Поэт-романтик, солдат и пацифист: Зигфрид Сэссун в траншеях Первой мировой

Первая мировая война также оставила там свой след. На специальной мемориальной плите в полу выгравированы фамилии шестнадцати британских поэтов-участников Великой войны. Среди них русскоязычному читателю известны, пожалуй, только Ричард Олдингтон (прежде всего, как автор романа «Смерть героя») и Роберт Грейвз, чей знаменитый автобиографический роман «Goodbye to All That» о службе на фронте полностью в переводе на русском пока не издавался. Имена других, таких как Руперт Брук или Айзек Розенберг, известны много меньше. Некоторые из поэтов, чьи имена можно видеть в списке, погибли в битвах, другие умерли в госпиталях, третьи благополучно, насколько это было возможно на фронте, пережили мировой конфликт и стали значимыми фигурами британского литературного небосклона после него.

Как бы то ни было, их стихотворения о войне, написанные, пока она шла, или уже после её окончания, стали частью современного литературного канона Британии. Некоторые из этих поэтов прославились также своими воспоминаниями, дневниками или беллетризованными автобиографиями. Эти прозаические произведения стали своего рода общим местом, и редкая англоязычная монография по истории Западного фронта Первой мировой войны обходится без цитирования книг Роберта Грейвза, Эдмунда Бландена или Зигфрида Сэссуна.

Зигфрид Лорейн Сэссун (Siegfried Loraine Sassoon) родился в 1886 году в обеспеченной семье. Его отец, происходивший из ближневосточных евреев, практически разорвал связь с роднёй, женившись на англичанке, с которой развёлся, когда юному Зигфриду было пять лет. Вырастила мальчика мать, и он по своему воспитанию и мироощущению был типичным молодым английским сельским джентльменом, чей образ жизни Зигфрид позже отлично изобразил в своём романе «Воспоминания охотника на лис» («Memoirs of a Fox-Hunting Man»).

После начала войны Сэссун записался добровольцем в Суссекское Йоменри – специфическое английское военное формирование, нечто вроде добровольной конной милиции, незадолго до Первой мировой войны превращённое в территориальные войска для обороны метрополии в случае военного конфликта, а затем использовавшееся в том числе и в экспедиционных силах. Сэссун с детства обожал лошадей, но их эпоха подходила к концу. Как он написал в автобиографическом романе, в августе 1914 года «окинул комнату последним взглядом и уехал на велосипеде на войну». В кавалерии он, впрочем, пробыл недолго. В мае 1915 года Сэссун оказался в пехотном полку Королевских валлийских фузилёров в чине младшего лейтенанта, и до апреля 1917 года служил в 1-м и 2-м батальонах полка, заслужившего за свои вылазки во вражеские окопы славу очень агрессивного подразделения.

Окопный опыт многое дал Сэссуну, который до войны писал стихотворения в духе романтиков XIX века. Другой поэт из «вестминстерского списка», Эдмунд Бланден, даже заявлял, что это были самые романтичные и цветистые стихи в английской поэзии. Война окунула этого романтика, в мирное время не посещавшего даже похороны родственников из-за своей слишком чувствительной натуры, в совершенно новые условия.

С того момента как Сэссун оказался в окопах, в его поэзии наметилось развитие двух линий, которые сосуществовали, в общем, безо всяких проблем, но иногда странно пересекались. С одной стороны, Сэссун продолжал ощущать себя молодым человеком из привилегированной семьи, столкнувшимся с жестокой реальностью войны. С другой, он одновременно лишь новобранец, молодой офицер, который всё больше ощущает свою ответственность за всех людей, которые попали под его командование.

Сэссун был младшим (вторым по британской системе) лейтенантом, т.е. имел низший офицерский чин, и командовал взводом – 14 человек. Но с течением войны количество солдат во взводе менялось, и подразделение принимало подчас причудливые формы. Так, когда Сэссун появился во втором батальоне Королевских валлийских фузилёров в марте 1917 года, он был назначен командовать 8-м взводом роты «B», который «состоял из 34 человек, включая двух сержантов, одного капрала и шести младших капралов. Восемь человек из этих 34 обслуживали пулемёты Льюиса».

Командир взвода должен был находиться в окопах вместе со своими людьми, знать их условия жизни и заботиться о них. Одной из главных забот, к примеру, была обязанность цензора: офицеры роты должны были читать и заверять каждое письмо их подчинённых и были ответственны за малейшее нарушение секретности, которое могло быть обнаружено на цензорском пункте. Многие офицеры считали это просто повинностью. Так, другой участник битвы на Сомме 1916 года Раймонд Асквит, сын премьер-министра Герберта Асквита, жаловался, что солдатские письма «очень длинные и очень скучные, и полны формулировок, которые с трудом складываются в что-то осмысленное». Чарльз Кэррингтон, офицер из другого полка, описывал в мемуарах, как офицеры «сидели вокруг стола в блиндаже, читая горы писем при свете одной свечи», и «узнавали о наших людях нечто очень интимное, и не потому, что они открывали свои сердца в письмах, которые должны были стать публичными, но потому, что они показали свои характеры». Несмотря ни на что, подобное раскрытие частной жизни укрепляло связь между офицерами и рядовыми.

