Кровавые ночи: «Ночь печали», «Варфоломеевская ночь», «Ночь длинных ножей» и «Хрустальная ночь»

«Ночь печали». Теночтитлан, 30 июня — 1 июля 1520 года

С 25 июня, то есть с первого же дня после своего возвращения из Веракруса, Кортес был осажден во дворце Ашаякатля. Испанцы по нескольку раз в день пытались нащупать лазейку и выскользнуть из кольца ацтекских воинов. Но проблема заключалась в том, что Теночтитлан был островом, и выйти из него можно было только по дамбам, которые были построены с разрывами, позволявшими воде беспрепятственно перетекать с одной стороны дамбы на другую. Над этими техническими промежутками были переброшены мосты, но для того, чтобы запереть испанцев в самом сердце города, ацтеки разрушили их. Кортесу предстояло захватить эти стратегически важные объекты. Он полагал справиться с этой задачей с помощью гуляй-городов — башен на колесах, защищавших от стрел и камней. Но эти осадные машины, сколоченные на скорую руку, не решили проблемы и не позволили установить контроль над мостами. Кортесу пришла в голову новая мысль. В центральноамериканской символике захват главного храма города означал победу над его защитниками. Кортес направил свои силы на захват Темпло Майор в надежде сломить боевой дух мексиканцев. После ожесточенного боя он завладел святилищем Уицилопочтли и Тлалока. Но вопреки ожиданиям боевой дух ацтеков не был сломлен, напротив, антииспанские настроения только усилились, и тиски блокады сжимались все сильнее.

Смерть Мотекусомы 28 июня была для Кортеса тяжелым ударом. Он лишился живого щита. Новым правителем был избран брат усопшего тлатоани Куитлагуак, который не относился к «умеренным». Тогда Кортес предположил следующий сценарий. Он думал, что ацтеки устроят своему почившему императору торжественные похороны, и решил воспользоваться этой возможной передышкой, чтобы бежать из Мехико. С самым откровенным цинизмом он приказал задушить правителей Тлакопана, Тлателолько и Текскоко, которых он удерживал в заложниках вместе с Мотекусомой в надежде, что похоронные процессии сразу во всех городах — спутниках Мехико отвлекут население от испанцев, пусть даже на день.

Общее отступление было назначено в ночь с 30 июня на 1 июля. Кортес решил бежать по западной дамбе Тлакопана, которая имела в длину около трех километров, но была разбита на семь участков. Преодолеть эти стратегические пункты, в которых ацтеки разрушили мосты, осажденные собирались с помощью сооруженных передвижных мостов. Кортес решил бежать ночью, вспомнив, что ацтеки ни разу еще не сражались после захода солнца.

Около одиннадцати часов показалась колонна испанцев. Командование авангардом было поручено Гонсало де Сандовалю. Сам Кортес встал во главе основных сил. В полнейшей тишине, нарушаемой только шумом дождя, который помог укрыться от глаз и ушей часовых-ацтеков, испанцы беспрепятственно достигли третьего моста. Но в этот момент, когда конкистадоры все еще находились в самом сердце Теночтитлана, индейцы подняли тревогу. Ацтеки были начеку. Они и не собирались хоронить своего правителя, а готовились к бою. Сандоваль успел проскочить, но за его спиной разыгралась трагедия. Пресловутый передвижной мост вырвался из рук испанцев и ушел в тину. Ацтеки, смастерив импровизированные пики и прячась в воде, наносили ими удары, перерезая коленные суставы и поджилки лошадям. Началось невообразимое замешательство. Для того чтобы преодолеть разрыв в дамбе, испанцам пришлось ждать, пока он не наполнится телами сраженных воинов. Перебраться на другую сторону можно было только по трупам. Весь арьергард оказался в западне. Некоторые в порыве отчаяния попытались пробиться назад к дворцу Ашаякатля, но все они были схвачены ацтеками на следующий день и принесены в жертву богам. Другие спасались, как могли: пытались уплыть, спрятаться, пробиться с оружием в руках, подбирая мечи, щиты и шлемы убитых. Из тысячи трехсот испанцев, составлявших отряд в Теночтитлане, более половины пропало без вести. «Ночь печали» пережили только шестьсот беглецов.

