От Эдгара По до бульварной прессы: чем вдохновлялся Набоков, когда писал «Лолиту»

«Лолита» — не просто роуд-роман, детектив или притча с моралью, но еще и признание «светлокожего вдовца» в его вечной любви к литературе. Гумберт цитирует стихи Бодлера, считает себя знатоком Флобера, пароди­рует поэзию Роберта Браунинга, позволяет себе иронические отсылки к Рембо, Мольеру и Метерлинку. Американский славист Карл Проффер составил алфавитный список авторов, представляющих так называемый литературный скелет набоковского романа. Получилось более 60 имен, среди которых, помимо уже перечис­ленных, Катулл и Кокто, Гоголь и Голь­дони, Ронсар и Ростан, маркиз де Сад и Джордж Бернард Шоу. В «Лолите» преобладают отсылки к французской и английской литературе, но, как убедительно показал Александр Долинин, переведя в 1967 году текст на русский язык, Набоков вписал «дополнительный пласт цитат и реминис­ценций из русской литературы (Пушкин, Боратынский, Тютчев, Достоевский, Тургенев, Блок, Бальмонт), отсутство­вавший в оригинале». Мы выбрали нескольких авторов, к чьим текстам Набоков обращается особенно часто.

1. Эдгар По

Фронтиспис с портретом Эдгара По из первого издания книги «Поздние работы Эдгара Аллана По». Нью-Йорк, 1850–1856 годы и Вирджиния Элиза По. 1847 год

Имя американского поэта Эдгара Аллана По и аллюзии на его произведения встречаются в «Лолите» более двух десятков раз. По подсче­там комментатора «Лолиты» Альфреда Аппеля, учившегося у Набокова в Корнеллском универси­тете, По упоми­нается в романе чаще других писателей (следующие позиции занимают Мериме, Шекспир и Джойс). Подробный перечень аллюзий к тек­стам По составил все тот же Проффер в исследовании «Ключи к „Лолите“» (1968), которое успел прочитать и одобрить сам Набоков. 

Сходство судеб Эдгара По и Гумберта Гумберта не может не броситься в глаза. Мать Эдгара умерла, когда ему было три года, — в том же возрасте осиротел Гумберт. Американский поэт женился, когда его невесте было 13 лет, а умерла она, когда ему исполнилось 38. Как и Гумберт, потерявший в юности подругу, По был глубоко травмирован смертью невесты. Оба умерли почти в одинако­вом возрасте: Гумберт Гумберт — в 42 года, По — в 40 лет.

Сам Гумберт утверждает, что «волшебным и роковым образом Лолита началась с Аннабеллы» — то есть героини стихотворения Эдгара По «Аннабель Ли» (1849): «Лолиты бы не оказалось никакой, если бы я не полюбил в одно далекое лето одну изначальную девочку. В некотором княжестве у моря (почти как у По)». А вот текст «Аннабель Ли» в переводе Валерия Брюсова:

 Много лет, много лет прошло
        У моря, на крае земли.
Я девушку знал, я ее назову
        Именем Аннабель Ли,
И жила она только одной мечтой —
        О моей и своей любви.

Я ребенок был, и ребенок она,
        У моря на крае земли,
Но любили любовью, что больше любви,
        Мы, и я и Аннабель Ли!
Серафимы крылатые с выси небес,
        Не завидовать нам не могли! 

В другом месте устами Гумберта Гумберта, знающего о своем сходстве с По и часто говорящего об этом, Набоков каламбурит с именем американского классика: «„Когда я был ребенком и она ребенком была“ (все Эдгаровый перегар), моя Аннабелла не была для меня нимфеткой…» Проффер считает, что историко-литературные и антрополо­гические параллели нужны Гумберту для того, чтобы оправдать свою склон­ность к несовершеннолетним. Вот его рассу­ждение из дневника, где он отстра­ненно говорит о себе самом в третьем лице: 

«Установлено, что средний возраст полового созревания у девочек в Нью-Йорке и Чикаго — тринадцать лет и девять месяцев; индиви­дуально же этот возраст колеблется между десятью (или меньше) и семнадцатью. Маленькой Вирджинии ещё не стукнуло четырнадцать, когда ею овладел Эдгар. Он давал ей уроки алгебры. Воображаю. Провели медовый месяц в Санкт-Петербурге на западном побережье Флориды. „Мосье По-по“, как один из учеников Гумберта Гумберта в парижском лицее называл поэта Поэ».