Кроме растущей заботы о людях Сэссуном двигали и чисто личные мотивы. На фронте две грани его личности, поэт и спортсмен, до войны практически не пересекавшиеся, слились в одну – в солдата. Записи в его дневнике за 1916 год рисуют невероятную картину становления человека, характер которого объединяет в себе спортивное возбуждение охотника с фанатизмом и идеализмом личного крестового похода:

«Прошлая ночь… застала меня ползущим перед нашими проволочными заграждениями… сразу рядом с германской проволокой… я нашёл это волнующим – прямо как конная гонка. Великая вещь – брать от жизни как можно больше впечатлений. Нет ничего, что могло бы сравниться с этим, если не рисковать по полной. Я хочу заслужить одобрение всех в батальоне, во имя поэзии и поэтов, которых я здесь представляю».

Сэссун пользовался любой возможностью удовлетворить свою страсть к стычкам, ведь оба батальона полка валлийцев славились как очень боевые ребята. В то время как многие другие подразделения придерживались системы «живи и дай жить другим», которая постепенно возникла на фронте и использовалась до тех пор, пока противник делал то же самое, валлийцы исповедовали, главным образом для поддержания боевого духа солдат, стиль агрессивного патрулирования т.н. «ничьей земли». Но даже для этого полка порывистость Сэссуна была чем-то беспримерным.

В первые месяцы его пребывания на фронте товарищи даже заподозрили, что он просто ищет смерти, да и сам он в дневниках писал, что говорит только о том, как «найти беду». Смерть брата и друга расстроила его нервы и не давала сидеть спокойно. «Смерть – лучшее приключение из всех, – напишет поэт в дневнике, – лучше, чем прозябать в лени или рутине… Жизнь сейчас очень ценна для всех нас, слишком ценна, чтобы длиться долго». И многие из его лучших военных стихотворений дают очень яркое впечатление о жизни и смерти в окопах.

В то же время, как отмечает историк Пол Фассел, Сэссуну была не чужда ирония. Так, купленные в «магазине для армии и флота» и переданные им бойцам его подразделения две пары ножниц для разрезания колючей проволоки стали его «личным вкладом в Великое Наступление» на Сомме летом 1916 года. Но именно это наступление, а точнее даже приготовление к нему, стало для Сэссуна наивысшей точкой его фронтовой карьеры. В мае 1916 года в схватке за т.н. «Кильский окоп» под пикардийской деревушкой Маметц он, как говорилось в приказе о награждении его Военным крестом, проявил «отъявленную храбрость … полтора часа под огнём противника собирая и оттаскивая раненых».

Затем последовали болезни, ранения и отправка в Британию для лечения. Во время одного из них, в мае 1917 года, поэт сильно переживал по поводу огромной пропасти между положением дома и на фронте:

«Сегодня дождь баюкает темноту, сильный, шепчущий дождь – голос мира среди листвы. А люди [в окопах] проклинают ливень, который льёт на них и вызывает озноб, в то время как в реве пушек слышится вызов [на бой]».

В июле 1917 года Сэссун, уже до того отметившийся антивоенными стихами в «Кэмбридж Джорнел», публикует свою знаменитую «Солдатскую декларацию», в которой, в частности, заявляет:

«Я видел и пережил страдания войск, и я не могу больше быть участником всего этого, продлевая эти страдания в целях, которые я считаю злыми и несправедливыми. Я протестую не против самой войны, а против политических ошибок и неискренности, во имя которых воины приносятся в жертву. От имени тех, кто страдает сейчас, я протестую против обмана, в который они вовлечены. Кроме того, я считаю, что протест может помочь уничтожить чёрствое самодовольство, с которым большинство у себя дома в тылу принимают продолжение этой агонии, которую они не разделяют и которую даже не могут вообразить, чтобы понять [её глубину]».

Несмотря на то, что обращение Сэссуна было зачитано в парламенте и растиражировано в газетах, оно не приковало к себе внимание публики. Усилия друзей поэта, в первую очередь Роберта Грейвза, хлопотавшего за него перед армейским начальством, возымели действие, и Сэссуна отправили в лечебницу для душевнобольных, где его отыскал другой герой-поэт Великой войны, Уилфред Оуэн. Меньше чем через полгода Сэссуна признали годным к военной службе, а сам он оправился от «донкихотства» и безропотно отправился в свою старую часть. В июле 1918 года он был ранен в голову и отправлен в госпиталь, в котором и встретил окончание войны. Историк Пол Фассел пишет, что Сэссун «на момент заключения Перемирия … был полностью вымотан и издёрган, страдал бессонницей и раздражительностью и был не в состоянии писать… Только к 1926 году он оправился и начал работу над полностью захватившим его трудом, которому посвятил почти всю оставшуюся жизнь: возвращение на войну и противопоставление ей довоенного мира».

Думается, что судьба Зигфрида Сэссуна типична для представителей т.н. «потерянного поколения». Потеря заключалась не в том, что были убиты многие выдающиеся представители британского общества (работы историков уже давно показали, что в процентном соотношении потери были не так велики, как кажется). Скорее, потеря была духовного свойства: Сэссун (а умер он в 1967 году), как и многие его фронтовые товарищи, не сумевшие найти себя в новой эпохе, ровно половину оставшейся жизни провёл, вспахивая и перепахивая первую половину.

Продолжение следует: Эдмунд Бланден: человек, пытавшийся разглядеть «скрытые смыслы войны».