По легенде, одной из причин разгрома испанцев в ночь на 1 июля стала их собственная алчность. «Это золото сгубило их, — замечает Гомара. — Они умерли богатыми». Действительно, некоторые конкистадоры так нагрузились золотыми слитками, что, упав в воду, камнем пошли ко дну под своей тяжелой ношей.

Варфоломеевская ночь. Париж, 23 — 24 августа 1572 года

Вряд ли святой Варфоломей, один из апостолов Иисуса Христа, мог предположить, что с его именем будет связана одна из мрачных страниц французской истории. В ночь на 24 августа 1572 года, накануне дня святого Варфоломея, католические жители Парижа вышли на улицы, чтобы расправиться со своими согражданами-протестантами. Религиозные войны во Франции продолжались десятки лет. Непримиримо враждующие стороны — гугеноты и католики — обладали собственными войсками. Однако к лету 1572 года во Франции установился хоть и шаткий, но все же мир. Традиционно считается, что Варфоломеевская резня была спровоцирована Екатериной Медичи, матерью французского короля Карла IX. Советниками были прибывшие из ее родной Италии Альбер де Гонди и Лодовико Гонзага. К столь радикальному решению они сочли возможным прибегнуть после неудачного покушения на адмирала Гаспара Колиньи, одного из лидеров гугенотов. Удобным случаем для нанесения смертельного удара послужила свадьба сестры короля Маргариты и недавнего гугенота Генриха Наваррского — будущего короля Франции Генриха IV. Это ему принадлежит ставшая афоризмом фраза: «Париж стоит мессы». Сказана она была в связи со стоящей перед Генрихом альтернативой: либо стать католиком и в перспективе французским королем, либо остаться протестантом. Он выбрал первое.

Расчет Медичи был прост и верен: на свадьбу Генриха в Париж съедется вся элита гугенотов, которых можно будет «накрыть» разом. Да и рядовые гугеноты-парижане в связи с торжествами расслабятся. Спустя шесть дней после свадьбы начался кровавый погром. Набат, призвавший «добрых католиков» выйти на улицы и покарать «презренных гугенотов», прозвучал с колокольни церкви Сен-Жермен, расположенной в самом сердце Парижа. Первоначально колокольный звон должен был стать сигналом «верным людям» для устранения находящейся в городе гугенотской верхушки. Тотальная резня началась чуть позже.

Направленный изначально против гугенотской элиты погром быстро вышел из-под контроля. Не щадили ни женщин, ни детей. Дома протестантов, заранее помеченные крестами, поджигались вместе с обитателями. Кровь лилась рекой. По некоторым оценкам «под нож» был пущен каждый десятый парижанин. Конечно, далеко не все пылали религиозной ненавистью. Многие просто восприняли погром как возможность разорить зажиточных соседей. Так что помимо протестантов-гугенотов на тот свет было отправлено и немало добропорядочных богатых католиков. После Варфоломеевской ночи 200 тысяч гугенотов покинули пределы Франции и осели в Англии и Германии. Они до сих пор считают, что события 24 августа 1572 года, приведшие к гибели 30000 их единоверцев, открыли миру истинное лицо католицизма.