Постепенно Гумберт начинает отождествлять себя с американским поэтом и даже берет себе его имя. В интервью Рамздэльской газете он представляется как «г-н Эдгар Г. Гумберт (этого „Эдгара“ я подкинул из чистого ухарства)», а в регистрационной книге отеля «Привал зачарованных охотников» подписы­вается «Доктор Эдгар Г. Гумберт с дочерью».

2. Джеймс Джойс. «Поминки по Финнегану», «Портрет художника в юности», «Улисс»

Обложки первого издания романа Джеймса Джойса: «Улисс». Париж, 1922 год | «Поминки по Финнегану». Лондон, 1939 год | «Портрет художника в юности». Нью-Йорк, 1916 год

Спасаясь от погони и постоянно запутывая следы, Гумберт Гумберт с упоением придумывает себе псевдонимы и использует их, снимая номера в многочис­ленных мотелях, где они с Лолитой ночуют во время путешествия по Америке. Одно из этих имен — Хамфри. Так же зовут главного героя романа Джойса «Поминки по Финнегану», тогда как имя его возлюбленной — Анна Ливия Плюрабель (Набоков знал, что Джойс тоже отсылал своего читателя к стихо­творению Эдгара По). И джойсовская, и набоковская героини напоминают библейских соблазнительниц. Джойс наделил Анну Ливию чертами Евы, Набоков сделал Лолиту похожей на демоническую Лилит.

К персонажам «Поминок по Финнегану» Куильти и Мак-Кулу отсылают имена еще двух героев «Лолиты». Клэр Куильти — драматург и антагонист главного героя, Мак-Ку («л» Набоков сократил) — человек, давший Гумберту адрес госпожи Гейз, «прекрасной женщины, 342, Лоун Стрит», которая сдаст ему комнату. 

Набоков любил перечитывать «Улисса» и разбирал его на лекциях в Корнелл­ском университете. Вот как выглядит Куильти: «…шерсть на груди ширилась двукрылым трофеем, пульсировал пуп, яркие брызги стекали по косматым ляжкам…» А вот описание одного из героев «Улисса»: «Бен Дылда Доллард… мохнатогрудый, лохматогривый, толстосисий…»

В поворотной для сюжета романа коллизии Лолита принимает участие в постановке пьесы под названием «Зачарованные охотники». Получив роль дочки фермера, она знакомится с автором пьесы и своим следующим любов­ником Клэром Куильти. В спектакле девочки изображают живую радугу, и Гумберт замечает, что авторы пьесы Куильти и Вивиан Дамор-Блок «стащили» этот образ у Джойса. Интересно, что «Вивиан Дамор-Блок» — анаграмма: если поменять буквы местами, получится «Владимир Набоков». 

В комнате Лолиты Гумберт замечает приколотую к стене над кроватью рекламу из глянцевого журнала с изображением модели — молодого мужчины с «ирландскими глазами». Сопро­вож­дающая рекламу надпись взята из цер­ковного гимна, который начинается словами «Вот идет он, герой-победитель. Пой, труба, гремите, барабаны». Это прямая отсылка к Джойсу: та же цитата сопровождает появление Блейзеса Бойлана — «победителя», наставляющего рога главному герою «Улисса» Леопольду Блуму.

