Нарочанская резня

Подготовка

Когда в феврале 1916 года германская армия начала атаку на французскую крепость Верден, русское командование решило ударить по немцам на стыке Северного и Западного фронтов — в районе города Двинска (современного Даугавпилса), озер Нарочь и Вишневское. Удары планировалось наносить в общем направлении на Ковно (Каунас). В случае успеха это могло отрезать группировку немцев у Вильно (Вильнюса) от переправ на Немане, а при дальнейшем развитии наступления под угрозой оказывался весь северный фланг германской армии на русском фронте.

Причиной планировавшегося русского наступления была не только возможная помощь союзникам. Командование понимало, что если сидеть на месте, немцы после завершения весенней распутицы смогут найти на фронте длиной в 1200 км слабое место — и снова прорвутся, как это было в 1915 году. Выбранный для удара район отличался обилием лесов и кустарников, болот, небольших озёр и речек. Имевшиеся дороги с распутицей превращались в месиво из снега и грязи.

По количеству штыков русские войска на Северном и Западном фронте в совокупности почти вдвое превосходили обороняющегося противника — а на участках прорыва соотношение было ещё более выгодным. Однако тяжёлой артиллерии, особенно современной, всё ещё решительно не хватало. Для удара было сосредоточено 605 лёгких и 282 тяжёлых орудия. Общая плотность артиллерии на участках наступления достигала всего 12–18 орудий на 1 км фронта, местами до 35. И это в то время, когда на Западном фронте собирали до сотни орудий на километр. На одну русскую гаубицу (122 или 152 мм) приходилось от 60 до 300 м фронта.

Ещё хуже обстояло дело с боеприпасами — на тяжёлую пушку или гаубицу приходилось от 5 до 15 снарядов в день. Предполагалось, что операция займёт от двух до пяти дней, максимум 10. Ожидалось, что для 76-мм пушек хватит 200 снарядов на день — как оказалось, этого было даже слишком много. А вот 107-мм и 152-мм орудиям запланированных 50 снарядов в день не хватало. Причём при батареях имелся запас снарядов лишь на первые сутки наступления.

Артиллерии ставилось слишком много задач разом — от постановки дымзавес до стрельбы по аэростатам. При этом многие цели находились на пределе дальности стрельбы наиболее распространённых 76-мм пушек. Своевременной аэрофотосъёмки и разведки с воздуха не было, поэтому о тылах неприятельской обороны приходилось лишь догадываться. Часть батарей из-за множества лесов и болот было трудно обустроить. Их пристрелка началась за три дня до атаки — причём пристреливалось сразу более двухсот целей, давая немцам ясно понять, где будут участки будущего наступления. Разговоры о наступлении распространились в частях уже за несколько дней до атаки, а германская воздушная разведка легко засекала переброску русских войск.

Во 2-й армии, которой предстояло выполнять главную задачу наступления, при общей численности в 355 989 штыков и 16 943 сабли почти 24 000 человек не имели даже винтовок. Не хватало ломов и киркомотыг — окопы обустраивали как могли. Недостаток масла и сала привел к тому, что солдаты изо дня в день вместо каши ели только суп. Из-за сложностей управления большими массами войск приходилось импровизировать, создавая боевые группы буквально «на коленке».

Противостоявшие 2-й армии германские войска имели 73 775 штыков, 8200 сабель и 720 орудий. Оборона немцев глубиной до 2 км представляла собой несколько линий узких окопов, прикрытых колючей проволокой на рогатках и железных кольях – всего до четырёх полос заграждений. Между траншеями была отлично развита сеть ходов сообщения. Бетонных укреплений не было. Сильной стороной германской обороны была способность быстро перебрасывать подкрепления по железной дороге. Немцы перешили захваченную железнодорожную сеть на свою колею, более узкую, оставляя шпалы прежними. Русской разведкой отмечалось развитие путей паровой и конной тяги в ближнем тылу противника.

Наступление

Утром 18 марта (5 марта по старому стилю) русские батареи открыли огонь. Немцы отвечали слабо. Около полудня пехота без ведома артиллеристов, просто не успевших завершить арподготовку, пошла в атаку. Немудрено, что часть наступающих застряла в уцелевших проволочных заграждениях. Остальные залегли под сильным огнём, даже не дойдя до них. На другом участке пехота пошла в атаку спустя три часа после назначенного срока, поскольку одна из частей запоздала, а планировалось атаковать одновременно. Всё это время, когда своя артиллерия уже закончила подготовку и вела только редкий огонь, солдаты пролежали под огнём в воде.

Уже в первый день боя 2-я армия потеряла 183 офицера и 15 139 солдат ранеными и убитыми. Потери атакующих полков достигали 60% личного состава — а местами и 75%. В некоторых батальонах выбыли все офицеры. Одна только 22-я пехотная дивизия за первые несколько дней наступления потеряла 8900 человек. Однако атаки продолжались – «рота за ротой, в расстоянии 50 шагов друг от друга густыми цепями». Командующие войсками раз за разом настойчиво требовали от артиллерии ураганного огня, не заботясь о том, есть снаряды или нет. На некоторых участках огонь почти не прекращался все десять суток операции, и по большей части безрезультатно. А подвозить снаряды из далекого тыла, как и перебрасывать новые подкрепления, было в условиях распутицы крайне тяжело.