«Ночь длинных ножей». Германия, 30 июня — 2 июля 1934 года

Прошло три с половиной века, и мир потрясла еще одна кровавая ночь. На этот раз местом события стала Германия. Еще задолго до прихода нацистов к власти в стране появились первые штурмовые отряды (СА) Национал-социалистической партии (НСДАП). Постоянно набиравшие силу и численность штурмовики, спаянные железной дисциплиной и неуклонной верой в нацизм, использовались для охраны партийных мероприятий, проведения уличных боев с отрядами своих идеологических противников, запугивания любых врагов национал-социализма. В 1930 году начальником штаба СА Гитлер назначил Эрнста Рема, одного из первых членов НСДАП. Но уже через несколько месяцев после совершившейся «национальной революции» 1933 года и назначения Гитлера рейхсканцлером в рядах штурмовиков начало расти недовольство. Все чаще высказывалось мнение о предательстве фюрером идеалов нацизма и необходимости новой «истинно социалистической» революции под руководством Рема. Ведь именно «бойцы» СА были главной силой «Пивного путча», именно они с оружием в руках участвовали в свержении Веймарской республики. К началу 1933 года их число возросло до 600 тыс. человек, а к концу года — до 3 млн. Своим вождем они считали не Гитлера, а Рема. Пришедшая к власти конституционным путем НСДАП не совсем понимала, что ей делать с СА. Вначале предполагалось слияние штурмовиков с рейхсвером и последующее создание национал-социалистической народной армии. Рем предполагал, что она будет создана на основе СА, а он ее возглавит. Однако офицеры рейхсвера думали иначе. Между противоборствующими сторонами развернулась борьба за власть в будущей армии. Назревал большой конфликт, и фюрер, подстрекаемый Герингом и Гиммлером, которые видели в лице Рема опасного конкурента, был вынужден дать ход делу. К тому же Гитлер категорически не одобрял гомосексуальные наклонности Рема, которые тот не только не скрывал, но и бравировал ими, да еще и требовал исключить из уголовного кодекса статью, предусматривающую наказание для гомосексуалистов.

Чтобы единым ударом покончить с набравшим силу Ремом и его ближайшим окружением, фюрер избрал ту же тактику, что и зачинщики Варфоломеевской ночи — собрать всех вместе и покончить с ними одним ударом. 4 июня 1934 года после беседы Гитлера и Рема было принято решение с 1 июля отправить всех штурмовиков в месячный отпуск, а 8 июня в «Фелькишер Беобахтер» было опубликовано официальное сообщение о том, что Рем по состоянию здоровья пройдет курс лечения на курорте Бад-Висзее.

25 июня Гитлер сообщил военному министру, что он собирается вызвать руководителей штурмовиков на совещание к Рему в Бад-Висзее, арестовать их всех и «рассчитаться» с каждым лично. Он позвонил Рему, сообщил тому, что его штурмовики грубо обошлись с иностранным дипломатом, и потребовал, чтобы все собрались для разговора начистоту. Встреча была назначена на 30 июня в 11:00 в апартаментах Рема. На ней должна была присутствовать вся «верхушка» СА. Попутно арестовав в Мюнхене руководителей местных СА, рано утром 30 июня 1934 года фюрер в сопровождении людей из своего лейб-штандарта и вооруженных полицейских прибыл в Бад-Висзее. Войдя в гостиницу, он сразу же поднялся в номер Рема. Один из полицейских постучал и попросил открыть по срочному делу. Через некоторое время дверь приоткрылась и сразу же была широко распахнута. В комнату вошел Гитлер с пистолетом в руке. Назвав Рема предателем, он объявил ему об аресте. Одновременно были арестованы и отправлены в мюнхенскую тюрьму все находившиеся в гостинице штурмовики. В 9 утра фюрер вернулся в Мюнхен. По его сигналу Геббельс передал по телефону Герингу кодовое слово «колибри». По тревоге были подняты подразделения СС и распечатаны конверты с расстрельными списками. По Германии прокатилась волна террора. Уже в 11:30 Гитлер выступил перед еще не арестованными руководителями штурмовиков. С пеной на губах, голосом, срывавшимся от возбуждения, он заявил, что Рем со своими приближенными вероломно предали Германию и ее фюрера. Все заговорщики будут немедленно наказаны в показательном порядке: он приказал их всех расстрелять. Первая группа, включая Рема, будет расстреляна уже сегодня вечером.