Наконец, вспомним гостиничную сцену, когда у возбужденного Гумберта заплетается язык и путаются мысли. По наблюдению Александра Долинина, смесь из латыни, английского, французского, испанского и итальянского, на которой он говорит, — пародия на многоязычный поток сознания у Джойса. Еще одну отсылку к этому джойсовскому фирменному приему можно найти во французской фразе «J’ai toujours admirá l’oeuvre ormonde du sublime Dublinois» («Я всегда буду восхищаться ормондским шедевром великого дублинца»). Великий дублинец — это и есть автор «Улисса». «Ормонд» — название дублинской гостиницы, в ресторан которой захаживает Леопольд Блум. Песни, звучащие в баре «Ормонда», могли бы стать саундтреком к постановке «Лолиты» — в одной обыгрывается имя Долорес, название другой — «Все потеряно» («All Is Lost») — намекает на патовую ситуацию, в которой оказывается Гумберт. 

Кроме того, Проффер считал, что Гумберт, говоря о поисках Портрета Неизвестного Изверга, пародировал «Портрет художника в юности» Джойса.

3. Уильям Шекспир. «Гамлет», «Король Лир», «Укрощение строптивой»

Титульный лист пьесы Уильяма Шекспира «Трагическая история о Гамлете, принце Датском». Лондон, 1605 год | Титульный лист первого издания пьесы Уильяма Шекспира «Трагедия короля Лира». Лондон, 1608 год | Титульный лист первого издания пьесы Уильяма Шекспира «Укрощение строптивой». Лондон, 1594 год

Имя английского классика не раз упоминается в романе — то в виде названия города («Шекспир, вымерший город в Новой Мексике»), то на встрече Гумбер­та со школьной учительницей, которая относится к великому англичанину как к ненужному реквизиту из забытой пьесы: «…как бы мы ни уважали Шекспира и других, мы хотим, чтобы наши девочки свободно сообщались с живым миром вокруг них вместо того, чтобы углубляться в заплесневелые фолианты».

В тексте «Лолиты» постоянно мелькают отсылки к шекспировским пьесам. Гум­берт клянется «тенью Полония» («Гамлет»). Про персонажа по фамилии Пим извест­но, что он «получил сценическое образование в Эльсинорском Театре» (в Эльсиноре находился замок Гамлета). О пьесе сказано, что «сколько бы раз мы ни открыли „Короля Лира“, никогда мы не застанем доброго старца забывшим все горести и подымавшим заздравную чашу на большом семейном пиру со всеми тремя дочерьми и их комнатными собачками».

В 11-й главе первой части романа Гумберт представляет читателю список одноклас­сников Лолиты в Рамздэльской гимназии. В послесловии к американ­скому изданию 1958 года Набоков назвал этот список «нервной системой книги», намекая, что в нем содержатся «тайные точки, подсознательные координаты ее начертания». И действительно, тут зашифрованы и предвос­хищаются многие мотивы и сюжетные линии романа, а несколько имен и фамилий отсылают к шекспировским пьесам. Среди одноклассников Лолиты есть Миранда («Буря»), Дункан («Макбет»), Антоний и Виола («Двенадцатая ночь»). Кроме того, Лолита и ее одноклассница Мона Даль репетируют сцену из «Укрощения строптивой».

Впрочем, отсылки к Шекспиру совсем не всегда легко считываются. Так, Клэр Куильти преследует Лолиту и Гумберта, меняя марки автомобилей, маскируя свой маршрут и номера машин. Гумберт догадывается, что «самые комбинации этих цифр как-то перекликались (например, ВШ 1564 и ВШ 1616 или КУ 6969 и КУКУ 9933), хотя были так хитро составлены, что не поддавались приведе­нию к общему знаменателю». На самом деле буквы и цифры на автомобильном знаке — криптограмма, в которой зашифрованы даты рождения и смерти Уильяма Шекспира (1564–1616).

