александр II 27 июня 1856 г. назначает своего старого знакомого главным начальником Третьего отделения и шефом жандармов. Как отмечал П.В. Долгоруков, новый глава политического сыска это назначение принял «не только не морщась, но еще с восторгом от мысли, что будет иметь к государю постоянный, беспрепятственный доступ и право вмешиваться во все дела и дела каждого». Он же дал ему такую исчерпывающую характеристику: «Бездарность полная и совершенная; эгоизм, бездушие в высшей степени; ненависть ко всему, что умно и просвещенно; боязнь… всего, что независимо и самостоятельно». А так как со своим начальником ушел в отставку и Л.В. Дубельт, то на его место в день коронации Александра II был назначен генерал майор свиты А.Е. Тимашев, «дотоле известный лишь замечательным дарованием рисовать карикатуры…»

П. А. Валуев 6 января 1868 года записал в дневнике:

« В прошлую ночь или почти вчера вечером, в исходе 12-го, скоропостижно скончался князь Василий Андреевич Долгоруков. Меня эта весть истинно потрясла. Я искренно уважал покойного и был ему искренно благодарен… Он не был государственным мужем, но он сам никогда себя и не считал им. Всякое самообольщение и всякая недобросовестность ему были чужды. Он никому не делал и никому не желал зла. Я никогда не встречал человека менее злопамятного, а в душе более скромного. Он много сделал добра, еще более желал, но не успевал или не умел его сделать… Сочувствие общее и тем более равное, что у Долгорукова как бы не было семейства. Его сын мало любим. На панихиде присутствовали государь, государыня императрица и все великие князья, кроме цесаревича.»

Князь П. А. Вяземский писал в некрологе:

« Долг был для него высокое и честное знамя, которому он во всю жизнь свою служил верой и правдой. Человек вполне служебный и светский, он доступен был всем свежим и молодым впечатлениям жизни. Он любил природу и способен был любоваться красотами её. Я бывал с ним летом за городом и на южном берегу Крыма и всегда с сочувствием замечал, что многотрудная служба, недавние заботы и, вероятно, неразлучные с ними тяжкие испытания, оставили в нем еще много простора и свободы для тихих и созерцательных наслаждений.