Вероятно, это решение далось Гитлеру нелегко: Эрнст Рем был его близким соратником, верным другом. Может быть, поэтому, вернувшись вечером из Мюнхена, он сообщил Герингу и Гиммлеру, что Рем останется в живых, чем сильно огорчил их. Всю ночь с 30 июня на 1 июля они уговаривали фюрера дать согласие на казнь. Ближе к полудню Гитлер, поддавшись уговорам, все-таки принял решение о расстреле Рема, но приказал сначала дать тому пистолет с одним патроном, чтобы он мог покончить с собой. Зайдя в камеру Рема, посланец Гитлера сказал: «Ваша жизнь кончена. Фюрер дает вам шанс подвести ее итоги». Затем он положил на столик пистолет и, дав на размышление 10 минут, вышел. Через несколько минут раздался выстрел. Когда открыли камеру, Рем лежал на полу и стонал: «Мой фюрер, мой фюрер». «Об этом вы должны были думать раньше, теперь уже поздно», — прозвучал ответ. Раздался еще один выстрел, и Рем замолк навсегда.

Весь вечер 1 июля и всю следующую ночь в Мюнхене и Берлине продолжались расстрелы оставшихся штурмовиков. Прекратились они лишь после вмешательства президента страны Гинденбурга, которому Гитлер дал слово закончить кровавую чистку.

«Хрустальная ночь». Германия, Австрия, 9 — 10 ноября 1938 года

Прошло всего четыре года после расправы со штурмовиками, и Германию опять всколыхнул ночной погром.

Начиная с 1933 года, правительство Германии приняло ряд законов, ограничивающих права евреев на работу, образование и т. д. В 1935 году вступили в силу так называемые Нюрнбергские расовые законы, лишившие немецких евреев гражданства и запрещавшие им вступать в отношения с немцами. Тысячи евреев покинули Германию, которая к 1938 году «вступила в новую фазу радикальной антисемитской деятельности».
Поводом к началу еврейских погромов послужило убийство 7 ноября 1938 года в Париже 17-летним еврейским юношей Гершелем Гриншпаном советника германского посольства Эрнста фон Рата. Гитлер отправил в столицу Франции своего личного врача, но спасти фон Рата не удалось, и 9 ноября он скончался.

В ответ на это преступление в Германии была немедленно организована мощная пропагандистская кампания. 7 ноября вышел экстренный выпуск газеты «Фелькишер Беобахтер», в котором содержались такие строки: «Германский народ сделал необходимые выводы из вашего преступления. Он не будет терпеть невыносимую ситуацию. Сотни тысяч евреев контролируют целые секторы в немецкой экономике, радуются в своих синагогах, в то время как их соплеменники в других государствах призывают к войне против Германии и убивают наших дипломатов».

В своем обращении к народу Геббельс заявил: «Национал-социалистическая партия не унизится до организации выступлений против евреев. Но если на врагов рейха обрушится волна народного негодования, то ни полиция, ни армия не будут вмешиваться». Этот призыв поняли правильно все, кому он был адресован.

В ночь с 9 на 10 ноября при поддержке нацистских властей в десятках городов Германии (включая территорию Австрии и Судетской области) были организованы еврейские погромы. Первый из них, начавшийся с поджога синагоги, произошел вечером 8 ноября в Бад-Херсфельде. Затем еврейские лавки были разгромлены в Витценхаузене, Эшвеге и многих других городах. Беснующаяся толпа, состоящая наполовину из откровенных мародеров, камнями, дубинами и кусками арматуры вдребезги разбивала окна еврейских домов, витрины их магазинов и тащила оттуда все, что могла унести. Полиция оставалась безучастной, а пожарные команды не приблизились ни к одному горящему дому. Мостовые и тротуары улиц были усыпаны осколками стекла, поблескивающими в свете пожарищ и редких фонарей. Так эта ночь вошла в историю как «Ночь разбитых витрин» или, с более романтичным названием, — «Хрустальная ночь».

В Берлине погромщики сожгли 9 из 12 синагог, в Вене пострадало 42 синагоги, в Мюнхене — 2. Кроме синагог более 7 тыс. еврейских зданий и магазинов были разрушены или повреждены.

По официальным данным в эту ночь были убиты более 90 евреев. Треть погибших приходится на Нюрнберг, 8 погибли в Галле. Еще 30 тысяч были арестованы и заключены в концлагеря. Большинство из них никогда оттуда не вернулось.