В русской версии «Лолиты» шекспировское влияние еще сильнее (возможно, Набоков решил адаптировать эти отсылки для русского читателя, сделав их более очевидными). Вот отрывок из конца романа:

«…я утешал и баюкал сиротливую, легонькую Лолиту, лежавшую на мраморной моей груди, и, урча, зарывал лицо в ее теплые кудри, и поглаживал ее наугад, и, как Лир, просил у нее благословения…» 

4. Проспер Мериме. «Кармен»

Титульный лист первого издания новеллы Проспера Мериме «Кармен». Париж, 1846 год

Проспер Мериме питал слабость к русской литературе: чтобы перевести пушкинскую «Пиковую даму» на французский, он выучил русский. Выпустив этот перевод в 1849 году, он взялся за «Ревизора» Гоголя и предисло­вие к французскому переводу «Отцов и детей» Тургенева. В каком-то смысле Набоков отдает ему долг от лица русских писателей, вводя новеллу «Кармен» (1846) в текст своего романа.

Гумберт Гумберт мечтает, как они с Лолитой покатят «в Южную Калифорнию, направляясь к мексиканской границе, к баснословным заливам, к сагуаровым пустыням и фатоморганам. Хозе Лизачо­вендоа, в известном романе Мериме, собирался увезти свою Кармен в Etats Unis». Главный герой повести действи­тельно предлагал Кармен уехать с ним в Америку, а получив отказ, дважды в ярости ударил ее ножом.

Любимая пластинка Лолиты называется «Малютка Кармен». Под ее звуки происходит первый физический контакт девочки с Гумбертом Гумбертом. Лолита полулежит, развалясь в углу дивана, ее «ноги, протянутые через… живое лоно [Гумберта], слегка ерзали». Гумберт приводит отрывки из песни, называя именем Кармен саму Лолиту:

«О Кармен, Карменситочка, вспомни-ка там… и гитары, и бары, и фары, тратам… я околдовывал мою Кармен и все время смертельно боялся, что какое-нибудь стихийное бедствие мне вдруг помешает, вдруг удалит с меня золотое бремя, в ощущении которого сосредо­точилось все мое существо, и эта боязнь заставляла меня работать на первых порах слишком поспешно, что не согласовалось с размеренностью сознатель­ного наслаждения». 

Обращаясь к Хосе, Кармен вспоминает плохую примету: «Я всегда думала, что ты убьешь меня. <…> Заяц перебежал нам дорогу как раз между копытами твоего коня. От судьбы не уйдешь». Отсылку к этой цитате мы находим в финале 32-й главы первой части «Лолиты», где Гумберт чуть не переехал «маленькое животное… перебегавшее шоссе с поднятым трубой хвостом».

Наконец, в самом конце романа Гумберт приезжает к вышедшей замуж Лолите (теперь миссис Ричард Ф. Скиллер) и уговаривает ее сбежать:

«Отсюда до ста­рого автомобиля, который так хорошо тебе знаком, двадцать, двадцать пять шагов расстояния. Это очень небольшая прогулка. Сделай эти двадцать пять шагов. И будем жить-поживать до скончания века. Carmen, voulez-vous venir avec moi?»

А вот слова Хосе из «Кармен»:

«Давай жить по-другому, Кармен, — сказал я ей умоляющим голосом. — Поселимся где-нибудь, где нас ничто уже не разлучит. Ты же знаешь, что у нас недалеко отсюда, под дубом, зарыто сто двадцать унций…» 

Настойчиво подчеркивая сходство между Хосе и Гумбертом, Кармен и Лоли­той, Набоков намеренно выстраивает саспенс, однако читателю не стоит доверять его намекам. В отличие от Кармен, зарезанной ревнивым Хосе, Лолита умрет не от кинжала и не от пистолета Гумберта.

