Первая мировая — первая грамотная война человечества

Грамотность солдат

Поколение 1914 года оказалось во многом в уникальном положении по сравнению с солдатами предыдущих войн. Оно не только пережило войну и придумало о ней различные образчики фольклора в виде баек, легенд и анекдотов, но и немедленно транслировало их людям в тылу с помощью писем, репортажей в газетах и журналах, книг.

По сравнению с прежними временами, когда осмысление войны происходило довольно медленно и часто ограничивалось изданиями, предназначенными для военно-политической элиты, теперь уже массовая литература, подкреплённая хорошо налаженной почтовой службой, определяла быстро меняющийся образ войны. Одновременно солдаты на передовой требовали, чтобы их не только снабжали едой и выпивкой, но и предоставили возможность для чтения, равно как и сами книги, газеты и журналы. Вместе с миллионами писем на фронте ежедневно прочитывалось не меньшее количество страниц самых разнообразных изданий.

Подобная ситуация стала следствием повышения уровня образованности масс. В Германии, Британии, Франции, а также в немецкоязычной части империи Габсбургов практически 100% населения, рождённого после 1880 года, умело читать. Однако далее к юго-востоку Европы число грамотных падало катастрофически. Если в Нижней Австрии насчитывалось 3–5% неграмотных, то уже в Далмации их было порядка 75%. В России дела с грамотностью обстояли неплохо в городах, где до 80% рабочих умели читать и писать, но в деревнях этот показатель падал до 20–25%. Что-то подобное можно было наблюдать и в Италии, где около 10% призывников были неграмотными.

Таким образом, призывники и волонтёры армий Западной Европы обладали несомненным преимуществом. Будучи грамотными, они легче обучались, лучше подчинялись дисциплине, были более приспособлены к войне механизмов: пулемётов, танков и аэропланов, которых становилось всё больше, — нежели полуграмотные выходцы из деревень Восточной Европы. Говоря о британской армии, историк Пол Фассел пишет:

«К 1914 году среди солдат попадались не просто грамотные, но и чрезвычайно грамотные, ибо Великая война пришлась на особый момент в истории, когда в Англии одновременно действовали две мощные “либеральные” силы. С одной стороны, ещё была чрезвычайно сильна вера в пользу классической и английской литературы для развития личности. С другой, достиг своего апогея призыв к массовому образованию и “саморазвитию”; образование тоже мыслилось как, прежде всего гуманитарное. Считалось, что изучение литературы в рабочих институтах и в рамках всевозможных программ вроде Национального союза домашнего чтения станет для людей скромного происхождения могучим подспорьем для подъёма по классовой лестнице. В качестве текстов использовались “Всемирная классика” и “Библиотека для всех”. В точке пересечения двух этих сил, “аристократической” и “демократической”, возникла атмосфера всеобщего уважения к литературе…»

Пол Фассел, пользуясь источниками эпохи Великой войны, показывает, что ситуации, когда британские рядовые в короткую минуту отдыха говорили об «обычных вещах», среди которых, например, внезапно возникали стихи того или иного поэта или какие-то книжные новинки, были довольно обыденными. Впрочем, преувеличивать уровень образованности рядового солдата тоже не стоило: разговоры о поэзии могли перемежаться со спорами вида «хорошие люди французы или же сволочи». Однако у этих солдат, выходцев из рабочего класса, бывших клерков или официантов, не было представления, что чтение является чем-то запредельным для них. Чтение было их повседневностью, а не прерогативой только интеллигентов, утверждает Фассел.

В армиях других государств дело обстояло не так радужно, как в британской. Однако везде Первая мировая война стала временем прозрения для государства, осознавшего роль грамотности и литературы в деле идеологической подготовки населения к военным конфликтам и их последствиям. «Государство начинает осознавать огромное значение книги и прямо пропагандирует, хотя и не слишком рьяно, публикации любого жанра, от книги до альманаха, от листовок до брошюр, от открыток до календарей, [выпущенных] под эгидой патриотических обществ и издателей», — писал в мемуарах один из итальянских издателей.

Газеты, журналы и книги

Постепенно даже прежде равнодушные к книге солдаты пристрастились к чтению. Так, журналист одной итальянской газеты отмечал:

«Среди наименее предсказуемых событий [во время войны] было увеличение потребности в чтении. Об итальянцах говорили, что лишь немногие у них испытывают в этом нужду, но после того, как Италия начала войну, итальянцы читали больше, чем когда-либо прежде, и они читали не только газеты (несмотря на то, что цены удвоились), но и журналы, и книги, хотя цены и на них поползли вверх… Сегодня читают даже те, кто не читал: мы читаем в семье, чтобы отвлечься от проблем войны, потому что кинофильмов не хватает; мы читаем в окопах во время перерывов, читаем в тылу, в больницах, и мы читаем не только популярные книги, новеллы, рассказы или пьесы (наблюдается большой спрос на драматическую литературу), но, действительно, мы спрашиваем научно-технические руководства и толстые тома [научных изданий]».