К 7 марта результативность артподготовка слегка улучшилась — лёгкие орудия теперь били по проволоке, а тяжелые — по укреплениям. Применялись и снаряды с удушающими и ядовитыми газами. Благодаря поддержке артиллерии войска 5-го корпуса смогли прорвать первую полосу обороны, захватить порядка 1300 пленных, 150-мм мортиру, 18 пулемётов, около 40 миномётов и бомбомётов, включая ручные. Но развить этот успех было некому. Командир 29-го полка Басов докладывал:

«Связь телефонная и живая ниже критики… Просьба к артиллерии поддержать или игнорируется, или запаздывает, или стреляют по своим… Положительно «мы» не умеем скрывать себя; лес, где сосредоточены штабы и, кажется, 31-й полк, с утра до вечера полон дыма. Прекрасная цель. Части разрываются: в одном месте 29 полку пришлось израсходовать 93 человек, чтобы связаться с соседом».

Используя разведку с воздуха, немцы быстро определяли направления атак и концентрировали на этих участках фронта огонь артиллерии, а также перебрасывали резервы. Русские войска ценой огромных потерь захватывали первую линию окопов — и тут же превращались в удобную мишень, попадая под перекрёстный огонь пулемётов и концентрированный огонь батарей, выстроенных полукольцом вокруг атакуемого участка. Из-за капризов весенней погоды («то снежная вьюга, то проливной дождь») окопы то затопляло талой водой, то схватывало морозом. Воду было нечем откачивать — и бойцы располагались на открытых местах. Генерал-майор Джунковский рапортовал: «От непогоды и сырости, пронизанные насквозь, стрелки прямо обалдевали».

Германский ответ

На десятый день операции потери 2-й армии составили более тысячи офицеров и более 77 тысяч солдат, в том числе порядка 12 тысяч обмороженных и замёрзших. После прекращения наступления с немецких проволочных заграждений было снято около 5000 трупов. Было освобождено 10 км2, а армия лишилась почти трети своего состава. Николай II признавал: «Даже самые геройские войска не могут сражаться при таких условиях, когда даже невозможно окопаться». Русские атаки, по выражению Людендорфа, «утонули в болоте и крови». Немцы, по их данным, потеряли порядка 20 000 человек.

Воспользовавшись паузой, противник готовил контрудар. 15 апреля открыли огонь около 200 тяжёлых германских орудий. Русские окопы накрыла смесь из фугасных снарядов, шрапнели и отравляющих газов. Поскольку противогазы держали на складах в ближнем тылу, а не прямо на позициях, русские войска потеряли немалое количество людей отравленными — только на участке одного из полков вышло из строя порядка 2000 человек. Благодаря этому немцы смогли обойти обороняемый выступ и атаковать его с тыла. 1200 солдат и 18 прапорщиков, только недавно прибывшие на фронт, были захвачены врасплох и сдались в плен. Русским пришлось отойти на исходные позиции.

В боях у озера Нарочь внимание высокого командования обратил на себя Георг Брухмюллер — «злой гений» сначала русского, а потом и Западного фронта, блестящий организатор германской артиллерии. Он делил все имеющиеся орудия на специальные группы, которые выполняли четко вверенные им задачи. В каждый период артподготовки определялась интенсивность огня и поражаемые цели. Ближе к финалу, при начале огневого нападения, пехота кричала «ура» — чтобы вызвать огонь еще не подавленных пулеметов и пушек. За артподготовку тратилось до 200–400 снарядов на ствол — и не просто «в сторону противника», а по конкретным целям. Кроме того, немцы знали о том, что русским войскам не хватает противогазов, а те, что есть — не лучшего качества. Поэтому они могли себе позволить стрелять химическими снарядами из отдельных орудий вместо целых батарей.

В выводах, сделанных русским командованием по итогам боёв, говорилось: «Операция велась с нарушением основных принципов военного дела и с пренебрежением к богатому опыту 20 месяцев войны». Как печально констатировал генерал-лейтенант Петр Владимирович Черкасов (и практически слово в слово повторял Джунковский),

«Наша пехота на собственном горьком опыте отлично знает, что хорошо укрепленная позиция, занятая небольшими силами, недоступна открытой атаке даже колоссальных сил, пока не подавлены ружейный и пулемётный огонь из окопов. Отлично знает пехота, что резка проволочных заграждений под ружейным и пулеметным огнем есть занятие безнадежное. И так же хорошо известно пехоте, что любой, наилучше оборудованный окоп с самыми доблестными защитниками можно задавить тяжелой артиллерией, взять какие бы ни было перед ним проволочные заграждения… Горькое чувство охватывает пехоту, когда после первой неудачной атаки её посылают в новые и новые, так же неподготовленные атаки, угрожая тягчайшими наказаниями и расстрелом с тыла или в обороне, при явной невозможности держаться отдают пользующееся столь печальной в армии славой приказание держаться во что бы то ни стало».

По мнению Айрапетова, бои у озера Нарочь показали «несостоятельность в новых условиях весьма распространённой в русской армии теории превосходства духа над техникой».

Русской армии пришлось срочно пересматривать организацию артподготовки и взаимодействия пехоты и артиллерии. Купленный большой кровью опыт вскоре пригодится в летних боях против другого противника — австрийцев.