5. Гюстав Флобер. «Мадам Бовари»

Обложка первого издания романа Гюстава Флобера «Мадам Бовари». Париж, 1857 год

В лекциях о романе «Госпожа Бовари» Набоков утверждал, что врач Ларивьер — самый хороший человек в романе, «хотя мне всегда была отвратительна прозрачная слеза, пролитая им над умирающей Эммой. Кое-кто мог бы сказать: отец Флобера был врачом, так что здесь над несчастьями созданной сыном героини роняет слезу Флобер-старший». Эта слеза возникает в сцене прощания Ларивьера с главной героиней: «Бовари наблюдал за ним. Глаза их встретились, и у Ларивьера, привыкшего видеть страдания, скатилась на воротничок непрошеная слеза». Набоков запомнил эту слезу — вот рассу­ждение из «Лолиты» о детерминизме и судьбах литературных персонажей: «Никогда не уедет с Онегиным в Италию княгиня N. Никогда не поправится Эмма Бовари, спасенная симпатическими солями в своевременной слезе отца автора». 

Еще один общий мотив связан с уроками фортепиано. Долорес Гейз занимается с учительницей, которую Гумберт называет именем преподавательницы музы­ки из романа Флобера — Фелиси Лампрер:

«Так как говорилось, что музыка связана с увлечением балетом и сценой, я позволил Лолите брать уроки рояля с мисс Ламперер (как мы, знатоки Флобера, можем ее для удобства назвать), к белому с голубыми ставнями домику которой, в двух милях от Бердслея, Лолита катила два раза в неделю».

После вопроса «мисс Ламперер», приедет ли «Эмма — то бишь Лолита», узнав о пропуске двух уроков подряд, Гумберт Гумберт начинает подозревать, что его одурачили и что вместо уроков Лолита ведет тайную жизнь. Куда же она ходит по вторникам? Ответ на этот вопрос легко разгадает «внимательный читатель Флобера». Добившись разрешения мужа брать уроки фортепиано по четвергам, Эмма Бовари использует это время для любовных свиданий с Леоном (часть 3, глава 5). Так и Лолита по вторникам встречается с Куильти.

В наследство от мадам Бовари Лолита получает и ее обувь. Гумберт выбрал Лолите «туфельки из мятой лайки для мятых девочек», а расставшись с ней,
покрыл «поцелуями, слезами и слизью пару ее старых тапочек». Для Набокова обувь Лолиты — своего рода литературный фетиш: флоберовские «домашние туфли из розового атласа, отороченные лебяжьим пухом» — подарок Леона Эмме — также встречаются в гардеробе Марты, героини раннего романа «Король, дама, валет» (1928).

6. Американская пресса

Заметка в одной из американских газет об обнаружении Салли Хорнер. 1950 год | Полоса газеты Daily Mirror c заметкой о похищении Салли Хорнер. 1950 год

В проходном эпизоде «Лолиты» миссис Чатфильд встречает Гумберта, как тот пишет, с приторной улыбкой, и интересуется у него, «вся горя злобным любопытством (не проделал ли я, например, с Долли того, что Франк Ласелль, пятидесятилетний механик, проделал с одиннадцатилетней Салли Горнер в 1948 году)». Этот фрагмент отсылает к реальной истории, о которой в августе 1952 года писали американские газеты. В июне 1948 года некий Фрэнк Ласалль уговорил Салли Хорнер сбежать вместе с ним от матери. В пути он регулярно насиловал девочку, представляя ее новым знакомым как свою дочь. Ласалля поймали спустя почти два года, он признал свою вину и отправился за решетку.

Набоков заинтересовался этим случаем и даже сделал выписку. Влиянию истории Салли Хорнер на роман посвящена отдельная монография, в которой используются архивные источники, включая недавно рассекреченные материа­лы ФБР, а также американскую провинциальную прессу. В письме журналисту Алану Левину Вера Набокова просила не преувеличивать значения дела Ласалля для романа ее мужа. Набоков изучил немало источников, многие из которых обнаруживают куда большее сходство с сюжетом «Лолиты».

Впрочем, важно не то, соотносятся ли собранные Сарой Вайнман факты с историей замысла «Лолиты», а то, что Набоков, как и Джеймс Джойс, а до него Федор Достоевский, внима­тельно следил за криминальной хроникой и использовал современную американскую прессу в работе над своим текстом.