Армия США, например, сотрудничала с Американской библиотечной ассоциацией, активно заказывая книги. В ассоциацию свободно писали рядовые, младший командный состав и офицеры. Уровень читательских запросов был довольно высок. Один капрал написал (хотя и допустил ошибки в именах) о своём желании прочесть средневекового философа Фому Кемпийского, а также диалоги Платона, романы Виктора Гюго и Томаса Гарди. Набор, как замечают исследователи, очень внушительный не только для человека, находящегося на войне, но и для читателя в тылу.

Историк, исследователь истории журналистики, Альфред Корнсби пишет:

«Американская библиотечная ассоциация утверждала [в отчётах], что находящиеся в Европе [солдаты] читают более сложные вещи, чем их современники в Соединённых Штатах, спрашивая книги по бизнесу и сельскохозяйственным наукам, а также читают много истории и поэзии. В беллетристике же возглавляли список истории любви и вестерны, а вот военные истории, однако, не пользовались большим спросом».

Американцы, правда, привезли с собой в Европу и тех, кто не получил и начального образования, а потому уровень грамотности среди них был довольно низок, — чернокожих солдат. Один из лейтенантов, служивших в полку, который состоял практически полностью из чернокожих, писал в письме на родину:

«Вам может показаться поразительным это утверждение, но на данный момент нам необходимо много материалов для чтения, чтобы сократить венерические болезни. Я говорю не о медицинских трактатах по этим болезням — нам нужны не они. Необходимы книги, которые будут занимать ум людей… У нас на базе… около 3000 цветных мужчин, около одной трети которых не умеют читать и писать. Нам нужны книги, прежде всего, для тех солдат, которые смогут их читать [другим]».

Однако самыми многотиражными изданиями военного времени оставались газеты и журналы. Война способствовала подъёму многих национальных газет, ставших рупором пропаганды и источником столь желанных новостей. Быстрое освещение событий могло оказать значительное влияние на продажи отдельных изданий. Так, одна крупная британская вечерняя газета увеличила свою выручку почти в два раза, когда сообщила о нападении немецких военно-морских сил на побережье Йоркшира 16 декабря 1914 года.

Естественно, внимательные читатели были не только в тылу, но и на фронте. Солдаты чутко реагировали на все известия из дома. Когда одна влиятельная немецкая социал-демократическая газета в мае 1917 года опубликовала «призыв к немедленному миру», последовала мгновенная реакция солдат, несколько тысяч из которых написали письма в поддержку этой инициативы.

Также были популярны журналы. Как отмечают исследователи, этот тип изданий оказался хорошо приспособленным к специфическим условиям чтения на войне, когда часто не было возможности сконцентрироваться на тексте достаточно длительное время. В случае тревоги журнал легко было свернуть трубочкой и сунуть в карман или вещмешок до той поры, когда представится удобный случай вернуться к чтению. Ну и, конечно, их дешёвую бумагу было не жалко употребить на разные хозяйственные нужды.

Наряду с этим более мелкие по тиражам журналы и газеты распространялись среди комбатантов всех стран. Только Имперский военный музей в Лондоне хранит выпуски почти 3000 разных «окопных газет» войсковых частей и подразделений из Британии и доминионов. Хотя большинство этих изданий имели крохотную читательскую аудиторию, у некоторых могли быть удивительно высокие тиражи. Так, в 1916 году журнал 7-го батальона Манчестерского полка продавал британским солдатам в Египте по 26 тысяч экземпляров каждого своего номера!

У каждого государства была своя система поддержки и продвижения газет, а также производства и распространения журналов на фронте. Например, запрет посещения журналистами фронта во Франции привёл к повышению профессионального уровня солдат и офицеров, выпускавших газеты в окопах самостоятельно. В Италии редакторы газет военного времени и редакторы окопных газет были выходцами из интеллектуальной элиты итальянской журналистики, и их участие было демонстрацией патриотической приверженности военным усилиям страны.

Среди германских войск существовали наиболее сплочённые и преданные читательские аудитории солдатских газет. По словам историка Роберта Нельсона, распространённость окопных газет в немецких траншеях была такова, что почти каждый немецкий солдат, который провёл какое-то время на фронте или возле него, столкнулся бы с одним из подобных изданий. Эти газеты и журналы, по словам историков, стали важными посредниками для обмена фронтовыми байками и анекдотами, чем способствовали привыканию солдат к физическим и эмоциональным особенностям войны.

Таким образом, война подхлестнула внимание миллионов людей к печатному слову, которое показало свою силу в качестве самого главного инструмента манипулирования массами. Не меньшее значение военная литература всех видов имела и для тыла, который благодаря телефону и телеграфу буквально в режиме «онлайн» смог следить за перипетиями боевых действий.